Елена Ананьева - Код верности

• Название: Код верности
• Автор: Елена Ананьева
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2017

«Код верности» – третья книга серии «Бегство». Серия «Бегство» поднимает актуальные проблемы современности: ценность человеческой жизни, военное противостояние, отношение к понятиям Заповедей. Отношения между мужчиной и женщиной, враждующими странами и населением, беженцами из других мест и выживание за пределами родной страны. Любовь ли это? Профессор физики Матвей, новый возлюбленный Леры, под пятой у престарелой мамы. Жизнь на две страны. «Торговцы» любовью, скаммеры и виртуальный Энди. Драма переходит в трагедию личности, трагедию выбора – бег по кругу. В мире разворачивается неприятие, ненависть, противостояние и кровопролитие, одиночество личности. Монологи и внутренняя боль героини Леры Вершининой – выливаются в стихотворения, поиски нового. Влюбленные взлетают в своих чувствах, мечтаниях и происходят магические превращения. Сквозь их призму присутствует принц ее вечной любви Алекс. Верность настоящая, как надежда, любовь и вера погибает последней. Иллюстрация для обложки Елены Фильштинской.

---

Елена Ананьева Бегство. Код верности

Прелюдия

Опубликованные истории, размышления, вкрапления, информация в книгах «Бегство. Код любви» и «Бегство. Код стойкости» продолжаются. Хотя термин «прелюдия» больше относится к музыкальным произведениям, этот роман может читаться с музыкальным сопровождением… скажем, то Баха, то Вивальди, а то, порой, мелодиями спейс музыки или траурными гимнами, ораториями. Также шлягерами с модерновыми хореографическими зарисовками и документальными кадрами.

«Всё во всём. Что наверху, то и внизу».

«Изумрудная скрижаль», Гермес Трисмегист

«Какая разница где ты живешь, главное в мире и согласии».

Леонардо да Винчи

Лозунг, воплощенный графически в витрувианском человеке, «Vetruvio architetto mette nelle sue opera d’architettura che le misure dell’omo…», как никогда, актуален в мире и вызывает вопросы: разве не имеет значения, в какой стране живешь, в родной или чужой? В мире и согласии, что также сейчас проблематично. О том, как разворачиваются события, проследим в книге «Бегство. Код верности». (Код – в понимании принципы, которые у каждого свои. Благо, когда они продиктованы свыше, духовностью и моралью, не говоря о законе).

Упоминаемые ранее кодексы Леонардо, вновь появляясь на страницах повествования, проясняют точку зрения великого изобретателя и волшебника красоты, высвечивают лучами «Золотое сечение» – философствование на жизненных примерах и их интерпретациях.

Все в жизни неслучайно. У главной героини Валерии Вершининой произошла новая встреча. Остросюжетный сериал: код любви продолжается, где Любовь входит в стадию утверждения себя, поисков надежности и получает… удар в под дых… Ничто не вечно под луною?! Затем, как великая Странница, ищет себя во времени и пространстве. А пространство, пересекаемое границами, на чужбине среди чуждых по духу, казалось, людей, а оказалось – найденных, наоборот духовно близких… Насколько они все же близки?

Это не научный, фундаментальный труд, а описание того, что волнует. Срез времени в субъективном понимании его, рассмотрении психологии личности, с вкраплениями документальных фактов. Школа выживания – без назидания.

Все написано из реки Жизни. Если и есть совпадения, порой, с биографией автора, то это неизбежно бывает, чтобы снова кануть в Лету.

Стихотворения в тексте автора романа Елены Ананьевой.

Часть 1

Глава 1. Рондо в тумане

«Я верую, и мне не так больно, и когда я думаю о своем призвании, то не боюсь жизни».

А.П.Чехов

«Если человек хорош, то он таков лишь потому, что счастлив, что нашел в себе самом гармонию, иными словами, если он любит. Это и было учение, единственное учение на свете; это говорил Иисус, это говорил Будда, это говорил Гегель. Единственно важным на свете для каждого является его собственная внутренняя сущность, его душа, его способность любить».

Г. Гессе

На разломе дня, на полустанке,

вполноги бреду спозаранку,

вполноги дойти мне ль до рая,

а в аду дела нет мне, я знаю…

Дети новых разливов-разломов,

отступать нам нельзя,

ищем снова

край всевышней

любви и заботы,

нет для счастья в миру,

к счастью, квоты.

Е. А.

…Лера спешила… Еще столь же энергичная и молодцеватая, с модным мелированием, как судьба в полоску, только эти краски гораздо активнее и живее. (Позже покраска резко поменяла «дислокацию» и стала из вертикальной, как строки, горизонтальной – «омбре» с переливами цвета от горького шоколада, лесного ореха, до золотисто пшеничного и серебристо-скандинавского блонда. Тренд времени, ведущий к утраченному романтизму. Он придет к ней позже.) Но еще эпоха простого мелирования не закончилась и можно определять по стилю направлений время происходящего. Она следила за новинками не только литературы, политики, но моды и стиля жизни. Как иначе? Иначе зачерстветь можно. Ее всё живо волновало. Всё, что выходило из-под ее пера также тяготело к трендам времени. Но свой романтизм, круто, как в сказочном горшочке каши, варящий из настоящего, замешан на вечных ценностях и заповедях, вере и любви. Она их хранила. Периодически разбрасывала и собирала камни, складывая из них «дом надежды».

Благо это востребовано. Она, преображенная, восторженная, ехала на встречу к тому, кто так властно завоевал ее сердце. Кому она так поверила! Значит она уже не одна и в ее семье прибавление. А раз так, то все делится на еще плюс один. Не важно, где они находятся, важно, что они несмотря ни на что, на разделённость в пространстве и противопoложности характера, воспитания, отношений с миром, вместе. Любимая присказка Матвеечки, солидного, симпатичного мужчины, (только предательские коричневые пятна и кое-где свесившиеся на веках, мешающие, папилломы, выдавали возраст):

«– Противополоффности сходятся, – заявлял, немного шепелявя, так мило и по-детски. Эта часть детскости в облике солидного мужа-профессора, да и соответствующее, трепетное внимание к престарелой маме, подкупали. Она понимала его и принимала такого.

…А Киев той весной так благоухал, как, казалось, никогда. Вокруг разливалось спокойствие и доброжелательность. Многочисленные турбюро зазывали в манящие поездки: Париж, Рим, Марсель, Бангкок, острова Фиджи или фьорды Скандинавии, Монако, Монте-Карло, Анталья… Глаза и желания разбегались, как зайчики в траве… А весна расцветила всё, как истовый движитель, художник-импрессионист, срывая половодье эмоций и впечатлений, оставляя следы на реальных полотнах, экспонирующихся то там, то тут.

Весна еще счастливого года до военного противостояния. Цветущие каштаны, гроздьями акации, вишни, яблони, пышно зацветающие в украшении столичного города. Мы с тобой приехали из разных городов, как из двух математических задач, из точек А и Б, встретились в Киеве. Я доверяла тебе. Твоей логике и непогрешимости расчетов. Это было еще в две тысячи двенадцатом, счастливом году. Ты приехал, оторвавшись от мамы, я от детей из другой стороны границы. Пошли в Костел святого Николая, мы жили там неподалеку. Помнишь, мы так стремились друг к другу. Такие мечты обуревали. Ведь ты тоже не железный. Хотя в голове – арифмометр, ты же из другого поколения, когда компьютеры пришли в виде запоздалой игрушки, старый кожаный портфель, штабелями газеты для прочтения и тетрадки для проверок контрольных к модулям сессий. Шкафы папок с завязочками. Так было и у ее папы- ученого. Этого она и за что не хотела. А подспудно наш новый лирик в душе собирал фотографии любимых киноартисток, биографии суперзвезд, – интерес к театру. Вот и устроил такой себе театр жизни. Ежедневно встречи в скайпе, деловые, часовые «летучки» о том, о сем. Но еще письма и ответы на ее посылы, лирика и физика. И наоборот.

Но ведь каждый день и ночь писать письма, а не видеть любимую женщину, любой взбесится. Ты дождался каникул. Преподаватель! Или препод, говорят. Одна из трех наиболее властных профессий. От тебя многое зависит. Ведь как ты так смог тогда? Ты – такой опасливый. Дующий на холодное, берущий с собой всегда в тяжелый, с лекциями и может проверенными заданиями, старый, потертый, бывший когда-то черным портфель, складной зонт, лежащий рядом с огромным свертком бутербродов, настоящий, пресловутый Беликов, ты снял квартиру у частных предпринимателей, (а если они оказались бы бандитами, заманившими в сети, обложившими налогом, или могло быть и похлеще), но ты хотел с нею, со мной быть – Лере вспоминался каждый миг того, счастливого времени. Иногда виски сжимало и ты, представляю, как смотрел тупо на календарь: когда уже этот май… Ты так хотел вкусить, наконец, запретного плода… И так неожиданного разрешенного. Но по обоюдному согласию с совершенно серьезными и благородными намерениями. Но пошли чинно через продовольственный на Хрещатике, набрали всего, со свежими булочками, колбаской, сырками, йогуртами, конфетами, коньяком и шоколадом… Ах, как ты тоже умеешь быть джентльменом. О-ля, ля… Шли будто знали куда. По дороге нас подстерег костел. захотелось зайти.

Да, как ты меня тогда называл прелестно, Лика! Чеховская любовь. А мне виделась чайка, нет, две чайки над бирюзовым морем, догоняющие друг друга. Ведь она стала прообразом знаменитой «Чайки»… И ее ранние мечты, и ее роли также были созвучны. Она и Нину Заречную играла в молодежной студии: «люди, львы, орлы и куропатки…» Нечто напоминает их… Это – жизнь и теперь…

Ты – физик, ученый, профессор, всё повторяется и идет циклично, а тут – Лика…Чеховская героиня. Это подходило, как нельзя… – театрал. И даже лирик, видно, в душе. Казалось…

Здесь и над Майном чайки,
лебеди пролетают,
камушки в поднебесье
звездочками мерцают.

Писалось раньше… Наверняка будут стихи потом с чувствами весны и любви.