Барбара Картленд - Дезире — значит желание

• Название: Дезире — значит желание
• Автор: Барбара Картленд
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1982-8

Лорд Джордж Бедлингтон привозит в Лондон свою осиротевшую племянницу Корнелию. А у его жены, оказывается, уже есть планы в отношении юной провинциалки. Она собирается выдать ее замуж за своего любовника, чтобы тот всегда мог находиться рядом с ней на родственных правах, не вызывая гнева мужа…

---

— Ладно, сделай для нее, что можешь. Во всяком случае, денег на расходы у тебя будет предостаточно.

— Это единственное утешение, — заметила Лили. — Но не жди от меня чудес — я не волшебница.

— Ее мать была красивой женщиной, — припомнил лорд Бедлингтон, — а Берти всегда считался у нас в семье воплощенным Адонисом, хотя человек он был дрянной. Так что у их дочери вполне может оказаться приятная наружность, особенно если ты немного над этим поработаешь.

— Я ведь уже сказала, что я не волшебница, — холодно возразила Лили. — Но не беспокойся, Джордж, я все устрою.

Лорд Бедлингтон повернулся к двери и остановился, явно испытывая неловкость.

— Надеюсь, ты говорила с Рочемптоном?

— Да, я с ним говорила, — сказала Лили. — Я передала ему твои слова, Джордж, но не забывай, что мы вывозим в свет девушку, а он сейчас — самый завидный жених в Лондоне. Нам придется приглашать его на все балы и приемы, которые будем давать в честь Корнелии.

Если он ограничит свои ухаживания Корнелией, то мне от него ничего больше не нужно, — уточнил лорд Бедлингтон. — Но я не такой дурак, чтобы думать, будто молодой Рочемптон в данный момент жаждет вскружить голову какой-нибудь дебютантке.

Он вышел из библиотеки, хлопнув дверью. После его ухода Лили немного посидела, потом поднялась и подошла к зеркалу в позолоченной раме. С минуту она рассматривала свое отражение, потом ее губы тронула улыбка, и, наконец, она рассмеялась.

— Очки! — воскликнула она. — Ах, бедный, бедный Дрого!

Глава 3

Король и королева вошли в бальный зал, и дамы, приседающие в реверансе по обеим сторонам от них, стали похожи на волны какого-то необыкновенного моря.

Он в точности такой, как на портретах, — думала Корнелия, — а она намного, намного прекраснее.

Рядом с королевой Александрой, на которой было платье из светло-серого атласа, все другие женщины казались неуклюжими и безвкусно одетыми. Идеальный овал лица, гладкий лоб, четко очерченный нос и ослепительная белизна кожи удивительно гармонировали с цветом ее глаз. Небольшая голова сидела на стройной белой шее с неподражаемой грацией и достоинством, а лучезарная улыбка покоряла всех, на кого она смотрела.

Бальный зал в Лондондерри-Хаус, с его сверкающими люстрами, белыми и золотыми украшениями, великолепными портретами, с букетами и гирляндами оранжерейных цветов, являл собою зрелище, способное заставить любого неискушенного человека — такого, как Корнелия, — ахнуть от изумления.

Но еще больше поражали гости. Блеск диадем на головах дам, сверкание их ожерелий и корсажных украшений, усыпанных бриллиантами, изумрудами и сапфирами, почти ослепляли. А глядя на их платья, Корнелия поняла, как ничтожны ее знания о моде и как нелепо она, должно быть, выглядела, когда приехала в Лондон.

Даже сейчас ей ничуть не нравился ее внешний вид, несмотря на платье, купленное на Бонд-стрит, и прическу, которой занимался личный парикмахер тети Лили. У них не было времени сшить что-нибудь на заказ, специально для нее, и единственной вещью, которую можно было подогнать по ее фигуре за двадцать четыре часа, оказалось платье из белого атласа, отделанное венецианским кружевом. Узнав, сколько оно стоит, Корнелия потеряла дар речи, а когда надела его, то поняла: оно ей к тому же не идет. Цвет кружев, пенившихся вокруг ее плеч и по подолу платья, придавал ее коже землистый оттенок, и, даже будучи неопытной в таких вещах, она видела, что и сидит оно плохо. Посмотрев на себя в зеркало, она воскликнула:

— Боже мой, да я просто страшилище!

— О нет, мисс, вы очаровательны, — заверила ее горничная, помогавшая ей одеваться.

Но Корнелия состроила гримасу своему отражению.

— Лестью дыр в чулке не залатаешь, — сказала она и рассмеялась, увидев выражение лица горничной. — Это ирландская пословица, — объяснила она. — Одна из самых любимых пословиц Джимми. Джимми работал конюхом у моего отца, и никакой лестью нельзя было заставить его поверить ни во что, кроме правды. Надо откровенно признать, что выгляжу я ужасно.

— Это просто потому, что вы не привыкли нарядно одеваться, мисс. Среди других леди вы будете чувствовать себя превосходно.

Корнелия ничего не ответила. С чувством, похожим на растерянность, она рассматривала монументальное сооружение, которое мосье Анри возвел у нее на темени. Туго завитые волосы были уложены поверх искусственного каркаса, и в результате ее лицо почти исчезло под гигантским птичьим гнездом. Несмотря на все хлопоты мосье Анри, Корнелия была уверена, что еще задолго до приезда на бал волосы начнут выбиваться из прически. Внезапно на нее накатила страстная тоска по Розарилу.

Весь день напролет Корнелия думала о приземистом сером доме в окружении зеленеющих полей, о горах, казавшихся фиолетовыми на фоне неба, и о мерцающем в отдалении море. Она думала также о лошадях, которые ждут ее в загонах, недоумевая, почему она о них забыла, о том, как насвистывает Джимми, работая в конюшне, о том, что он, может быть, скучает по ней так же, как скучает по нему она. И ей не раз и не два приходилось закусывать губы, чтобы не дать пролиться слезам.

Временами, увлекшись созерцанием такого множества новых вещей, она ненадолго забывала о Розариле, но потом, совершенно неожиданно, тоска по Ирландии вновь охватывала ее с неодолимой силой. Тогда, обуреваемая слепым горем, она ненавидела все незнакомое и тосковала по родным ей местам и людям, которых любила. Она цеплялась за свои очки так, как утопающий цепляется за спасательный круг, — они были ее единственной защитой от любопытства окружавших ее чужих людей.

Казалось, дом ее дядюшки и тетушки был с утра до ночи полон гостей: гости к завтраку, к чаю, к обеду. И когда Корнелию знакомили с ними, она ловила их быстрые оценивающие взгляды и слышала нотки любопытства у них в голосе.

Ей достало ума понять, что весть о ее неожиданном богатстве предшествовала ей всюду, где бы она ни появлялась, но она также догадывалась, что было нечто странное и необычное в том, что тетушка играла роль ее компаньонки.

— Это похоже на то, как если бы у вас была собственная дочь, милая Лили, — заметила одна женщина медовым голоском, в котором скрывалось жало.

— Вернее было бы сказать — сестра, не так ли, дорогая? — ответила Лили, но Корнелия все же успела заметить вспышку гнева в ее глазах и поняла, что удар попал в цель.

Уже через несколько часов, проведенных ею в доме, Корнелия догадалась: тетушка совсем не в восторге от ее приезда. Конечно, она ничего такого не говорила, но была какая-то холодность в ее манере держаться, резкость, порой звучавшая у нее в голосе, и у Корнелии возникло ощущение, что она здесь — досадная помеха. И еще была какая-то скрытая, но уловимая натянутость между мужем и женой, и от этого Корнелия чувствовала себя еще более неловко.

«Я их ненавижу, а им я не интересна, — сказала она себе в первый же вечер. — Ну почему, почему я должна здесь оставаться?»

Из долгих споров с мистером Масгрейвом Корнелия уяснила: ей ни за что не позволят вернуться в Розарил. Ответ был всегда один и тот же: юные леди не живут одни, без компаньонки… Опекуном осиротевшей юной леди становится ее ближайший родственник… Юные леди должны занять подобающее им место в обществе…

Как она ненавидела это выражение! Она не хотела быть юной леди — она хотела снова быть ребенком в Розариле: ездить на лошадях, носиться с собаками, устав, возвращаться домой, смеяться и шутить с папой и мамой, пока не придет пора идти спать.

Милый, зеленый, чудный Розарил — она только о нем и думала, хотя папа нередко говорил о веселой и волнующей жизни в Лондоне.

Папа имел в виду такие балы, как этот, вдруг подумала Корнелия и, очнувшись, увидела, что Лили вышла вперед и присела в реверансе перед королем. В каком-то оцепенении она услышала, как Лили произнесла ее имя, а затем и сама присела, чуточку неуклюже, ощущая, как дрожат ее колени. — Так вы только что приехали из Ирландии? — любезно спросил король своим низким, гортанным голосом, в интонациях которого был тот самый шарм, что завоевал ему симпатии всей Европы. — Я помню вашего отца и был опечален известием о его безвременной гибели.

— Благодарю вас, сэр, — удалось пробормотать Корнелии, и его величество, одобрительно улыбнувшись Лили, проследовал дальше.

Оркестр играл вальс, и, когда Лили с Корнелией немного отступили назад, чтобы дать место танцующим, Корнелия увидела высокого мужчину, который направлялся к ним, лавируя между кружащимися парами. Она сразу его узнала. Это был тот самый мужчина в фаэтоне, которого она видела, когда они с дядей ехали по Гросвенор-сквер. Странно, но она много раз думала о нем с того мгновения, когда увидела его укрощающим своих лошадей и услышала, как при виде его выругался дядюшка.

Она не имела ни малейшего понятия, почему он ей запомнился, но сейчас, при его приближении к ним, ее охватило странное чувство, похожее на обреченность.