Барбара Картленд - Тщетная предосторожность

• Название: Тщетная предосторожность
• Автор: Барбара Картленд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-04087-0

Оказавшись в стесненном положении, преданная любимым, Синтия Морроу вынуждена продать родовое поместье богатому американцу Роберту Шелфорду, который с первого взгляда влюбляется в очаровательную соседку. Но Синтия не готова полюбить снова, и чтобы завоевать ее, Роберт идет на всяческие ухищрения. Он просит вывести в свет его юную дочь, он даже приглашает в гости бывшего возлюбленного Синтии с женой. Однако все его старания напрасны. Роберт уже готов подчиниться неизбежному, но у любви свои законы. Главное — не терять надежды.

---

— Дорогая, у тебя такой вид, будто тебя это вовсе не касается. Чем он тебе не угодил?

— Ничем. Просто мистер Шелфорд меня не интересует.

Сару нелегко было провести.

— Ты не умеешь врать. Может быть, ты к нему испытываешь неприязнь, но уж никак не безразличие. Я хочу с ним познакомиться!

— Вряд ли это возможно… во всяком случае, до твоего отъезда.

Сара улыбнулась веселой, озорной, обескураживающей улыбкой и многозначительно бросила:

— Посмотрим…

Глава четвертая

Роберт Шелфорд через парадную дверь вошел в огромный холл, постоял, полюбовался панелями резного дуба, витражами высоких окон с геральдическими изображениями, зеркалами в золоченых резных рамах, великолепным камином и узорными, поблекшими от времени ковра ми на старинном сияющем паркете.

Знатоки ему говорили, что холл в «Березах» — бесподобный образец стиля своего периода, но для нового хозяина он представлял собой нечто большее, чем интерьер редкой красоты и совершенства. Роберт сам не мог бы себе объяснить, почему испытывает здесь глубокое внутреннее удовлетворение, какого не ощущал никогда прежде, созерцая творения рук человеческих.

Временами Роберту Шелфорду казалось, будто дом — одушевленное существо. Он полюбил его, и это было не просто любование, а глубокое, истинное чувство.

Он уже пересек холл, когда с лестницы его окликнули.

По ступеням спускалась старая женщина, маленького роста и непомерной толщины, с морщинистым темно-кофейного цвета лицом — типичная негритянка из Латинской Америки.

— Привет, Зелли! Что еще стряслось?

Роберт Шелфорд улыбнулся ей ласково.

— Масса Роберт, масса Роберт. — Зелли спешила к нему, тяжело дыша от возбуждения. — Масса Роберт, она приехала.

— Приехала? — быстро переспросил Роберт, тут же поняв, кто.

— Говорит, телеграмму посылала — горничная ее тоже говорит, да, верно, адрес перепутала. Горничная — дура, сразу видно. Нам не подойдет.

— Не все ли равно, какая горничная, — нетерпеливо оборвал Роберт. — Где она?

— В гостиной. Я спросила: может, она чаю хочет или поесть, — говорит, нет. Ах, масса Роберт, ну до чего красивая!

Последние слова Зелли повисли в воздухе — хозяин уже торопливо шагал по широкому коридору к гостиной. Подойдя к дверям, помедлил, словно не решаясь войти, затем, глубоко вздохнув, повернул ручку и отворил дверь.

Широкое окно просторной гостиной выходило на озеро. Солнце пробивалось сквозь ромбовидные стекла, озаряя дивным, словно призрачным, сиянием юную девушку, и Роберту почудилось на миг, будто перед ним неземное существо.

Он молчал, выжидая. Девушка обернулась. Роберт медленно подошел к гостье и остановился.

Она была невысокого роста, но необыкновенно стройна и грациозна, — огромные глаза в густых темных ресницах, нежный, изящный овал лица, тонкие прелестные черты.

Гостья сняла шляпу, и солнце зажгло золотисто-медные отсветы в темных волосах. Кожа, словно лепестки магнолий, — только в Латинской Америке у самых юных красавиц такая кожа. Гордая осанка, умение держаться тоже отличали ее от ровесниц-англичанок.

Она спокойно ждала, не выказывая ни смущения, ни растерянности под пристальным взглядом Роберта. Наконец румяные губы приоткрылись в улыбке, и раздался нежный голос:

— Я — Микаэла.

— А я — твой отец, — проговорил Роберт с легкой запинкой.

Казалось, из них двоих только он испытывал смущение.

Микаэла протянула руку — маленькая, хрупкая кисть с длинными тонкими пальцами. Роберт поднес ее к губам.

— Добро пожаловать домой, — сказал он просто. Микаэла снова улыбнулась, и Роберт подумал, что в жизни не видал такой обворожительной улыбки — она делала пленительное лицо еще более чарующим, от одного взгляда на юную красавицу перехватывало дыхание.

— Я не думал, что ты приедешь сегодня, иначе ждал бы у порога.

— Я прилетела из Нью-Йорка. Знаю, мне следовало бы добираться морем, но я плохо переношу качку. Лучше самолетом. Полет прошел так однообразно — ни легкого волнения, ни ощущения опасности.

— Давай сядем.

Роберт указал на выложенный подушками широкий подоконник.

— Итак, ты любишь приключения, — сказал он. — И даже если они опасны?

— Я обожаю приключения, — ответила она. — И самое удивительное приключение, о каком молено только мечтать, — встреча с тобой.

— Тебя она не пугала?

— Пугала? Почему? Разве я должна тебя бояться? — спросила Микаэла без малейшего лукавства, и Роберт, наклонившись к ней, снова взял ее руку в свои ладони.

— Микаэла, мы должны все поставить на свои места, ведь теперь мы — одна семья. Когда ты впервые узнала о моем существовании?

— От дедушки перед самой его кончиной. Он уже знал, что умирает… Дедушка всей душой стремился вслед за бабушкой. Он ее обожал, не мыслил без нее жизни. Жили они уединенно, мало с кем виделись, чужих сторонились. Я часто думала, как это получается, что двое людей, талантливых и родовитых, похоронили себя в глуши, вдали от всего света. Дедушка объяснил — из-за меня.

— Он сказал, что у тебя есть отец, и посоветовал написать мне? — настойчиво допытывался Роберт.

Сказал, что я обязана это сделать, — проговорила Микаэла. — И что у меня больше никого на свете нет, а если une jeune fille[1] живет одна, это не comme il faut[2]. И он не сможет оставить мне богатого наследства, все его состояние перейдет к моей матери.

— Ты часто виделась с матерью?

Микаэла отрицательно покачала головой:

— Раз в году grand pere и grand mere[3] ездили навестить ее в Буэнос-Айрес. Ее муж — важная персона в правительстве, у них роскошный дом. Меня с собой не брали.

— Мать интересовалась тобой?

Микаэла пожала плечами:

— Вряд ли. Ей хотелось, ты сам понимаешь, забыть, что я существую. Ведь я — как бы это сказать?.. Ее трагическая ошибка.

Роберт сжал руку дочери.

— Послушай, Микаэла, верь мне — я не в состоянии передать, как мне больно, что все так сложилось. Я не имел понятия о твоем существовании, пока не получил от тебя письма, его переслали сюда из Нью-Йорка. Когда мы впервые встретились с твоей матерью, я был молод, совсем мальчишка, едва исполнилось восемнадцать, а ей — семнадцать. Мы были еще дети, но чувство, охватившее нас, оказалось отнюдь не детским. Мы полюбили друг друга безумно, страстно. Брак был невозможен — твой дедушка просто поднял бы меня на смех. Я жаждал приключений, гонялся за ними по всему свету, и случившееся с нами, со мной и твоей матерью, было чудесным мимолетным приключением — прошло немного времени, и страсть, которой мы пылали друг к другу, угасла. Я не знал, не ведал, что оставил по себе воспоминание на всю жизнь.

Он замолк, посмотрел на маленькую руку в своих ладонях, потом в глаза Микаэле.

— Вот правда о том, что произошло тогда. Простишь ли ты меня? — тихо спросил он.

Микаэла засмеялась — звонкий, мелодичный смех удивительно гармонировал с ее внешностью.

— Не огорчайся так, mon pare[4], — попросила она. — БЫТЬ может, тогда это действительно была трагедия, но о чем горевать сейчас? Мама счастлива в браке, у нее блестящее положение в высшем свете, прекрасная репутация, все ее уважают. А дедушка и бабушка, по-моему, были счастливы, что у них есть я. Наверно, мое воспитание доставляло немало хлопот, но это было смыслом их жизни. Что до меня…

— Да, скажи мне, — попросил Роберт.

— Я здесь, в Англии, и бесконечно счастлива видеть своего отца.

Голос звучал с такой искренней нежностью, что Роберт спросил себя, вглядываясь в прекрасное юное лицо, не сон ли ему снится. Он всякое себе представлял в ожидании этой встречи — неприкрытую или скрытую обиду, упреки, обвинения, но уж никак не думал увидеть пленительное существо, милое, доверчивое, готовое не только принять действительность такой, как она есть, но и радоваться ей!

— Сколько тебе лет, Микаэла? — спросил он.

— Семнадцать лет и два месяца.

Он мельком подумал, как бы юная англичанка или далее американка повела себя в подобной ситуации, но тут же решил, что сравнение невозможно. Южные женщины взрослеют раньше, чем их сестры из северных краев, но поведение, натура Микаэлы не имела никакого отношения к возрасту — все объяснялось воспитанием, национальным характером, врожденной мудростью, которая передавалась от поколения к поколению веками.

Микаэла от рождения наделена женственностью и лучшими женскими чертами. Она ведет себя словно опытная светская дама, когда обстоятельства нельзя изменить или отринуть, когда не место обвинениям или сожалениям.

Роберт глубоко, с облегчением вздохнул.

— С прошлым, Микаэла, мы разобрались, — сказал он, — подумаем о будущем. Мне хочется восполнить для тебя то, чего ты лишилась в силу обстоятельств твоего рождения и особенностей воспитания. Хочу, чтобы ты жила полной жизнью. Постараюсь загладить свою вину, а может, вообще создам тебе рай земной из чистого эгоизма. Вот так! Будем вместе наслаждаться жизнью!