Павел Кравченко - Записки следователя

• Название: Записки следователя
• Автор: Павел Кравченко
• Жанр: Прочая документальная литература

Книга Павла Павловича Кравченко, в прошлом – следователя Управления внутренних дел по особо важным делам Крымской области – послужит неоценимым подспорьем для любого человека, ищущего ответы на основные вопросы бытия, смысла жизни, порядочности, нравственности и духовности. В ней показана самоотверженная борьба личности за идеалы нравственности и справедливости в обществе не на словах, а на деле. Книга в очередной раз свидетельствует о возможности отстаивания собственной точки зрения в бывшем Советском Союзе вне зависимости от занимаемой должности и места работы. Произведение состоит из двух частей. Первая часть – эпизоды прожитой жизни (автобиография). Вторая часть – случаи из следственной практики (очерки и статьи, опубликованные в различных средствах массовой информации). Книга ориентирована на широкий круг читателей.

---

«28 июня. Около часа ночи на станции Новозыбков я сделал пересадку на поезд, который сразу же отправился до станции Климово. Лил дождь. Через два часа сошел с поезда. Задержки не было. Шофер набирал пассажиров до села Чуровичи. Заплатив пять рублей, в четыре часа я попал в свой райцентр, где дождался приезда односельчан на базар (было воскресенье) и к двенадцати часам на подводе прибыл домой. С большой радостью меня встретили родители».

«Первую неделю пробыл дома. Привел в порядок свои книги, конспекты, школьные тетради. Побывал в лесу, на реке, хорошо выкупался, отдохнул, хотя в эту пору в деревне самое напряженное время, все работают. Первые дни показались скучными, особенно вечера, когда не услышишь ни единого слова. Кругом шум деревьев от теплого летнего ветерка да верещание лягушек, доносившееся с разных сторон: от реки, из лесного и полевого болота. После суматошной студенческой и городской жизни сначала всё было непривычно, но родные места покоряют быстро. Внутреннее самочувствие сливается воедино с окружающей прекрасной природой, среди которой прошли самые дорогие годы – детство и юность, когда не придаешь особого значения несправедливости и пошлости вокруг, а бегаешь, прыгаешь, резвишься и радуешься жизни, довольствуешься тем что есть, и ничего лучшего не надо, внутреннее духовное состояние еще не подвергнуто пагубному воздействию цивилизации».

«Через неделю на каникулы прибыл друг и сосед Яков Никифорович Романенко, который на три года старше меня и заканчивал курскую спецшколу ВВС № 4. Его отца расстреляли фашисты в первый день прихода в наш поселок. Яков и его младшие братья – Дмитрий и Валерий – остались со своей матерью Устиньей, моей крестной. С Яковом я часто проводил свободное время в лесу, на лугу, на реке, на рыбалке. Для родных на зимний период мы заготовили дрова и постоянно помогали в работе по домашнему хозяйству. Наши матери весь день работали в колхозе. Вечерами ходили на танцы в свой клуб и в соседние села…»

На каникулах я не мог не навестить в Кирилловке соученицу Валентину Матвеевну Куликову, к которой у меня еще в шестом классе впервые появилось самое чистое и светлое чувство, известное всем нормальным людям, но не зависящее от них и необъяснимое ими, – чувство первой любви. Думаю, в жизни самые счастливые те семейные пары, у которых есть взаимное чувство любви. Всё остальное – богатство, служебное положение и прочее (кроме здоровья) – остается на втором плане. Неслучайно народная мудрость гласит: «С милым и в шалаше рай». И как верно заметил выдающийся классик коммунизма Фридрих Энгельс в своем замечательном труде «Происхождение семьи, частной собственности и государства» о нравственности брака: брак остается нравственным до тех пор, пока любовь существует, а как долго она может быть, зависит от индивида. К сожалению, многие остаются с неразделенной, безответной любовью. Как ни печально, я оказался в их числе. Валентина любила другого, поэтому избегала встреч со мной. Понятно, что к ее душевному чувству, как и к своему, я должен был относиться уважительно. Сердцу не прикажешь, насильно мил не будешь. Мне оставалось перебороть свои чувства к Вале (заглушить их невозможно, как невозможно насильно вызвать) и последовать совету героя романа И. С. Тургенева «Отцы и дети» Базарова: «Нравится тебе женщина – старайся добиться толку; а нельзя – ну и не надо, отвернись – земля не клином сошлась».

Перед окончанием второго курса техникума мне от Вали пришло очень нежное письмо с признанием в любви ко мне. Это меня удивило и обрадовало. Появилась надежда. Ни к кому другому чувства любви у меня не появлялось. Мне очень хотелось верить в искренность Валиных чувств. Выяснилось, что на самом деле их ко мне у нее не было. Валя оказалась жертвой своей любви к Гапонову. Он воспользовался этим, использовал ее в удовлетворении своих низменных желаний, после чего оставил ее. И вот теперь при нашей встрече и откровенной беседе стало понятно, что не чувства любви послужили поводом для написания письма мне, а то положение, в котором Валя оказалась. Мне ее очень было жаль, но я понимал, что без взаимных чувств между нами ничего хорошего не будет. Думаю, и Валя это понимала. Поэтому мы разошлись навсегда с большой тяжестью в наших сердцах. После этого я постоянно думал о Вале и спрашивал себя: правильно ли я тогда поступил? И не находил однозначного ответа. Возможно, у нее со временем могло появиться ответное душевное чувство, и мы были бы счастливы. А если нет – это стало бы постоянным жестоким испытанием для нас обоих. Как правильно, знает только Бог. А мы должны воспринимать так, как это произошло, возможно, по воле Высшего разума. Как говорят верующие, так Богу угодно.

Естественно, всё произошедшее в определенной мере наложило отпечаток на мои взаимоотношения с лицами другого пола. Как и другие ребята, вечерами бывал на танцах, общался с девушками, провожал некоторых домой, беседовал на разные темы. Но сердечных чувств к ним не было, поэтому не было и близких взаимоотношений с ними. Одна из соучениц по школе уверяла в своих чувствах ко мне, но потом выяснилось, что она в этом уверяла и других. Пришлось объяснить ей, что очень неприлично так поступать, это ее не красит, а компрометирует в глазах других. Общаться с двуличными людьми мне всегда было неприятно, и мы с ней больше не встречались.

«Приходилось во время каникул общаться и с троюродным братом из Кирилловки Михаилом Федоровичем Пичиком, в этом году окончившим педагогический институт. Мы были дома и у него, и у нас. Во время качки меда побывали в числе колхозников на колхозной пасеке, где по обычаю угостили нас свежим ароматным медом. Мы были очень благодарны пчеловодам за целебный продукт. После с удовольствием искупались в реке. Михаил много расспрашивал моих родителей об их родословной, всё это записывал в тетрадь. У него было намерение всё это изложить в книге…»

Не знаю, смог ли он написать и издать свою книгу; больше мне не довелось встречаться с ним.

«Каникулы прошли быстро. Как было скучно первые дни дома, так теперь не хотелось ехать обратно из отчего дома, от окружающей прекрасной природы.

Договорился выехать вместе с бывшим соучеником Петром Блинковым, проживавшим в Кирилловке, который учился на первом курсе Казанского индустриального техникума. Он сказал, что 27 августа в Чуровичи будет машина, в связи с чем мне пришлось проститься с родителями вечером 26 августа и ночевать у Блинкова. Расставание было трогательным, мать не сдержала слёз… Встали мы в четыре часа утра. Петр предложил на прощанье выпить самогону. Объяснил, что отказался от спиртных напитков и от курения, но для поддержания компании немного выпил. Причина отказа от спиртного та же, что и от курения, а моя милостыня нищим увеличилась. Подавал я им не только разменную монету, но и бумажные рубли…

В пять часов утра выехали из Кирилловки. Сердце невольно сжималось, не желая расставаться с родными местами. В пути между нами завязался разговор, и эти чувства рассеялись.

Из Чуровичей до города Новозыбкова мы доехали на попутной машине, заплатив по десять рублей. На поезд Гомель – Москва свободных мест не было. Принято мое предложение о поездке „зайцами“. Как только поезд тронулся, мы с чемоданами вскочили на подножку вагона, затем перебрались на переходную площадку, где и устроились. Ехать вдвоем не было боязно.

На станции Унеча у меня пересадка на другой поезд. Я сошел, а Петр тем же поездом отправился дальше. Зайдя в вокзал, я встретился с двумя парнями и девушкой, которые после окончания десяти классов ехали поступать в наш техникум, и одного парня, ехавшего в Днепропетровский горный техникум. Они уехали раньше меня на двое суток, но из-за отсутствия свободных мест на поезд Ленинград – Мариуполь не могли уехать. В этот день тоже мест не было. Я им предложил свой „заячий“ способ передвижения. Они с опаской отнеслись к моему предложению, так как впервые ехали поездом. Но выбора не было, пришлось согласиться и выполнять мои распоряжения. Мы с чемоданами погрузились на переходную площадку прибывшего поезда и вскоре отправились с Унечи. Наступила ночь. Ехать на одной площадке было тесно и неудобно; мои спутники имели по два чемодана. Ночи пошли прохладные. Некоторые озябли. Надо было выходить из положения. На остановке зашел в тамбур, а когда поезд тронулся, открыл дверь на площадку. Все зашли в тамбур, где было затишно и гораздо теплее, что быстро повлияло на моих „зайцев“. Они беззаботно уснули, сидя на своих чемоданах. Мне пришлось преодолеть сон и охранять их.

Около двух часов ночи появились два ревизора, разгрузившие нас из тамбура вагона. Как только поезд тронулся, мы запрыгнули на подножки. Каждый из моих попутчиков пытался сначала стать на ту подножку, куда запрыгнул я. Произошла суматоха, которую увидели ревизоры и остановили поезд. Поняв, что такой компанией не уехать, мы больше не пытались сесть на этот поезд. Произошло это на небольшой станции Чигинок Сумской области. Вокзал оказался малым, пыльным и неуютным, поэтому устроились на траве возле него. Там пробыли сутки. Ночью перед приходом поезда пошел дождь, благоприятствовавший нашей посадке на переходную площадку… В Сумах я встретил ребят из нашего техникума, ехавших этим поездом, отдал им свой чемодан. В пути снова появились ревизоры и застигли меня в тамбуре. Долго не думая, оттолкнув от двери одного ревизора, я спрыгнул на подножку вагона. Порывом ветра сорвало с моей головы форменную фуражку и унесло в лесополосу. Ревизоры потребовали зайти в тамбур, но я отказался и перебрался на подножку следующего вагона. Преследовать меня они, вероятно, из гуманных соображений, не стали. На остановке я присоединился к ребятам. Проверки билетов больше не было.