Алексей и Ольга Ракитины - Неоконченный пасьянс

• Название: Неоконченный пасьянс
• Автор: Алексей и Ольга Ракитины
• Жанр: Историческая проза

В основе романа «Неоконченный пасьянс» лежит история расследования громкого двойного убийства, совершенного в апреле 1888 г. в Санкт-Петербурге. Одной из жертв этого преступления явилась сестра известного этнографа и путешественника Н. Н. Миклухо-Маклая, умершего по странному стечению обстоятельств несколькими днями ранее (в романе выведена под фамилией Барклай). В 2006 г. сокращенный вариант романа вышел в издательстве «Крылов».

Настоящее издание является авторским вариантом текста.

---

– Вот что, Филимон, раз такое дело… дуди в свой свисток. А я… мне надо бы квартиру обойти, вдруг и Александра Васильевна…

– Не дело, барин… – негромко уронил дворник и примолк.

– Что не дело?

– В одиночку квартиру осматривать. Вас потом, гляди, к ответу притянут.

Полковник некоторое время обдумывал услышанное, затем кивнул:

– Хорошо, Филимон, пойдём вдвоём. Только в свисток всё же посвисти.

Мужчины вернулись назад, в прихожую и двинулись вглубь квартиры другим маршрутом – через вторую дверь в передней и длинный коридор, в который выходили двери комнат, расположенных справа и слева. Войдя в столовую из коридора, дворник прошёл к одному из окон, выходивших на Садовую, влез на подоконник и, высунувшись в форточку, задудел в свой полицейский свисток. Длинная пронзительная трель полетела над Садовой улицей, привлекая внимание прохожих и дворников окрестных домов. Последние без труда смогут указать квартальному надзирателю, едва тот появится возле дома, кто именно и откуда свистел.

Затем Филимон спрыгнул на пол и вместе с полковником бегло осмотрел квартиру. В остальных комнатах всё было на местах и выглядело самым обыденным образом. Если бы не труп горничной у входа, ничто бы не указывало на свершившееся в этой квартире преступление. Впрочем, хозяйки дома нигде не было видно и слышно – это казалось отчасти странным, но отчасти и успокаивало, ведь коли не было её трупа, оставался шанс того, что Александра Васильевна жива и здорова.

В полной тишине полковник и Филимон покинули злосчастную квартиру. Полковник остался стоять на лестнице перед приоткрытой дверью, а дворник сбежал вниз, отворил дверь на улицу и стал дожидаться появления полиции. Впрочем, ещё до появления квартального, со двора, через небольшую дверь под лестницей, вбежал домоуправляющий.

– Кто трындел? Что за свист?! Филимон, ты свистел?! – рявкнул он негодующе, но увидев полковника Волкова, примолк, вмиг приосанился и степенно спросил. – Вы слышали свист, ваше превосходительство?

Он знал Волкова и прекрасно понимал с кем и как надлежит себя держать.

Домоправитель был рослым кряжистым мужиком лет сорока с небольшим, не то чтобы чудо-богатырь, но крепкий, осанистый. Вот только статью не вышел – его крупное тело помещалось на коротких кривых ногах, и это придавало фигуре комичность и неуклюжесть. Должность домоправителя, а точнее говоря, приказчика при владельце большого доходного дома, была достаточно прибыльной: он был добротно и даже с неким щегольством одет в почти совсем новый сюртук из плотного сукна, под которым красовался лилового атласа жилет с массивной серебряной часовой цепочкой. На ногах, несмотря на апрельскую грязь мостовых – вычищенные до блеска яловые сапоги. Выглядел он раздражённым и встревоженным, мял в руках картуз с модным лаковым козырьком.

– Да уж… – отозвался Волков. – Слышал.

– А чего же случилось? И кто свистел? – полюбопытствовал домоправитель.

– Я свистел, Пётр Кондратьевич, – подал голос Филимон, стоявший на входе в подъезд и слышавший через приоткрытую дверь слова домоправителя. – Труп у нас, убийство, значит. В квартире госпожи Барклай. Вот-с господин полковник его и обнаружили-с. А я, значит, засвистел.

– То есть как труп??! – опешил домоправитель. – А кто ж погиб, неужели госпожа Барклай?

– Нет, того не видели. Видели только Наденьку Толпыгину зарезанную, царствие небесное девице, хороший была человечек, никому обиды не делала. – Филимон с чувством перекрестился и домоправитель следом тоже осенил себя крестным знамением.

– Господи, да что ж это делается, – запричитал речитативом Пётр Кондратьевич. – с Нового года третье убийство в нашем доме. Да когда ж это прекратится? Это ж так жить невозможно! Только вчерась на этом самом месте с Надюшкой разговаривал, да как же-шь это так?

– А что, господин домоправитель, Александру Васильевну вы давно видали в последний раз? – довольно бесцеремонно перебил его словоизвержение полковник.

– Да тоже, кажись, вчера поутру. Они меня позвали и велели насчет котов во дворе побеспокоиться – орут, окаянные, по ночам, спать мешают. И ещё сказывали-с, что вроде бы хочут уехать на несколько дней – так чтоб дров теперь, значит, поменьше носили…

– А куда ж это она собиралась уехать, не говорила?

– Нет-с, её превосходительство того не сказывали, а я и не спрашивал. Наше дело маленькое… Сказано «меньше дров», значит, меньше.

В тягостном ожидании прошла минута, может, полторы. Наконец, за парадной дверью послышался голос Филимона и через секунду с Садовой ввалился крупный моложавый детина в новёхоньком синем полицейском мундире. Его подкованные сапоги громыхали по камню, укороченный полицейский палаш в ножнах задевал за предметы окружающей обстановки, стену, лестничные перила, голос обладателя синего мундира был неуместно громок, а сам он – на удивление ретив, не иначе как хорошо поспал, а потом сытно покушал. Вошедший так и сыпал вопросами, на которые Филимон не успевал отвечать, казалось, полицейский говорит сам с собою:

– Ну, что опять кого-то шваркнули? Ты, Филимон, опять всё проспал! Беги за квартальным, я тут посторожу.

Он поднялся по лестнице и стал перед дверью в квартиру Барклай.

– А вы кто такой? – весьма нелюбезно поинтересовался он у Волкова, стоявшего у него на пути. Домоправителя полицейский прекрасно знал, поэтому вопрос его был адресован именно ему.

– Главного штаба полковник в отставке Волков. – сухо отрекомендовался Сергей Викентьевич.– А вы-то кто будете?

– Помощник квартального надзирателя Чемодуров. – важно ответил полицейский. – Степан Иванович… Надобно-с осмотреть место преступления.

– Не надобно. – уронил в ответ полковник, придерживая дверь ногой и не позволяя помощнику квартального пройти в квартиру. – Вам не на что там смотреть. Придёт следователь, вот он пусть и смотрит.

Чемодуров опешил от такого ответа, ему явно не доводилось прежде сталкиваться с подобного рода противодействием.

– То есть это как? – промямлил озадаченно он и не очень уверенно добавил. – А вдруг преступник прячется в квартире?

– Никто там не прячется. Мы с дворником прошли по комнатам, никого там нет. – отрезал Волков.

– А вдруг там форточки открыты?

– Форточки там закрыты. – огрызнулся уже с явным раздражением полковник в отставке. – Квартира богатая, а посему бродить там в одиночку незачем. Явится следователь, он под запись в протоколе и при свидетелях всё осмотрит.

Помощник квартального явно спасовал перед полковником и вопросов более не задавал. Так втроём – полицейский, домоправитель и Волков – они и стояли в полном молчании перед дверью, дожидаясь возвращения Филимона из участка. Не прошло и четверти часа как уже целая команда полицейских поднималась по лестнице в квартиру госпожи Барклай. Впереди, рассекая круглым животом пространство перед собою, продвигался полицейский пристав, за ним – квартальный и два младших чина. Позади поспешал человек в весьма потасканном цивильном костюме с потёртым саквояжем в руках – по-видимому, полицейский доктор. Замыкал группу дворник Филимон.

Увидев ожидавших перед квартирой, пристав остановился, внимательно оглядел полковника – единственного из троицы, незнакомого ему – и сухо представился:

– Пристав четвёртого участка Спасской части Жеребцов Афанасий Степанович. С кем имею честь?

– Волков Сергей Викентьевич, полковник Главного штаба в отставке. Друг хозяйки квартиры, явился сегодня по её приглашению.

– Вы, стало быть, и обнаружили тело? – уточнил пристав, уже осведомлённый о случившемся из рассказа дворника.

– Именно так. Дверь оказалась незапертой. Вошел… и увидел. Позвал дворника.

– Ясно. – кивнул пристав. – Соблаговолите обождать, ваше превосходительство, никуда не уходите. Вас официально допросят.

С этими словами пристав вошёл в квартиру. За ним же последовали полковник, квартальный, доктор и один из младших полицейских. Второй же остался на лестнице в роли часового.

Войдя в квартиру, полковник обессиленно опустился на банкетку в прихожей – казалось, ноги не слушались его. Пристав же прямиком направился к распахнутой двери, где почти у самого порога лежала убитая горничная. Склонился над телом:

– Да-а, милая… И кто ж тебя так? голова почти начисто отсечена… Но, видать, дело давно сделано – кровь запеклась. Впрочем, доктор, сие по вашей части.

Затем внимание пристава привлёк большой, с длинным тонким лезвием кухонный нож, лежавший в шаге в трупа в луже крови. Было очевидно, что нож является орудием преступления; он был весь в крови, на рукоятке остался хорошо различимый след окровавленной ладони. Жеребцов присел на корточки, безмолвно осмотрел нож, наклоняя голову и так и эдак, но прикасаться к нему не стал. Поднявшись, он поманил пальцем домоправителя: