Ирина Емельянова - Поименное. Незабытые лица (сборник)

• Название: Поименное. Незабытые лица (сборник)
• Автор: Ирина Емельянова
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-89826-482-6

В этой книге собраны статьи, написанные по случаю, по «живому следу», и разбросанные по разным журналам и газетам. Это и юбилейные заметки и некрологи и отрывки из воспоминаний – своего рода портретная галерея разных людей, оказавших влияние на жизнь автора, но иногда просто промелькнувших ярко и запоминаемо. Завершают издание тексты, посвященные Вадиму Козовому – поэту, философу, переводчику, чей жизненный путь оборвался слишком рано.

---

Чтобы порадовать АК, Вадим, который переписывался с дочерью Поля Валери Агатой, попросил ее прислать для «грузинского почитателя ее великого отца» надписанные ею книги. Книги дошли. АК, который очень любил посылать длинные телеграммы (в этом тоже была какая-то обаятельная щедрость!), тотчас откликнулся. Вот текст этой телеграммы: «Дорогой милый Вадим поздравляю с новым годом целую тебя детей руки твоей супруги получил твою телеграмму и телеграмму дочери Валерия (!) пишу письмо ей благодаря тебе моя библиотека обогатилась бесценными книгами все время вспоминаем тебя крепкого здоровья и больше ничего не требуй у природы ты слишком богат умственно и духовно до скорейшей встречи с глубоким уважением и любовью всегда ваш – Акакий Гацерелиа». Ламара Владимировна, вдова АК, весной 2002 года рассказала мне, что фотография Вадима стояла на ночном столике ее мужа до самой его кончины.

Один раз АК приезжал в Москву и гостил у нас в Потаповском. Он привез свои рассказы, и я была поражена его талантом прозаика, скупым современным языком подлинного мастера. Мы подолгу разговаривали с ним в нашей маленькой кухне, он повел моего сынишку в «Детский мир» и буквально засыпал его игрушками. Устроили и встречу с мамой, АК вспоминал свое знакомство с Пастернаком в 30-е годы, особенно запомнился один его рассказ, наверное, известный многим, – о посещении Пастернаком металлургического комбината, кажется, в Зестафони. Вместо приветственного слова металлургам Пастернак, потрясенный условиями каторжной работы на этом комбинате, воскликнул: «Бедные мои, бедные! Это же ад, настоящий ад!»

Это был замечательный вечер.

Но… «поднялся ветер. Жизнь зовет решиться», – как сказал Поль Валери, и в 1981 году Вадим решился (ему разрешили – после десятилетнего битья головой о стену) поехать во Францию с нашим старшим сыном. Он написал в Грузию письмо перед отъездом: «…случаются, видимо, на свете чудеса. Когда это произойдет, сказать невозможно. Я ничего не забываю: ни Вашу прозу, ни заказы на книги… построена ли уже квартира для Дуды и ее семьи? Как вы все намерены разместиться? как теперь обстоит дело с вашей работой? Хотел бы все знать. Касательно некоторых обстоятельств, приведу слова моего друга, одного из самых чистокровных поэтов нашего времени Рене Шара: «Мы сильны. Пусть все силы объединились против нас. Мы уязвимы, но гораздо меньше, чем нападающие на нас, те, у которых нет ВТОРОГО дыхания».

Пришло ли к Вадиму во Франции это второе дыхание? Он много работал, много писал, но состояние того отдыха души, которое он испытал в Грузии, больше не посещало его. Связь с грузинскими друзьями он поддерживал до самой смерти. От АК приходили письма: «Обнимаю и целую Вас как моего сына! Я и все грузинские друзья скучаем по вас. Скажу больше – Ваше отсутствие порождает ощущение какой-то пустоты». Вадим писал в ответ: «Дорогой АК, письмо Ваше безумно меня обрадовало, как будто услышал я не только Ваш голос, но и грузинский воздух, звуки улиц Тбилиси – все, о чем тоскую. Начал было писать вам длинное письмо, но оно показалось мне таким грустным, что пришлось отложить… зато написал дорогому Эмзару, которого помню и люблю…»

Таких писем сохранилось несколько, их нельзя читать без душевной боли: «Дорогой Акакий Константинович, когда читал Ваше письмо, слезы наворачивались у меня от полноты любви и воспоминаний. О Вас, о милых и щедрых грузинских друзьях, о навсегда любимой и незабываемой Грузии, самой, быть может, красивой стране на свете, я говорил здесь многим, в том числе и моим друзьям Мишо, Жюльену Грину, Бланшо, Граку, Беккету, Шару, Жану Кассу и многим другим, лучшим в этой стране. Скажу вам просто: иногда, когда вспоминаю Грузию, сердце щемит и рыдаю, как маленький ребенок». «Дорогой и любимый Акакий Константинович, давным-давно ничего не знаю о Вас – и всей душой болею за Грузию. У меня теперь сложилось впечатление, что никогда в жизни я больше не увижу Вас, Вашу семью, мне столь близкую, ваших и моих друзей, о которых вспоминаю часто, и незабываемую, чудесную, сказочную страну…»

Предчувствие не обмануло Вадима. Он больше не увидел своих грузинских друзей. Он скончался 22 марта 1999 года в 8 часов утра, а на его столе лежало последнее в его жизни письмо (не успел отправить) – в Грузию Эмзару Квитаишвили.

А мы, русские или «русскоязычные», в России или разбросанные по свету, но выросшие в общей стране, не порвавшие духовной связи с нашими грузинскими собратьями, продолжаем всей душой, особенно в эти дни остервенелой межгосударственной вражды, болеть за Грузию… Ведь там «седеет Кавказ за печалью…»

Из дневника

Ноябрь 2008 года

В августе, будучи в Москве, звонила в Тбилиси Эмзару, Нино, Маке… В трубке рыдания: «Ирочка! Нас бомбят! Танки около Тбилиси!»

Решила полететь в Грузию в ноябре. Именно в ноябре, в дни пятидесятилетнего юбилея страшных нобелевских дней, травли БЛ, «ветхозаветных вечеров» (его слова), когда один человек (лирический поэт! без кожи!) противостоял гигантской истребительной машине со всей ее пропагандистской мощью – и выстоял! – я поеду в Грузию. Договорились с Эмзаром Квитаишвили, он организует мое выступление «Пастернак и Грузия» в академии имени Руставели. Грузия, любимая Пастернаком Грузия, растерзанная, обкромсанная…

Рассказывают, что Мандельштам так полюбил Армению, что каждого армянина считал прекрасным человеком (даже Микояна. Армянин не может быть плохим!), наверное, и у БЛ, и у Вадима, и у меня такое (необъективное!) отношение к грузинам. Но разве любовь должна быть «объективной»?

Я сразу узнала Эмзара (по голубым глазам), а он меня – не сразу, неужели так изменилась за 6 лет? Чуть постарел, но все такой же – обаятельный, блестящий, умница. Если бы глаза у него были бы не голубые (говорят, это отличительная черта гурийцев), а темные, он был бы очень похож на Пикассо, значителен, скульптурен.

На другое утро поехали в Сигнахи, который так напомнил мне Италию, маленькие городки Тосканы, Сан-Джиминьяно или Чертальдо, тосканские холмы, виноградную долину… А здесь синеют (на них лежали не белые, а голубые облака) холмы Кахетии, под ними Алазанская долина, прекрасно сохранившаяся крепость. Я была в Кахетии лет 30 назад, осталось волшебное воспоминание, особенно о маленьких монастырях – пещерках, для одного монаха. (Вот бы туда на старости лет!) В Кахетии и святая Нина похоронена, это родина грузинского христианства, IV век! А сегодня эти кахетинские холмы, особенно когда на них ложатся предзакатные тени, навевают грусть и тревогу. Ведь там, за этой прекрасной долиной, за холмами – ощетинившаяся Россия…

Погуляли вдоль крепостных стен. Становилось прохладно, ветерок с холмов превращался в ветер, надо было согреться, пошли в ресторанчик, примостившийся в стене крепости, над обрывом. Все столики заняты (а война? а кризис? а упавший лари?), вечная загадка. Но и тут наш «сезам» – Пастернак – (произнесенный, конечно, Эмзаром) заставил официантов заволноваться, нам освободили столик, правда, на террасе, где было холодно, Эмзар озяб. Местная форель, запеченная в угольках, свежий, местный же, овечий сыр, зелень, вино – прославленная «Алазанская долина» – все было простое, но свежее, природное, с запахами любимой земли. Говорили, разумеется, по-русски, я все старалась потише, а если громко – то те два единственных грузинских слова, что знаю, – «давлиот» (выпьем) и «датисхи» (налей). Этот вечер запомню, наверное, на всю оставшуюся жизнь – синяя тень на холмах, мужественно зябнущий Эмзар с его мудрыми глазами, стихи, стихи, стихи… Читали без конца. И показалось, что печаль может быть действительно светла.

На другой день у Чабуа Амирэджиби. Ему 87 лет, для горца не так много, но после такой жизни, какая выпала ему на долю, поражаешься сохранившейся легендарной красоте, ясности ума, памяти. Провел в сталинских лагерях 16 лет, пять раз бежал, приговаривали к расстрелу, последние годы сидел в Мордовии, где на зонах пересекался с Вадимом. У него рак горла, общается с помощью специальной дощечки для письма, кроме того – неподвижен, не встает с кресла. Уход за ним хороший – преданный шофер, он же друг, самоотверженная жена, правительство помогает (он ведь трижды номинирован на Нобелевскую премию, почетный председатель грузинского пенклуба и прочее, да и сериал по его роману «Дата Туташхиа» гремел когда-то), например, лифт (это неразрешимая проблема в Тбилиси!) проведен ему прямо в квартиру. Он весь в политике. Задавал мне вопросы (на дощечке) о Франции, новом президенте, кризисе социалистической партии… «Говорили» и о прошлом – Мордовии, моем заключении, Вадиме и деле Краснопевцева (он все помнит). На прощанье надписал мне свой роман: «Госпоже Ирине Емельяновой с глубочайшим уважением как другу по отношению к жизни и везению».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.