Алексей и Ольга Ракитины - Скопец

• Название: Скопец
• Автор: Алексей и Ольга Ракитины
• Жанр: Историческая проза

Фабула романа «Скопец» основана на реальных событиях, связанных с выявленным в 1880 г. разворовыванием состояния известного столичного купца-миллионера Солодовникова (в романе – Соковников). Детективная история вплетается в канву трагических событий полувековой давности, связанных с полной мрачных тайн историей секты скопцов. Ответит ли столичная полиция на вопрос кем, когда и как оказались похищены миллионы одного из богатейших купцов России? Будет ли изобличен таинственный мошенник?

---

– Умер Соковников своею смертью?

– Неужто вы думаете, что его убили, или сам решился руки наложить? Что вы, что вы, такого с ними не бывает… Я хочу сказать, с богатыми людьми. Он умер своей смертью, тут ни у полиции, ни у докторов никаких сомнений не возникло.

– Долго ли вы у него служили?

– Да уж, почитай, пятнадцать лет.

– Судя по величине участка в Лесном, осмелюсь предположить, что покойный был весьма богатым человеком. Я прав?

– А то как же! Раньше он был, полагаю, в числе богатейших людей государства. Миллионщик! От брата получил колоссальное наследство. И то сказать, чтоб вы составили представление: он двум управляющим, работавшим у брата, при расчёте подарил миллион рублей серебром.

– Да что вы! – не поверил Шумилов. – Это миф, наверное!

– Какой там миф, чистая правда! Фамилии этих людей известны, и история эта тоже широко известна, тайны не составляет. Правда, следует признать, что в последние годы Николай Назарович несколько поиздержался. Много потерял на биржевых делах, неудачно вкладывался, чутья нужного не имел, также много потерял в неудачных операциях с торговым домом братьев Подсосовых. Много жертвовал, многим помогал. Валаамскому монастырю очень много пожертвовал, говорят, чуть ли не миллион, но точно утверждать не стану, цифирь в точности мне неизвестна. Знаю, что на Валааме он церковь построил. Кроме того, Николай Назарович жил на широкую ногу. Это сейчас в дому пусто стало, приедете, сами увидите, а лет пять тому назад… у-у…! гостей полон двор, все спальни заняты, с утра до вечера обеды, музыка, танцы, литературные и костюмированные вечера. Ни дать не взять, венецианский дож! Опять же, театрал был завзятый. Сколько народу вокруг него хороводом вертелось – актерки разныя, художники, стихоплёты, проходимцы всех мастей. И всяк норовил у него денег попросить.

– И давал?

– Конечно, давал. Особенно поначалу. Ему приятно было, что перед ним заискивали. Да и то сказать, а кому было бы неприятно? Деньги рекой лились, но потом, в последние годы, Николай Назарович удалил всех от себя. Затворился на даче. Только меня и держал при себе неотлучно. Ещё управляющий часто бывал, Селивёрстов Яков Динилович.

– А почему из родни только племянник? – полюбопытствовал Шумилов. – Ни жены, ни детей, ни братьев или сестер?

– Хех, вы скажете тоже… Он же скопец! К семейной жизни никак не приспособлен, ни к деторождению, ни к плотским радостям. Он и не делал из этого никакой тайны. Какая уж тут тайна может быть, когда даже следствие по поводу его насильственного оскопления имело место, правда, давно, лет сорок пять тому назад.

– То есть оскопили его в детстве? – уточнил Шумилов.

– Скорее, в отрочестве. И притом, повторюсь, проделали это насильно. Тогда Николаю Назаровичу едва исполнилось четырнадцать лет. Родной братец его, старший, Михаил, был членом скопческой секты, капиталы общины держал, вот откуда миллионы Соковниковых пошли! Николай поначалу был отдан в Коммерческое училище, в наше, в Петербургское. Потом Михаил забрал Николая из училища, это когда он уже в средние классы перешёл. Домой, значит, вернул. Стал себе в воспреемники готовить, чтоб тот, значит, готовился стать у кормила скопческого «корабля». Их община, как вы, должно быть, знаете, именуется «кораблём», – пояснил Базаров. – Своих-то детей Михаил не мог иметь, вот и была нужда Николая приобщить. Ну, и проделали над ним это изуверство. А Николай, хоть и малец был, а характер уже тогда имел – кремень! Чуть Богу душу после экзекуции не отдал. Скопцы ж ведь, как известно, раны не перевязывают, оставляют как есть, дескать, если человек Богу угоден, то Господь его кровь остановит, а коль не угоден, так пусть подыхает! Н-да, вот так-то! Бог дал, Николай Назарович не умер; как только его раны зарубцевались, он убежал из дому, скитался где ни попадя. Братец выследил через своих «скопческих полицейских» – у них ведь есть свои осведомители и охранники! – вернул Николая Назаровича, да только тот опять убежал, и сыскать его уже скопцы не смогли. Тогда Михаил обратился в государственную полицию, стали его с полицией искать. Нашли. А только Николай возьми, да и потребуй себе прокурора для важного заявления. Когда прокурор явился, он ему и рассказал всё – как его принудительно оскопляли, да как «радения» запрещённые – молитвенные собрания скопческие – в доме брата устраивали. И понеслось тут! Вышло, что Михаил сам же себя в ловушку загнал. Против него возбудили дело, серьёзное дело. Ведь всё это случилось в столице, под боком высших властей! Началось большое следствие, Святейший Синод подключился, важные сенаторы дело курировали. Непременно пойти бы Михаилу в Сибирь, в места столь отдалённые на вечное поселение, да Бог уберёг от позора – помер он под следствием, не дождавшись земного суда. А все его миллионы перешли Николаю Назаровичу.

Шумилов выслушал историю покойного миллионера чрезвычайно внимательно.

– Он сам всё это вам рассказывал? – спросил Алексей, когда рассказчик приумолк.

– Да, отрывочно так. Опять же, от разных людей отдельные моменты слыхал. Об этом многие знают, тут ведь секрета нет.

– То есть Николай Назарович не был скопцом по духу?

– Какое там! Он скопцов ненавидел лютой ненавистью, винил их вероучение за то, что его изувечили на всю жизнь. Переживал очень, что женщин не мог любить, и не дано ему было испытать отцовства. Я так понимаю, всю свою жизнь он построил как отрицание всего того, что скопцы почитают за благо. И вино пил, и табак курил, и с женщинами, в основном, актёрками, кутил до рассвету, и тратил капиталец широко, не задумываясь. Денег он не копил, в мошну не складывал. А ведь у скопцов скопидомство чуть ли не за первую благодетель почитается. А уж как театр любил, да представления разные!

Базаров замолк надолго, рассматривая медленно тянувшиеся ровные шеренги городских кварталов, и неожиданно добавил:

– Правда, потом всё прекратилось, в один год.

– Почему? – тут же задал вопрос Шумилов.

– Полагаю, была тому причина. Наверное, понял, что многие люди его попросту используют, и никто из них по-настоящему им не дорожит. А кому же охота быть дойной коровой?

Повисло молчание. По наплавному Литейному мосту, проложенному поверх множества плашкоутов, широких неподвижных судов, экипаж переехал на Выборгскую сторону. Дорога сделалась тряской; если в центре города уже почти два десятилетия в проезжие части дорог укладывался обработанный камень, то окраины по-прежнему оставались замощены булыжником, что создавало большие неудобства при движении в экипажах. Опять зарядил подутихший было дождь. Поднятый верх пролётки не очень-то спасал от брызг и всепроникающей сырости. Седоки нахохлились, уткнулись в воротники пальто и погрузились в молчаливое оцепенение.

Шумилов обдумывал услышанное: его собеседник вольно или невольно умудрился дать весьма ёмкую характеристику покойного Николая Назаровича Соковникова. Скопцы, осуществившие над покойным в дни его юности свой безжалостный ритуал, принадлежали к одной из раскольничьих сект, признаваемых властью самыми опасными и официально «изуверскими». К таковым помимо скопцов относились также бегуны и хлысты. Борьба с изуверскими религиозными течениями относилась к одному из важнейших направлений работы всей правоохранительной системы Российской Империи. В годы ученичества Шумилова в Училище правоведения о сектантстве вообще и скопцах в частности преподавателями рассказывалось довольно подробно, хотя рассказы эти шли как бы помимо официально утверждённого курса преподавания.

Именно тогда, будучи ещё студентом, Шумилов впервые услышал о секретном докладе Николая Надеждина, известного учёного, этнографа и писателя, подготовленном по поручению Министра внутренних дел и посвящённом истории и традициям скопчества. Надеждин возглавлял две секретные правительственные комиссии, занимавшиеся изучением религиозного сектантства и ритуальной преступности, то есть преступлений, совершаемых из побуждений религиозного фанатизма. Исследуя идейную подоплеку скопчества, способ вовлечения в секту новых членов, каждодневный быт и обрядовую сторону этого религиозного движения, Надеждин пришел к однозначному выводу: скопчество представляет собой не только вредное отклонение от православной религиозной доктрины, но и является реальной угрозой обществу. Именно благодаря докладу Надеждина, с которым ознакомился Государь Николай Первый, эту секту официально квалифицировали как «изуверскую», а её членов стали ссылать на вечное поселение в Сибирь.

Уже на заре скопческого движения сектантские пророки, утверждавшие, что в основателя их вероучения – Кондратия Селиванова – воплотился сам Иисус Христос, руководили многочисленными общинами фанатиков, которые получили название «кораблей». Это понятие символизировало судно духовного спасения, ведомое Духом Святым и Кормчим по нечистым водам бренного мира.