Владимир Лопухин - Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел

• Название: Записки бывшего директора департамента министерства иностранных дел
• Автор: Владимир Лопухин
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-59818-7268-6

Воспоминания Владимира Борисовича Лопухина, камергера Высочайшего двора, представителя известной аристократической фамилии, служившего в конце XIX – начале XX в. в Министерствах иностранных дел и финансов, в Государственной канцелярии и контроле, несут на себе печать его происхождения и карьеры, будучи ценнейшим, а подчас – и единственным, источником по истории рода Лопухиных, родственных ему родов, перечисленных ведомств и петербургского чиновничества, причем не только до, но и после 1917 г. Написанные отменным литературным языком, воспоминания В.Б. Лопухина, впервые публикуются в полном объеме и имеют несомненный интерес, как для специалистов, так и для широкого круга читателей.

---

Из местных красавиц, также военной среды, вспоминается величаво красивая, но слишком уж большого роста, дочь командира полка Ольга Ляпунова, в замужестве Халкионова.

В. П. Данилова, по выходе его в отставку с производством в генералы от инфантерии, сменил маленький, щупленький, нервно-порывистый генерал А. Ф. Риттих. Порывистостью слова и движений он производил впечатление совершенно припадочного. Однако ученый был генерал – Генерального штаба. Женат был троекратно. В Ярославль попал вдовым, после третьего брака. Старший его сын Александр Александрович, лицеист по образованию[92], начавший службу в Департаменте полиции, сделал видную карьеру. Февральская революция застала его только что назначенным министром земледелия.

Начальником местного гарнизона в Ярославле был генерал Курлов – отец известного в связи с обстоятельствами убийства П. А. Столыпина и многими другими громкими делами Павла Григорьевича Курлова[93], которого в 1907–1916 гг. мы последовательно видим во главе Департамента полиции, начальником Главного тюремного управления, командиром Корпуса жандармов, товарищем министра внутренних дел. По Ярославлю припоминаю П. Курлова молодым красивым офицером Лейб-гвардии Конно-гренадерского полка, приезжавшим на побывку к родителям. Его и красивую его сестру Екатерину Григорьевну я встречал в доме Даниловых, где бывала и ставшая женою Павла Григорьевича дочь крупного коммерсанта, ярославского городского головы Вахрамеева. В супружестве с Курловым счастлива она не была. Общий голос винил в этом Курлова. Прожили вместе супруги недолго. Вскоре разошлись.

Глава 2. 1894–1896 годы

Я окончил Петербургский университет в 1894 г. Стал искать службу[94]. Из лиц, которые могли мне в этом помочь, имелся ход к Н. В. Муравьеву, бывшему в то время министром юстиции. Отношения завязались лет 15–16 перед тем в Ярославле, где мой отец был председателем окружного суда, а Н. В. Муравьев – прокурором. В самом Министерстве юстиции я устроиться, однако, не мог, не имея юридического образования, так как окончил физико-математический факультет. Но от Н. В. Муравьева ожидались хлопоты перед министром финансов С. Ю. Витте. Отец отправился со мною на прием к Н. В. Муравьеву. Отнесся он к нам приветливо. Взял заготовленную памятную записку с изложением ходатайства, обещал срочно передать С. Ю. Витте и посоветовал, не откладывая, пойти к нему на ближайший прием.

Через несколько дней отправились мы с отцом в Министерство финансов на Мойку. Как водится, пришлось подождать. К собравшейся публике вышел Витте и стал обходить посетителей. Дошел до нас. Отца он знал. Сказал, что предупрежден о нашей просьбе Н. В. Муравьевым. Принял от меня прошение, передал секретарю и направил меня к директору Департамента железнодорожных дел финансового ведомства В. В. Максимову.

Отдохнув после выпускных экзаменов в университете с месяц, я был определен в тарифное отделение железнодорожного департамента счетным чиновником на оклад в 50 руб. в месяц. Одновременно был оставлен при университете по кафедре астрономии у профессора С. П. Глазенапа, без стипендии.

Департамент, в ту пору недавно учрежденный, казенного помещения не имел и ютился над рестораном Кюба, в угловом доме на Большой Морской ул<ице>, по левой ее стороне, у Кирпичного переулка[95]. Начальником отделения, в которое я попал, был некто Бяловеский, ревностный служака, начальством ценимый, но совершенно невоспитанный человек, покрикивавший на своих сослуживцев иногда в крайне грубой форме. Далеко ли я от него стоял или по другой причине, но мне не пришлось испытать на себе грубости его обращения. Впрочем, я заранее приготовился к самому резкому отпору. Столоначальниками были сын известного художника-живописца А. И. Крамской и П. П. Бельковский, помощниками столоначальника – Н. П. Дорофеев и женатый на дочери нововременского критика Буренина А. Г. Ковалев. Меня засадили за расчеты впервые вводившегося в ту пору поясного пассажирского тарифа и за проверку стоимости проездных пассажирских билетов[96]. Приходилось заполнять тарифными ставками целые простыни, склеивая бумажные листы по частям на полу, так как на столах места не хватало. Я ожидал работы, требовавшей хоть сколько-нибудь соображения. Недовольный порученным делом, задавался вопросом: для того ли требовалось проходить интегрирование дифференциальных уравнений и небесную механику? С большим основанием я задавался тем же вопросом, работая над записями С. П. Глазенапа по производившимся им наблюдениям переменных звезд без применения какого-либо измерителя яркости, на глаз. Наблюдения, не имевшие ни малейшего научного значения. Скучная была работа.

Поклеив тарифы, проверив расчет нескольких серий проездных билетов, я переходил в служебные часы, когда не было работы, к решению ребусов, шарад и других головоломок из «Петербургской газеты»[97], прислушивался к беседам сослуживцев, изредка и сам участвуя в них. Смеялись, шутили, пока не появлялся Бяловеский. Тогда разговоры умолкали. Чиновники зарывались в бумаги, как застигнутые за шалостями школяры.

* * *

Осенью в Крыму неожиданно, после недолгой болезни, скончался император Александр III. В департаменте нас приводили к присяге новому царю Николаю II. Вслед за похоронами Александра III, состоявшимися в Петербурге в Петропавловском соборе, Николай II вступил в брак с принцессой Гессен-Дармштадтской Алисой (имп<ератрица> Александра Федоровна)[98].

* * *

На службе в Департаменте железнодорожных дел я чувствовал себя умеренно хорошо. Стали поговаривать, что особенно приятно, а по размеру содержания и более выгодно служится в Департаменте торговли и мануфактур, где директором был в ту пору модный, даровитый, кипучей деятельности человек – В. И. Ковалевский.

Я был вхож к сенатору В. В. Калачеву, играя с ним в винт, когда не составлялось для него лучшей партии. Однажды пришлось играть с зашедшим к Калачеву В. К. Плеве, бывшим в ту пору государственным секретарем. Не помню, кто был четвертый. По молодости моей и скромности положения присутствие Плеве меня немало смутило, и играл я плохо. Калачев дулся и ворчал. Любопытно, как сделал В. В. Калачев свою карьеру. Ловкий оппортунист, он из либеральных предводителей дворянства пробрался в царствование Александра III в губернаторы и был губернатором весьма реакционным сначала в Харькове, а потом в Костроме, куда просил его перевести вследствие испугавших его в Харькове беспорядков. В Костроме позастрял. Стал мечтать о высших должностях в Петербурге. Случилось, что освободился пост директора Департамента земледелия. Решили взять не бюрократа, а испытанного сельского хозяина. Министру Островскому рекомендовали действительного знатока сельского хозяйства, рязанского крупного помещика и земского деятеля, брата Виктора Васильевича Калачева – Владимира Васильевича. Но Островский перепутал. Провел назначение не Владимира Васильевича, а губернатора Виктора Васильевича, знакомого с сельским хозяйством лишь постольку, поскольку сумел промотать не только собственное имение, но и земли и большое состояние своей жены. Назначенный директором Департамента земледелия по ошибке, В. В. Калачев на этой должности по некомпетентности не засиделся и был вскоре переведен в Сенат, а затем, благодаря умело использованным связям, в Государственный совет. Так вот этот самый В. В. Калачев предложил мне переговорить с В. И. Ковалевским и просить его взять меня в Департамент торговли и мануфактур. Хлопоты Калачева увенчались успехом. Я был назначен весною 1895 г. в делопроизводство по устройству Всероссийской выставки 1896 года в Нижнем Новгороде[99]. Содержание мое сразу повысилось до 100 р. в месяц. Начальником делопроизводства был Иван Николаевич Лодыженский, пожилой, маленький, редко некрасивый, но умный и образованный человек, говоривший и писавший на нескольких европейских языках, имевший все данные для крупной бюрократической карьеры, но ее не сделавший по причинам, доподлинно оставшимся мне неизвестными. Вредили ему, вероятно, его весьма дурной характер и, по-видимому, что-то в его прошлом, связывавшее его, между прочим, с Ковалевским, в молодости пострадавшим за «красноту» и сидевшим в крепости[100].

В выставочном отделении я попал на спешную, кипучую работу преимущественно редакционного свойства. Приходилось редактировать журналы выставочной комиссии и ее подкомиссий и писать исполнения по журналам. Работы было много. Постепенно я отходил от переменных звезд С. П. Глазенапа. Искал оправдания в том, что интересовала меня преимущественно теоретическая часть астрономии – небесная механика, отнюдь не составлявшая специальности С. П., преимущественно популяризатора-астронома и в некоторой степени астронома-практика. Но хозяином кафедры был С. П. Хочешь не хочешь, ориентируйся на него. А к практической астрономии я склонности не имел. Не примиряла меня с работою при С. П. и оценивавшаяся мною лишь с комической стороны сантиментально-поэтическая его настроенность. В результате я окончательно отошел от астрономии, которую мне навязывали взамен астрономии, которую я любил и которою занимался в бытность мою студентом под руководством профессора Жданова, впоследствии попечителя Московского учебного округа. Однако мне не раз пришлось, особенно в старости, пожалеть о проявленном мною в этом случае малодушии. Как ни неблагоприятно сложились обстоятельства, можно и должно было претерпеть и выждать, не сходя с лучшего в жизни пути научной деятельности.