Владимир Ушаков - Праведный грех

• Название: Праведный грех
• Автор: Владимир Ушаков
• Жанр: Русское современное

Первая любовь, целина, Куба, Перу… 60-е, 90-е годы ХХ века, наше время. В этой книге читатель найдёт искреннюю исповедь человека, прошедшего большой и интересный жизненный путь. Но где бы автор ни был, в далёкой ли стране, в Москве или в российской глубинке, он всегда оставался человеком, не чуждым никаких эмоций. Эта книга не просто о том далёком уже времени, о поколении, рождённом в СССР. Эта книга обо всех нас, кто сейчас живёт, работает, переживает, любит.

---

– Всё равно на скорости не получится хорошо, – сказал отец, – только плёнку испортишь. Придем сюда гулять, вот тогда и сфотографируешь. Ты будешь снимать слайды, а я – фильм своей кинокамерой.

Есть у папы такая камера – «Спорт». Бледно-кремового цвета и с пупырышками. В неё вставляется большая батарейка. Я успокоился и даже перестал вертеться в разные стороны и подпрыгивать на сиденье. Тем более что мы уже подъезжали к большому бетонному 16-этажному дому с длинными бойницами на серой стене.

– От американцев отстреливаться? – спросил я, указывая на бойницы.

Отец объяснил, что это не бойницы, а такие жалюзи в стене, чтобы вентиляция была, от солнца – тень, от ветра – защита. Рабочий в сомбреро и потухшей сигарой во рту подравнивал длинным ножом, мачете, как сказал отец, траву рядом с домом и стриг её огромными ножницами, которые лежали на траве рядом с ним. И хотя на Кубе была зима, но трава, пальмы, акации и разные растения были зелёными.

Кубинцы при входе в дом заулыбались нам и что-то сказали приятное отцу, а он им что-то ответил. Тоже приятное. Шмырёв помог поднять на лифте на 6-й этаж наши вещи и донести их до квартиры.

Через бойницы было видно море. Далеко-далеко. И корабли. Вдалеке на рейде. В коридоре подвывал ветерок. Декабрь – зимнее время года на Кубе. И ветерок здесь бывает ого какой. Тем более у моря. Через год, в этом же месяце, мы уже замерзали при 15 градусах тепла ночью, когда почти акклиматизировались. Но всё равно купались…

В коридоре у некоторых квартир стояли литровые бутылки с молоком – высокие и продолговатые.

– Это молоко для русских и кубинских детей дошкольного возраста. Каждый день. Бесплатно, – рассказывал на ходу Шмырёв.

Когда мы вошли в нашу квартиру, он показал, где титан для воды, рассказал, как он работает. Большая бутыль в штативе – это питьевая вода. Каждый день приезжает водовозка и меняет пустые бутыли на полные. Поэтому пустую бутыль надо выставлять за дверь.

Отец подарил Шмырёву буханку чёрного хлеба, и он, довольный, умчался по своим делам.

Я стал придирчиво осматривать новое жилище. В принципе мебель ничем особенно от нашей не отличалась. Те же шкафы, стол, стулья. Но в шкафу я заметил горящую лампочку.

– Это от сырости, чтобы вещи не покрывались плесенью, – сказал всезнающий отец.

За его спиной была служба военным переводчиком в Африке, в Республике Экваториальная Гвинея, которая находится на самом Экваторе. Бывшая колония Испании. У меня даже марки тех времён есть: и колониальные, и уже когда стала республикой.

Но кровать – это вещь! Кровать в спальне была широченная! У нас таких не выпускали. И с непривычными узкими и длинными пухлыми подушками.

– А где-же накомарничек? – решил я ехидным голосом озадачить родителей.

– Видишь море? – сказала мама. – Это бриз. К тому же мы на 12-м этаже. Или комары здесь не водятся, или сюда не долетают. Силёнок не хватает. Понятно?

– Логично. А телевизор где? – не унимался я.

– Телевизоров всем не хватает. Они в дефиците. Вот кто-то уедет, тогда телевизор ближайшему очереднику достанется. Всё равно телевизор Москву здесь не ловит. Все передачи на испанском языке. Так что учи поскорее испанский. Знаешь, как быстрее выучить?

– Знаю, – ответил я, вспомнив, рассказанный кем-то из ребят анекдот «Для этого лучше всего спать с переводчицей». Но это уже была шутка не для взрослых.

Как бы прочитав мои мысли, отец посоветовал:

– Надо больше общаться с кубинцами.

– Пообщаемся, – пообещал я.

Удовлетворившись новым жильём, родители принялись распаковывать чемоданы, а я пошёл на балкон – посмотреть оставленные там бывшим жильцом морские ракушки. Мама сказала папе, что хорошо было бы позвонить в Москву и сообщить, что мы долетели благополучно. Отец объяснил маме, что телефонные аппараты, которые, как он думает, будут работать через спутник, изобретут лет через 15, а сейчас, мол, садись и пиши письмо домой – его кто-нибудь забросит в посольство. Кто полетит в Союз обратным рейсом через три дня. Наши лётчики успеют в первый день отметить счастливый перелёт, на второй день – отоспаться, а на третий – нагуляться по Гаване.

Я тоже предложил родителям смотаться в город на прогулку, но получил категорический отказ – им сейчас не до прогулок. Отец посоветовал вести дневник нашего пребывания на Кубе и записывать всё интересное, что происходит каждый день.

– Я что, девчонка? – заартачился я.

– Вот увидишь, это тебе пригодится в будущем. Ты попробуй, может, тебе понравится писать и из тебя писатель когда-нибудь выйдет, – сказал отец и дал мне толстую тетрадь.

Я обещал попробовать. И уже вечером, пересиливая себя, сделал в ней первые каракули: «Мои воспоминания о нашем прилёте на Кубу». После дело с записями пошло легче. А потом меня это дело даже увлекло.

На новом месте мне долго не спалось. Извертелся весь. Сказывались и разница во времени с Союзом, и яркий месяц, висящий в звёздном небе почему-то задом наперёд, и неумолкаемый стрёкот цикад, и отдалённый шум морского прибоя.

На следующее утро отец уехал с новыми сослуживцами на работу в представительство Министерства рыбного хозяйства СССР, что находилось в рыбном порту Гаваны. Мама приступила к работе «в качестве жены». А я пошёл во двор и привёл домой с улицы тощую добрую собаку. Толпящиеся при входе в гостиницу кубинцы, работники её администрации и разных технических служб, мне ни слова не сказали. Зато мама высказалась вволю. И не только высказалась, но и выставила меня на улицу вместе с псом, красноречиво объяснив, что собакам здесь не место, что это не частный дом, а гостиница. Кубинцы слышали всё это, ничего не понимали, но до них дошло всё. Они одобрительно поглядывали на мою сердитую, но ещё более привлекательную в гневе маму.

Я сходил домой, вынес большую сахарную кость и вставил её собачке в пасть. С тех пор собака каждое утро в течение двух лет встречала меня у входа в гостиницу. Я давал ей что-нибудь вкусненькое, и она, счастливая, вильнув хвостиком, убегала до следующего утра.

С понедельника и я занялся полезным делом – пошёл в школу. Школа есть школа. А если школа ещё и за границей, то здесь особенно не повякаешь. Чуть что – грозят отцу сказать или в партком обратиться. Чтобы работника за плохую учёбу или поведение его ребёнка отправили обратно в Союз. Действовало как скипидар в одном месте. Здесь выхода нет. Только идти в отличники. Если ты, конечно, не балбес. Поэтому оставалось одно: учиться, учиться и ещё раз учиться.

В воскресенье мы на небольшом пазике поехали на море купаться. На пляж Santa Maria. «Святая Мария», значит. Интересно, почему так пляж назвали? Потому что святые Марии там тоже купались? Святые – кто они такие?

Я сунулся в воду, но сразу же обжёгся о медузу. И мне купаться враз расхотелось. По ноге такая красная полоса вздулась! Мама перепугалась и хотела вести меня в травмпункт, но наши объяснили ей, что раз я сразу не умер, то, значит, буду жить. Главное, чтобы эта проклятая медуза своим синим телом не легла человеку на спину. Если ляжет, тогда точно крышка будет. От нервного паралича. Поэтому, когда заходишь в воду, надо смотреть по сторонам и только потом купаться. Щупальца медуз далеко видны!

Мне после ребята рассказывали, что медуз Agua mala, что значит «плохая вода», много только в зимние месяцы, а потом они уходят. А бывает, что их вообще нет зимой.

Поэтому я сидел на песочке под сосенкой и украдкой глазел, как плавают родители, как целуются, обнимаются и прижимаются молодые парочки кубинцев в воде, на берегу под простынями и так просто – без простыней…

Мой отец неожиданно встретил кубинских военных, с которыми дружил ещё в Экваториальной Гвинее. Среди них – начальника особого отдела кубинского военного отряда. И пошёл со своими приятелями в бар – угощать ромом.

Мне отец рассказывал, когда мы ездили на рыбалку в Подмосковье, что в эту Экваториальную Гвинею, в город Бата, где они были с мамой, в 1974 году прибыл отряд из 70 кубинцев с пушками и пулемётами – защищать молодую Гвинейскую Республику и создавать Национальную гвардию. Командиром у кубинцев был команданте Хорхе Дельгадо.

Эти кубинцы практически и спасли наших 10 военных советников и военспецов, мою маму и жену старшего переводчика от разных тропических болезней и холодной костлявой руки голода. Если бы не кубинцы, нашим военным пришлось бы совсем туго. Мама рассказывала, что с продуктами у них было плохо. Пальмовое масло вытапливали из пальмовых зёрен, булочки из китайской муки ели, выковыривая из них разных червячков.

Частые отключения электричества не давали возможности хранить в холодильнике то немногое, что нам перепадало от наших рыбаков, которые изредка заходили в наш порт. Индусы, что бывали на Кубе, узнав, что папа и его приятели – за Индиру Ганди, давали иногда кое-какие консервы в ржавеющих банках. Спасибо Индире! «Хинди руси бхай бхай!»