Канта Ибрагимов - Прошедшие войны. I том

• Название: Прошедшие войны. I том
• Автор: Канта Ибрагимов
• Жанр: Русское современное

Действие романа охватывает конкретный временной период прошлого века: с 1924 по 1995 год, с момента зарождения советского государства до полного распада системы. Становление власти Советов, пожалуй, одна из самых драматичных страниц в истории Северного Кавказа, где «приватизация» проходила наиболее жестоко. А далее – легендарная Колыма, две войны, изгнание родного народа и вновь голод, нищета, человеческие потери и… надежда. Роман впервые опубликован в 1999 году.

---

– А Хаза ведь выросла с ней?

– Не с самого детства, но, по-моему, лет с восьми-десяти.

– А она не занимается этим? – осторожно спросил Цанка.

– Наверное, владеет секретом. Однако я ничего такого за ней не замечал, – он ненадолго задумался и, тяжело вздохнув, продолжил. – Она, говорят, княжеских кровей. Во время Кавказской войны мать-красавица оказалась в наших краях то ли из Осетии, то ли из Грузии. В детстве Хаза перенесла какую-то болезнь и стала вот такой безобразной, но душа у нее светлая… Я думаю, эта тяжелая участь не искривила ее мировосприятие.

– А ее дочь Кесирт? – спросил неожиданно Цанка.

– Что дочь? – глядя прямо в глаза племянника, спросил мулла.

– А дочь знает секрет Бикажу?

– Не знаю, – сухо отрезал Баки-Хаджи. – Ладно, пошли, у нас долгий путь, дотемна надо дойти.

Дальше взбирались по узкой звериной тропе. Баки-Хаджи был впереди, он часто останавливался, тяжело дышал, с надеждой побыстрее взойти на вершину смотрел вверх.

– Ты когда-нибудь бывал здесь раньше? – с тяжелой одышкой в голосе спросил старик.

– Нет, – так же тяжело дыша, отвечал Цанка.

– А я на этих тропах вырос. Раньше, как козлик, здесь лазал. Мы ведь тоже рано потеряли отца, вот и пришлось мне заняться охотой, только этим одно время и жили. Здесь в лесу столько живности! Слава Богу, сейчас мало охотников, а то всё бы истребили.

– Что-то я не припомню, чтобы ты на охоту ходил, – сказал, глядя снизу вверх на дядю, Цанка.

– После того как стал называться муллой, пришлось бросить… А любил я это дело! Какая была страсть!

– А ты не жалеешь, что стал муллой?

– Не знаю, – Баки-Хаджи задумался. – В любом случае, Цанка, запомни: если в жизни что-то получаешь, то столько же чего-то теряешь. Это закон природы. И невозможно узнать, что лучше – что-то найти или что-то потерять.

– Так ты не ответил на мой вопрос, – улыбаясь, сказал Цанка.

– Не знаю… Только вот тебе быть не советую. Ты, как твой отец, прямолинейный, а мулла – дело не всегда благородное и богобоязненное… Да-да, именно так. В жизни много грязи, и мулла часто вынужден эту грязь обеливать, – старик вновь посмотрел вверх. – Ты когда-нибудь был на вершине вон той скалы?

– Нет, – с безразличием ответил Цанка.

– Как не был? – удивился Баки-Хаджи. – Я в твоем возрасте всю округу на ощупь знал… Что за молодежь пошла? Ни до чего вам нет дела.

– Какая окрестность, – недовольно ворчал юноша, – ты ведь знаешь, что с детства с дадой* то на сенокосе, то в пахоте, то в пастухах. Откуда у меня время было походить да посмотреть? Спать, и то отец не давал.

– Да, трудолюбивый был мой брат, – перебил его дядя, – молодец был, не то что вы, лодыри… Ну ладно, сейчас с Божьей помощью поднимемся вон на ту скалу, и ты увидишь всю окрестность как на ладони, а дальше будет пещера нартов*. Ты был в ней когда-нибудь?

– Нет. Правда, слышал. Говорят, в нее входить опасно – там дракон живет.

– Болтовня все это, – с молодецкой удалью сказал Баки-Хаджи и двинулся дальше вверх.

Они с большими усилиями, цепляясь за мелкие кустики и каменистые утесы, взобрались на скалу. Здесь была небольшая, чуть покатая каменистая полянка, местами поросшая пожелтевшим за зиму мхом.

– Я всегда любил здесь стоять и любоваться красотой долины… Смотри, какая прелесть! – говорил неровным после подъема голосом Баки-Хаджи, прикрыв ладонью глаза от ослепительного солнца, взошедшего над горами. – Сегодня воздух чистый, прозрачный – все видно… А знаешь, Цанка, даже в пасмурную погоду приятно любоваться окружающим миром.

Юноша восхищенно, с затаенным дыханием смотрел вниз, по сторонам. За каменными выступами гор не видно было ни истока родника, ни мельницы, только маленькие, как игрушки, чернели неуклюжие дома Дуц-Хоте.

Под яркими лучами восходящего весеннего солнца мир стал еще краше, живее. Темно-бурые на рассвете леса вдруг стали девственно-зелеными. Покатая равнина междуречья Вашандарой пестрела красками цветов: белыми, желтыми, фиолетовыми; там в беспорядке паслись коровы, а вдалеке, как белый продолговатый жук, ползла отара овец.

– Вон видишь, вдалеке за вершинами, в долине, раскинулось Шали, а наших ближних сел из-за гор не видно, – говорил мулла, оглядываясь по сторонам. – Посмотри, Цанка, сколько красивых мест у нас, прямо рай, а живем все равно плохо: все воюем, то с пришельцами, то сами с собой… Да, эту землю наши предки отстояли и сохранили для нас, и мы должны беречь ее для вас и будущих поколений… Правда, времена настали страшные, эти безбожники не дадут нам жить здесь спокойно… Были бы земли скудные – никто нас не трогал бы.

Мелкие камешки, издавая глухой перезвон, полетели вниз. Оба путника машинально глянули вверх: на самой вершине, с удивлением оглядывая людей, в грациозной позе застыли три горные серны. Они еще не успели полинять и были серо-бурыми; длинные вертикальные рога с загнутыми концами казались большими и не вписывались в гармонию их стройных тел.

Цанка дернулся, хотел было снять с плеча ружье, но дядя жестом остановил племянника. Этого небольшого движения было достаточно, чтобы серны в мгновение исчезли, оставляя от своих узких копыт мелкий камнепад.

Еще долго смотрел Баки-Хаджи на свое село, родовое кладбище, на далекие и ближние горы. Вытирал кулаками слезящиеся глаза, пел вполголоса унылую илли*.

– Наверное, в последний раз вижу все это, – сказал он тихо, еще чуть постоял, опустив голову, и наконец скомандовал: – Пошли. Будь осторожен.

По узкой каменистой тропе опять шли вверх. Растительность вокруг была скудной: лишь маленькие кустарники да местами высохший бурьян прошлогодней травы. Цанка не смотрел вниз – голова его кружилась. Боясь что-либо сказать вслух, в душе он проклинал все на свете.

Неожиданно Баки-Хаджи исчез из виду. Цанка некоторое время стоял как вкопанный, затем позвал:

– Ваша!

– Чего орешь, поднимайся и залезай, – послышался глухой, как из трубы, голос.

Обрадовавшись голосу старика, Цанка быстро прошел вперед и увидел темное, с половину человеческого роста, отверстие в каменной стене горы.

– Залезай, – повелительно сказал мулла из темноты.

Цанка долго стоял в нерешительности, пока из отверстия не появились рука дяди и смутный силуэт его физиономии. Напрягаясь от волнения, юноша неуклюже полез в пещеру. У него все билось о стены узкого отверстия: и голова, и ноги, и особенно отяжелевшее ружье. Противная паутина облепила все лицо и руки, вызывала какое-то брезгливое ощущение. Кругом были мрак, сырость и холод.

– Ваша, ты где? – сказал тихо Цанка, и по пещере пронеслось гулкое «о-о-о».

Что-то зашипело, захлопало, поднялся гадкий шум, какой-то предмет ударился о его голову и отлетел в сторону. Цанка резко присел, обхватив голову руками.

– Что с тобой? – раздался веселый голос Баки-Хаджи. – Это летучие мыши. Они ничего не сделают. Посмотри вокруг, здесь не так и темно.

Действительно, чуть освоившись, он уже различал расплывчатые очертания.

– В этой пещере в древности жили люди. Здесь, говорят, было много наскальных рисунков и изображений. Некоторые и сейчас сохранились… Иди сюда, видишь это отверстие – через него сюда поступает свет. В то же время оно служило дымоходом. Я не знаю, то ли оно создано природой, то ли его прорубили обитатели этой пещеры.

Цанка подошел осторожно к Баки-Хаджи, посмотрел вверх и обмер – на потолке в слабоосвещенном месте он увидел отвратительные серо-бурые существа.

– Что это такое?

– Не шуми… Это и есть летучие мыши. Пошли, побыстрее выйдем отсюда.

Они тронулись в противоположную сторону, стало еще светлее, и наконец за небольшим поворотом появился просвет. Идти было тяжело. Ноги скользили по какой-то жижице.

– Что это под ногами? – недовольно пробурчал Цанка.

– Это их помет. Смотри не падай.

В отличие от входа выход был широкий, просторный, так же, как и вся пещера, покрытый густой паутиной и частоколом веток колючего терна и боярышника.

Прикрывая локтями лица, в кровь царапая руки, выбрались наружу. Глубоко вдохнули, вбирая благодатный воздух. От утренней свежести и окружающего вида Цанка замер в изумлении. Далеко внизу, прямо под ногами, прорубив в каменных утесах глубочайшую щель, с шумом неслась горная река; она бурлила, яростно шипела, упорно билась в остроконечные утесы, как змея шевелясь мелкими волнами, извивалась, исчезала в далеком, поросшем мощными дубовыми деревьями ущелье. Весь крутой склон горы вокруг путников порос мелкими деревьями и кустарниками. В редких местах, на больших валунах, покрытых густым зеленовато-коричневым мхом, придавленный зимними стужами, ютился пожелтевший прошлогодний бурьян; сквозь него остроконечными стрелами рвались вверх новые всходы.