Александр Тихорецкий - Выстрел по солнцу. Часть первая

• Название: Выстрел по солнцу. Часть первая
• Автор: Александр Тихорецкий
• Жанр: Русское фэнтези

Читатель, перед тобой – история человека, получившего способность перекраивать чужие судьбы, но так и не сумевшего как следует распорядится своей. Вместе с героем тебе предстоит пройти нелегкий путь побед и разочарований, ответить на вопросы, волнующие человечество с незапамятных времен. Что такое любовь, дружба, справедливость? Что делает нас счастливыми? Что же такое, в конце концов, наша жизнь?

---

Ленский смотрел Олегу Львовичу прямо в глаза и неожиданно, вместо того, чтобы испугаться, представил его в образе селезня, важно разгуливающего на птичьем дворе. Совсем как в сказке Андерсена! Вот он глупый, напыщенный, жирный, вглядывается в небо, ища в нем лебединую стаю. Как нарочно, Львович в эту минуту поднял голову, словно собираясь изучать потолок, и сходство его с селезнем стало абсолютным. Женька хихикнул.

Львович смерил его удивленным взглядом, хлопнул ладонью по ляжке, что являлось признаком принятого решения.

– Ну, смотри, как знаешь! – он повернулся к застывшему рядом Вовке: – Каменев! Уберешь все дочиста, сам приду проверять! И чтоб тихо здесь было! – это относилось уже ко всему отряду.

Воспитатель был явно не в духе.

– Ну, все, крыса! – злорадно ухмыляясь, пообещал ему мстительный Вовка. – Ты – труп!

Ленский немедленно представил его в виде червяка, исчезающего в клюве селезня-педагога, и на этот раз уже не смог сдержаться от полноценного смеха.

– Зря ты так, Женька! – косились на него соседи, бывшие свидетелями разговора от начала до конца. – Зачем их злить? Хорошо еще, что этой ночью Гога с Холодом на рыбалку ушли, а то бы тебе еще до завтрака влетело. А, может быть, и нам тоже – за компанию.

Женька молчал, прислушиваясь к чему-то новому в себе. Он еще не знал, не понимал, что с ним, хорошо это или плохо, но перемены в нем точно произошли, загадочные и необъяснимые. Неужели это сон так повлиял?

Через несколько минут пронеслась весть, что ночью кто-то положил венок из лилий в изголовье кровати одной из девочек. Какой – неизвестно, потому что на их половине из-за этого переполох.

Все шушукались, таинственно блестя глазами, а Женька уже знал, о какой девочке идет речь. Он прижался лбом к холодной спинке кровати. «Неужели?»

В столовой, во время завтрака, он встретился взглядом с Ленкой и на смуглых щеках той вспыхнул румянец. Она спрятала глаза за полукружьями мохнатых ресниц, отвернулась, и Ленский в едва не застонал от отчаяния. Никогда ему не постигнуть всей глубины женской души!

Спускаясь с пригорка к своему корпусу, он сразу увидел «карателей», выделенных руководством для его наказания. Гога, Холодов, Бегунов, еще пару ребят. Вокруг них увивался и Вовка Каменев. У Гоги и Холодова были красные глаза, оба были злы и раздражены. Это чувствовалось даже на расстоянии, и еще вчера заставило бы Женьку искать спасения бегством, но сейчас то самое, новое, что пришло со сном, не позволило ему расплыться в луже униженной покорности.

«Наверно, рыбалка не удалась», – совершенно некстати мелькнула неожиданная мысль, объясняющая причины плохого настроения его потенциальных мучителей.

– Ты че, малой, в конец оборзел? – с ходу в карьер взял долговязый Гога. – Ты че начальство обижаешь? Хочешь, чтобы весь отряд за тебя теперь отвечал?

– Да, че с ним разговаривать, Гога? – лениво процедил сквозь зубы Холодов. – Накостыляем ему, и дело с концом…

В их разговор неожиданно вмешался Бегунов.

– Подождите, пацаны, у меня тоже к нему пару вопросов есть. Личных, – он бросил на Женьку грозный взгляд.

– А че такое? – недовольно поморщился Гога. – Спать охота, блин, а ты: пара вопросов…

– Один сек, мужики, – заискивающе успокоил «есаулов» Бегунов, и, повернувшись к Ленскому, спросил: – Это ты Ленке моей лилии на кровать положил?

– Конечно, я, – Женька улыбнулся, пытаясь нащупать какой-то неясный импульс, исходящий от соперника.

Импульс, то пропадал, то возникал снова, слабый, нитевидный, задыхающийся. Это походило на некачественную магнитофонную запись, в которой постоянно исчезает звук, коверкая и перевирая мелодию до неузнаваемости.

– Ах, ты гад! – Бегунов уже занес было руку для удара, но Холодов перехватил ее.

– Ты совсем офигел! Здесь?! – он округлил глаза, показывая невозможность проведения экзекуции на открытом месте.

Воровато оглянувшись по сторонам, Бегунов спросил:

– Пойдешь со мной «мах на мах»?

Спросил и в упор стал смотреть на Женьку, смущая взглядом, наслаждаясь собственным превосходством. Женька не опускал глаза, с усмешкой, вызывающе глядел в ответ. Теперь противник стал для него только неуклюжей, рваной мелодией, мелодией пустой, фальшивой, пропускающей целые фразы, временами и вовсе затихающей. Он знал, что Холодов совершенно напрасно задерживал его руку – Бегунов и не собирался его бить, он просто блефовал. И вид такой, нарочито решительный, делает сейчас только потому, что сам отчаянно трусит и надеется испугать Ленского.

– Пойду, – просто ответил он.

– Вот и ладушки, – буркнул Холодов.

– А потом – спать, – подытожил хмурый Гога.

Все вместе они пошли за корпус. Здесь, среди деревьев стояла беседка, в которой любили проводить досуг разношерстные компании, как местные, так и пришлые. Рядом с беседкой раскинулась поляна, вытоптанная до корней деревьев ногами современных гладиаторов – иногда за право обладания этим плацдармом для отдыха, прямо на нем разыгрывались нешуточные баталии.

Вот теперь и Женьке предстояло побывать в шкуре одного из них. Противник старше, сильнее, наглее, наверняка имеет опыт драк. Но он – трус! В этом Ленский ни капли не сомневался – слишком долго он сам был таким.

– Ну, что, давайте, – позевывая скомандовал Гога, когда они с Бегуновым заняли позиции друг напротив друга.

Только сейчас вспомнив, что он в шлепках, Женька сбросил их, оставшись босиком.

– Каратист! – ожег спину чей-то насмешливый голос, но отвлекаться уже было нельзя.

С минуту они кружились в нескольких метрах друг от друга, напряженные, потные, страшные. Враги. Женька не мог видеть себя, но знал, что именно так выглядит сейчас для Бегунова. Несколько раз тот пытался сократить расстояние, но всякий раз Женька отступал, пятясь назад под презрительный свист и улюлюканье. Он чувствовал – время схватки еще не наступило, балансировал на тонкой грани нетерпения и осторожности.

Когда, в очередной раз, он таким способом избежал прямого столкновения, кто-то подставил ему подножку и к вящему удовольствию зрителей, он опрокинулся на спину. В азарте открывшейся возможности покончить с врагом, Бегунов бросился на него, но сгруппировавшись, как на тренировке, упершись ему ногой в живот, Женька перекинул соперника через себя.

Мгновенно вскочив на ноги, он увидел Бегунова, с трудом поднимающегося с земли. По лицу того струился пот, на губах блуждала растерянная улыбка, и сознание взорвалось фейерверком восторга – время пришло! Впервые в жизни он будет атаковать!

Словно очнувшись ото сна, внезапно обострившимся зрением Женька рассмотрел линии, прочерченные струйками пота на лбу Бегунова, напряженные лица зрителей, различил каждую иголку в хвое деревьев, каждую травинку под ногами, мельчайшие бороздки морщин на красноватой коре сосен.

Будто пластины подъемного моста, руки противника понемногу опускались, открывая пространство для атаки, вот они опустились совсем, и Женька не смог сдержать радости. Наконец-то! В мгновение ока сократив расстояние между Бегуновым и собой, он нанес ему несколько быстрых ударов в лицо и снова отступил, теперь уже не пятясь далеко, в любую секунду готовый продолжить бой. Но Бегунов и не думал атаковать. Он прижал ладони к лицу и замер, раскачиваясь из стороны в сторону, издавая какие-то сиплые, невнятные звуки. Между его пальцев вдруг заструилась кровь, он громко застонал.

Все случилось так быстро и неожиданно, что никто не успел среагировать. На лицах «есаулов» появилось изумление и разочарование, словно у букмекеров, только что потерявших свои ставки.

– Ах ты, тварь! – проскулил из-под ладоней Бегунов. – Всю майку мне закровянил!

Он бросился на Ленского, но тот был готов к этому. Хладнокровно, как это делал на его глазах тренер, он сдвинулся чуть влево, оставляя противнику часть своего пространства, а затем выставил на его пути поднятую ногу. Несмотря на кажущуюся легкость Женькиного движения, Бегунов резко, как подкошенный, опрокинулся назад, беспомощно запрокинув голову, хватая воздух руками. Он еще раз попытался подняться, но так и остался на земле, тряся головой, разбрызгивая кровь с лица.

С полсекунды Женька еще танцевал над ним, невероятным усилием подавляя в себе желание добить противника, и все же опустил кулаки.

– Ни фига себе, за хлебушком сходили… – повисло полушепотом в горячем воздухе чье-то изумление.

Первым опомнился Гога.

– Ты че натворил, урод? – он шагнул к Женьке, большой, жилистый, широкий.

Волна Женьки легко накрыла и смяла робкую, только-только рожденную волну «есаула». В момент, когда тот перенес всю свою тяжесть на левую ногу, примеряясь бить его, Ленский изо всех сил ударил по ней. Гога мощно и хрипло вскрикнул, опрокинулся назад, и Женька нанес ему несколько яростных ударов в испуганное, ненавистное лицо. Повинуясь инстинкту самозащиты, Гога обхватил голову руками, покатился по поляне, воя от боли.