Олег Минкевич - Перезагрузка Карла Петровича. Сборник юмористических произведений

• Название: Перезагрузка Карла Петровича. Сборник юмористических произведений
• Автор: Олег Минкевич
• Жанр: Русское современное

«Перезагрузка Карла Петровича» – это сборник смешных историй, причудливых ситуаций, полных, несмотря на сопутствующую им невероятность, знакомых нам картин действительности. Эта книга для смешливых, ироничных и самоироничных людей, которым не чужды и нравственный закон, и звёздное небо.

---

– Соня… но позвольте…

– Вот и познакомились, теперь обживаться давай. Ты не волнуйся, я росточком невелик – тебя не потесню, и не дерзновенен я, покладист, характер – чудо, душа широкая. Так что заживём лучше кота на печке, – сказал домовик, спрыгнул с комода, несмотря на короткость своих ножек, в два прыжка очутился на столе и, достав из-за пазухи букетик благоухающих лесных цветов, заботливо уместил их в хрустальную вазу.

– Это тебе, голуба моя, – сказал домовик, улыбаясь. – Ты, это, сказала б чего, а то стоишь как неродная, молчишь, а у нас тут с тобою всё-таки новоселье, а оно, знаешь ли, каких-то особых мероприятий требует.

– Новоселье у нас? – спросила удивлённая девушка.

– Сонечка, ты вот скажи мне. Ты, стало быть, только въехала сюда, правильно я говорю?

– Правильно.

– Вот. Так и я только сюда въехал, стало быть, у нас новоселье. Жилищное ведомство домовых выделило мне эту квартирку. Старая уж совсем негодна, жить там сложно: сыро, лягушки квакают, комары зудят…

– Лягушки? – спросила Сонечка, пристально всматриваясь в домовика.

– Да-да, есть такие квартиры в Москве, есть, а житья в них нет. Но здесь, я вижу, всё ладненько. Обживёмся с тобой, потом и в жёны тебя возьму.

– Что? Что вы такое говорите? Я уже помолвлена, между прочим, – недовольно возразила Соня.

– Ну это не страшно. Солнце, знаешь ли, с утра восток любит, а к вечеру ему запад милее кажется. Но довольно об этом. Денёк-то сегодня жаркий, пить охота. Сонечка, голуба моя, налей-ка мне стаканчик лимонаду.

– У меня нет лимонада, господин домовик, – повысив голос, сказала Соня.

– Ну зачем нам такие официальные тона? Голуба моя, для тебя я просто Стёпа. Жить нам бок о бок ещё долго, век у домовика не короток. Ну, Сонечка, налей мне лимонаду, пожалуйста.

– У меня нет лимонада!.. Стёпа… – теряя терпение, сказала Соня.

– Как это – нету? В холодильнике на второй полочке стоит, я уж проверил. Негоже, Сонечка, друзей дурачить. Принеси-ка стаканчик.

Тут подошла гроза. В небе заблистали молнии, над головою прогремел гром. А в трепетной груди Сонечки возросло негодование, она гневно смотрела на домовика, простодушно улыбавшегося и теребившего сосновые шишки в рыжей бороде. Ещё раз мелькнула молния, ударил гром, и посреди комнаты появился новый персонаж.

Маленькая рыжеволосая карлица, одетая и обутая на манер нежданного сожителя юной красавицы, сердитым взором оглядывала Сонечку и домовика, в глазах которого вдруг появилось огорчение. Она упёрла руки в бока, встряхнула головой и недовольно заговорила:

– Ах ты, негодник такой, что ты тут делаешь? Всё-таки увязался за ней, паршивец. Я, несчастная, вся извелась, за пеньками да ёлками слежу, одна о выводке забочусь, а он тут обживаться надумал. Ой, я бедная, горе мне! Говорила мне мать: непутёвый он, для семьи не годен. А я, дура слепая, Кащей меня побери, поверила ему, пошла за ним… ой, непутёвый! Непутёвый!

– Ну ладно тебе тараторить, шуму наделала сколько, – сказал домовик, обратившись к рыжеволосой карлице. – Умел бы я летать, ты б и в небе меня достала. Пошли домой. Безнадёга…

Он хотел было соскочить со стола, но Сонечка, задав вопрос, его остановила:

– Господин домовик, это ваша супруга?

– Что? Какой домовик? – снова завелась рыжеволосая карлица. – Какой домовик? Что ты тут ей наговорил? Твердила мне мать: не выходи за него, он только выдумки горазд плести. А я, дура слепая, Яга меня побери, поверила ему, пошла за ним, а он уж теперь и от рода своего отрекается. Ой, горе мне! Домовик! Душенька, – она обратилась к Сонечке, – лесовики мы, лесовики. Отец его был лесовиком, дед его был лесовиком, а он, на тебе! в одночасье домовиком сделался. Благо родня моя не видит позора этого. Коль лес прознает про дела моего дурня, молва зашумит, чураться будут. Ой, горе мне! горе! Приметил он тебя, душечка, на прогулке в лесу и запел мне: милаха какая, чудна, красна, не твоей высоты, поболее будет. Вот и тронул его гном шальной, уплёлся за тобою вослед. Ой, горе мне!

Лесовик соскочил со стола, шаркнул ножкой, стыдливо улыбнулся Сонечке и со словами «идём, постылая» схватил благоверную за пухлую ручку. Они обернулись к окну и тут же растворились в воздухе.

Сонечка присела на кушетку и, глядя на подаренный ей лесовиком букет, иронически улыбнулась.

Невидимка

Чиновник районной управы Иван Кириллович Недокрадов, завершив свои трудовые часы, быстро шёл по узкому коридору. Недовольно сморщив лицо, он спешил в магазин, чтобы купить подарок ко дню рождения своей несравненной тёщи. Тёщу Иван Кириллович по старой привычке (а возможно, благодаря генетической памяти) не жаловал, но и не забывал (так как она не позволяла себя забыть) и с мнимой дружественностью и натужной улыбкой подносил ей презенты в дни личных и государственных праздников.

Недокрадов уже заворачивал за угол, когда его окрикнул невысокий мужчина с полным красным лицом:

– Иван Кириллыч! Иван Кириллыч, да не спеши ты так. Погоди, загляни на минуточку.

Это был один из представителей чиновничьего цеха Василий Васильевич Умыкаев, умелый растратчик государственного бюджета.

– Василий Василич, если дело несрочное, давай на завтра отложим, у меня своих хватает, очень спешу, – обернувшись, ответил Недокрадов.

– Дело нужное, Иван Кириллыч, а завтра уж поздно будет. Так что загляни-ка на минутку, а по своим успеешь.

Недокрадов зашёл в кабинет Умыкаева, где они просидели более двух часов, приятельски беседуя под выпивку и закуски. Покрывая воздушный хлеб толстым слоем сливочного масла и лоснящимися зёрнами чёрной икры, они с негою в глазах отправляли сокровенные бутерброды в избалованные рты. Запотевшая бутылка отечественной водки неустанно совершала наклонные движения над хрустальной рюмкой.

– Хорошо! – с выдохом проговорил Недокрадов. – Славно посидели!

– Ну вот, Иван Кириллыч, а говорил: «спешу». Для таких приятных дел любая спешка – оскорбление, – заключил Умыкаев.

– Верно говоришь, Василий Василич. Но… понимаешь, у тёщи завтра день рождения, а подарок ей я ещё не купил. Я же на другой конец города собираюсь, там магазинчик есть один, французским бельишком торгует. Вот там прикуплю ей чего-нибудь для её костей. Тёща, она же, понимаешь, – тёща, она почёту требует и проявления родственной теплоты… Спасибо тебе, Василий Василич, за стол, за добрую беседу, а мне надо идти. Тёща, она же – тёща.

– Ну, бывай, Иван Кириллыч. Получу ещё копейку, снова призову тебя, так сказать, к беседе.

– Копейку, говоришь? – Недокрадов хитро поглядел на сослуживца. – Получка вроде через неделю обещается.

– Так я, Ваня, песочницу детям сделал, вон возле леска стоит. Детишкам-то на что шесть тонн песка? Я им немного сыпанул, а остальное… сам понимаешь.

– Вася, на песочке-то много не заработаешь.

– Верно, Ваня, я это тоже заметил, поэтому решил, что детишкам асфальтовые дорожки не к чему, пусть по травке бегают. А для асфальта иные нужды есть… Икорка-то, Ваня, вкусная?

– Вкусная, ничего не скажешь, – ответил Недокрадов и, распрощавшись с Умыкаевым, вышел из кабинета.

Иван Кириллович Недокрадов, как и его коллега, смотрел с личной заинтересованностью на выделения государственных бюджетных средств, рассчитывая в голове многосложные ходы, способные усилить его собственный капитал. Мода отковыривать казённые щепки от казённого забора новизной не дышит и носит перманентный характер. Иван Кириллович Недокрадов в системе казённого дележа не был одним из тех жгучих рвачей, не знающих меры в щипачестве, и частенько корил себя за сдержанность, поглядывая на существенные прибытки упорных коллег.

Недокрадов вышел из управы, подошёл к своей машине и стал отпирать дверцу, но мысль трезвости, блуждавшая в опьянённой голове, стукнув ему изнутри в лоб, сказала: «Ваня, какая машина? Ты же пьян».

Откликнувшись на призыв трезвой мысли, Недокрадов решил не садиться за руль.

Он шёл и думал о подарке для тёщи, о госбюджете, о чёрной икре и о вечности. Пройдя несколько улиц, Недокрадов увидел маленького мальчика, бегущего ему навстречу; мальчик плакал, был испуган и растерян.

– Дядя, помоги, позалуста, – пролепетал мальчонка.

– Что случилось, малыш? Кто тебя обидел? – спросил Недокрадов.

– Пляхой дядя алопатку отнял.

– Алопатку? А, лопатку.

– Дя, алопатку, алопатку отнял.

– А ты что, малыш, один сюда пришёл? Где твоя мама?

– Мама в мазин посла. А пляхой дядя алоптаку отнял.

– Тебя как зовут?

– Дениска. – Мальчик, всхлипывая, провёл кулачком по мокрому носу.

– Не плачь, Дениска, сейчас мы вернём тебе лопатку. Покажи мне, где плохой дядя, сейчас я ему задам, – сказал Недокрадов, ощущая прилив уверенности.

– Вон он, песёк кидает.

Недокрадов посмотрел в ту сторону, куда указывал ему мальчик, и увидел песочницу, из которой периодически вылетал песок. Эта была та самая песочница, созданная по воле Василия Васильевича Умыкаева. Недокрадов, поправив на шее галстук, направился к песочнице. Приблизившись, он услышал хриплый, ворчливый голос: