Джон Карр - Табакерка императора

• Название: Табакерка императора
• Автор: Джон Карр
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1972

Джон Диксон Карр – американский классик детективного жанра, 'вечный соперник' великой Агаты Кристи. Напряженная интрига, парадоксальное развитие событий, неожиданная развязка 'невозможного' преступления – характерные особенности произведений Дж.Д.Карра.

«…Я думаю, что он захватил с собой какое-то оружие, бесшумное оружие, на случай, если среди каминных приборов не окажется кочерги. Но напрасно он беспокоился. Кочерга висела на месте. Из того, что он говорил Еве, мы знаем, что ему было известно о глухоте сэра Мориса. Он отворил дверь, схватил кочергу и сзади подошел к своей жертве. Старик был поглощен изучением своего сокровища…»

---

Нед не отрывал от нее глаз. Вынув из кармана пачку сигарет и зажигалку, он закурил и глубоко затянулся. Пламя зажигалки прыгало и танцевало, пока он не загасил его. Все нервы у него напряглись, но он старался не подавать виду. В спальне нависла душная, тяжелая тишина, и даже тиканье часов не нарушало ее.

Нед не спешил.

– Ну ладно, – начал он наконец. Ему пришлось откашляться. – Говори уж.

– Что сказать?

– "Бери шляпу и уходи".

– Бери шляпу, – спокойно повторила за ним Ева, – и уходи.

– Ясно. – Он внимательно поглядел на кончик сигареты, опять затянулся и выпустил дым. – Совесть мучит, а?

Конечно, он не угадал. Но доля правды в этом была, причем достаточная, чтобы лицо Евы так и вспыхнуло.

Нед, развалясь в кресле и все еще изучая кончик своей сигареты, продолжал с повадкой бывалого следователя:

– Скажи-ка, милая, а тебе не тошно?

– Отчего же?

– Да из-за дружбы с Лоузами.

– Знаешь, Нед, тебе этого просто не понять.

– Ну да, я недостаточно благороден? Я не так благороден, как тот кретин в доме напротив?

Ева вскочила, поправляя халатик. На талии его прихватывал розовый атласный поясок, поясок этот вечно развязывался, и сейчас Еве пришлось опять завязывать его.

– Зря, между прочим, ты выбрал тон обиженного ребенка, – сказала она. – Меня этим не проймешь.

– При чем тут это? А когда ты беседуешь с ним, твой тон просто невыносимо действует мне на нервы.

– Правда?

– Правда. Ты ведь умная женщина.

– Спасибо.

– Но когда ты говоришь с Тоби Лоузом, ты будто нарочно стараешься быть поглупей, чтоб к нему приспособиться. Господи, надо же! Какие излиянья! Шоу, видите ли, «мил». В конце концов, тебе удастся себя убедить, что ты такая же дура, как Тоби. Ведь если ты этак с ним беседуешь, пока еще вы не поженились, что же потом-то будет? – он говорил вкрадчиво. – Неужели же тебе не тошно, Ева?

«Пошел ты к черту!»

– Ну как? – осведомился Нед, выпуская новое облако дыма. – Что, правда глаза колет?

– Я тебя не очень-то испугалась.

– Да что ты знаешь про этих Лоузов?

– А что я знала про тебя до того, как мы поженились? И много ли я узнала с тех пор о твоей прежней жизни? Только что ты эгоистичен…

– Положим.

– Груб…

– Ева, милая, мы же говорим о Лоузах. Ну, что тебя там пленило? Их добропорядочность?

– Конечно, мне хочется быть добропорядочной. Как всякой женщине.

– Ах, скажите!

– Оставь, милый, это же неумно. Пойми, они мне нравятся. Мне нравится и мать семейства, и отец семейства, и Тоби, и Дженис, и дядя Бен. Они доброжелательны. Они живут так, как надо, и все же они не зануды. Они такие, такие, – она поискала слово, – нормальные.

– А отцу семейства нравится твой счет в банке!

– Не смей!

– Доказать пока не могу. Но погоди, вот…

Нед смолк. Он провел рукою по лбу. Минуту он смотрел на нее с искренним – она готова была поклясться – глубоким чувством: что-то новое – растерянность, отчаяние и даже мягкость во взгляде.

– Ева, – выпалил он. – Я этого не допущу.

– Чего ты не допустишь?

– Я не допущу, чтоб ты совершила ошибку.

Когда он двинулся к туалетному столику, чтобы раздавить окурок в пепельнице, Ева вся напряглась. Широко раскрыв глаза, она смотрела на него. Она знала его до тонкостей и почуяла в нем нечто вроде ликования. Нед зажег новую сигарету и снова повернулся к Еве. На сияющем лбу его, под светлой шапкой кудрей пролегли морщинки.

– Ева, а я кое-что узнал сегодня в «Замке».

– Ну?

– Говорят, папаша Лоуз, – продолжал он, выпуская дым и кивая в сторону окна, – туг на ухо. Но все же, что, если я отдерну шторы и крикну во все горло: «Как дела?»

Молчание.

Ева ощутила приступ дурноты, напоминающий начало морской болезни. У нее даже в глазах потемнело. Все было как во сне. Густой дым сигареты в душной спальне. Синие глаза Неда в этом дыму. И ее собственный голос, совершенно чужой и далекий.

– Ты не сделаешь такой гадости!

– Почему же? Не вижу тут никакой гадости, – спокойно возразил Нед и ткнул в нее пальцем. – В чем ты провинилась? Ты чиста, как ангел, разве нет?

– Да.

– Повторяю. Ты – воплощенная добродетель. Я – злодей из мелодрамы. Я ворвался сюда силком, хотя у меня и был ключ. – Он повертел его на пальце.

– Предположим, я подниму шум. Тебе-то чего бояться?

У нее пересохли губы. В глазах рябило. Все происходило как будто в страшной пустоте, и каждый звук шел словно с огромного расстояния.

– Я хам, и меня надо бить – вот пускай твой Тоби Лоуз и попробует. Ты хотела меня вышвырнуть, верно ведь? Твои преданные друзья тебя знают и поверят каждому твоему слову. Отлично! Ну, а я ничего не стану опровергать, честное слово. И раз я тебе так противен, раз это такие прекрасные люди, как ты изображаешь, так почему же ты сама-то не зовешь на помощь, а вся трясешься, когда я собираюсь кричать?

– Нед, я не могу объяснить…

– Почему это?

– Ты не поймешь.

– Почему это?

Ева махнула рукой в полной беспомощности. Разве так, сразу, ему объяснишь?

– Скажу тебе только одно, – сказала Ева. Она говорила спокойно, хоть глаза ее наполнились слезами. – Мне лучше умереть, чем чтобы кто-то узнал, что ты тут был сегодня.

Нед мгновение смотрел на нее.

– Правда? – сказал он. И тотчас направился к окну.

Первым движением Евы было выключить свет. Она метнулась к выключателю, путаясь в полах халата, атласный поясок которого опять развязался. Впоследствии она никак не могла припомнить, кричала она или нет. Споткнувшись о пуф, она дотянулась до выключателя, с трудом удержалась на ногах, выключила лампу над туалетным столиком и чуть не вскрикнула от радости, когда в комнате стало темно.

Следует усомниться в том, намеревался ли Нед – даже и в таком состоянии – окликать через дорогу сэра Мориса Лоуза. Но намеревался он это делать или нет – никакой роли не играет.

Он отдернул тяжелую штору, громыхнув деревянными кольцами по карнизу. Он приподнял тюлевую занавеску и выглянул. Вот и все.

Он смотрел на освещенные окна кабинета сэра Мориса Лоуза, всего в пятидесяти футах через дорогу. Это были французские окна, начинавшиеся от самого пола. Выходили они на каменный с железными перилами балкончик как раз над парадной дверью. Окна не были закрыты; стальные ставни не заперты; шторы не спущены.

Но в кабинете все переменилось с тех пор, как Нед смотрел туда всего несколько минут назад.

– Нед! – позвала Ева, больше и больше пугаясь. Никакого ответа.

– Нед, что случилось?

Он показал ей на кабинет, и этого было достаточно.

Они увидели средних размеров помещение, по стенам уставленное застекленными горками разных стилей и размеров. В окна просматривалась вся комната. Среди горок стояло и два-три книжных шкафа. Обитая парчой мебель на тонких золоченых ножках ярко выделялась на фоне белых стен и на сером пятне ковра. В прошлый раз, когда Нед смотрел в окно, горела только настольная лампа. Теперь же поразившая обоих зрителей сцена освещалась безжалостным светом люстры.

Через левое окно виден был большой секретер сэра Мориса Лоуза у левой стены. Через правое окно виден был белый мраморный камин у правой стены. А сзади, то есть в задней стене кабинета, прямо напротив окон, находилась дверь в холл второго этажа.

Кто-то у них на глазах осторожно затворил за собой эту дверь. Кто-то выходил из кабинета. Ева так и не успела разглядеть лицо, которое стало бы мучить ее впоследствии. А Нед его увидел.

Когда Ева подошла к окну, кто-то из-за уже прикрываемой двери протянул руку – рука с этого расстояния казалась маленькой – в темно-коричневой перчатке. Рука коснулась выключателя рядом с дверью. Ловкий палец нажал на выключатель, и люстра погасла. Массивная белая дверь с металлической ручкой мягко затворилась.

Лишь настольная лампа, небольшая лампа под зеленым абажуром, какие бывают в учреждениях, бросала неяркий свет на секретер у левой стены и вращающийся стул подле него. Сэр Морис Лоуз, как всегда, сидел за секретером в профиль к окнам. Но лупы в руке он уже не держал; никогда больше не суждено было ему взять в руки лупу.

Лупа валялась на промокательной бумаге, покрывавшей стол. По этой бумаге – по всей поверхности стола – были разбросаны какие-то осколки. Множество осколков. Странные осколки. Прозрачные, красноватые блестки, отражающие свет лампы, словно розовый снег. Кажется, было там и что-то золотое, и какое-то еще. Но цвет различить было трудно из-за крови, которая запятнала весь стол и даже стену.

Ева Нил впоследствии не могла вспомнить, как долго простояла она так, завороженная, с подступающей к горлу тошнотой, отказываясь верить собственным глазам.

– Нед, меня сейчас…

– Тихо!

Голову сэру Морису Лоузу разбили, нанеся ему множество ударов каким-то оружием, которого, по всей видимости, не осталось на месте происшествия. Колени, прижатые к столу, удержали тело от падения. Подбородок упал на грудь; руки бессильно свесились. Кровь красной маской одела все лицо до самых губ и шапкой покрыла голову.