Ян Росс - Челленджер

• Название: Челленджер
• Автор: Ян Росс
• Жанр: Современная проза, Новинки
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-9909643-4-1

Илья – герой нашего времени. Он хорошо образован, занимается любимым делом, имеет неплохой заработок, понимающих друзей, но при этом безмерно одинок. Он пытается разобраться в себе, в своих отношениях с женщинами, друзьями и неугомонным начальником… Действие романа происходит в американском штате Калифорния. Илья работает в биомедицинском стартапе в Силиконовой долине. Он воспринимает окружающий мир с сарказмом, рассуждает о смыслах жизни, пытается нащупать свой путь далеко не всегда принятыми в обществе средствами. Роман "Челленджер" – о поколении хайтека; тех, кто родился до того, как появилась их профессия. Высокие технологии преображают не только окружающий мир, но и своих создателей – поколение Челленджер, детство которого началось со взлёта и гибели космического корабля, и которому слишком знакома внутренняя пустота, сравнимая лишь с Бездной Челленджера – самой низкой точкой поверхности Земли, расположенной в Марианской впадине.

---

Пытка мультиками длилась около получаса, потом родители похватали несколько присмиревших детей и потащили спать. Нати, упираясь и потирая кулачками веки, помахала мне на прощание. Оставшись один, я вытянулся на диване и облегчённо прикрыл глаза.

В гостиную ворвался Кевин и, бросившись прямиком к коробке с игрушками, стал вытаскивать большой самосвал. Затея удалась не сразу, но Кеви, упорно посапывая, всё-таки выдрал его из-под общей кучи и шлёпнулся на пол в обнимку с откинувшимся жёлтым кузовом. Поднявшись, он приволок свой трофей и стал показывать, как он ездит и как открываются дверцы кабины, в которой сидел шофёр в синем комбинезоне.

Вскоре выполз Шурик, отрубившийся прямо на полу у кровати сына. Грузно плюхнулся на диван, посидел, наблюдая опухшими глазами этот ночной разгул, и снова унёс Кевина в постель. Я спустился в машину, негромко поставил музыку и принялся скручивать косяк. Только тот разгорелся, уютно потрескивая и заполняя салон терпким запахом, из подъезда выкатился Шурик.

– Ну что? Как дела? – он взял джойнт и добил в пару затяжек. – Как с Ирой?

Начинается… Второй акт пропаганды – ретроспектива и подведение итогов.

– Хм… Да вроде в норме… Вот ходили с Алексом в музей. Приобщаюсь, участвую… А вообще, было довольно весело, хотя всё это, конечно, непривычно…

– М-да… Ещё годик-другой – станешь нормальным женатым человеком.

– Да ну тебя.

Шурик разочарованно покрутил окурок и выкинул на улицу. Я принялся сворачивать новый.

– Ведь ты же понимаешь, необходимо что-то менять. Ире не до твоих постоянных "фестивалей"… – он прибавил громкость и откинул сиденье. – Мне, разумеется, жаль терять свой персональный Тибет. Куда я буду ездить, чтобы забыться…

Я раскурил и передал Шурику.

– Но я рад… – он глубоко затянулся и выпустил в окно густую струю дыма. – Действительно рад за тебя. Ничего-ничего, через годик уже…

– О'кей, преподобный отец, будем считать, что прихожанин внял вашей проповеди. На самом деле, я и сам склоняюсь к мысли… – я осёкся, чувствуя, что начинаю завираться. – Слушай, может, хватит голову морочить, ты же хотел фильм посмотреть.

Поставив нудный сериал, Шурик заклевал носом и уснул в разгар кульминации первой же сцены. Борясь с зевотой, я зачем-то досмотрел эту бредятину и разбудил примерного папашу, который осовело покосился на меня и побрёл в спальню.

После душа, вернувшего меня к жизни, я отправился в отведённую комнату, заставленную диковинными цветами, выращиваемыми на досуге Шуриковой женой. Скручивая косячок на сон грядущий, я нашёл красивое семечко. Перекатывая на ладони, плутовато оглянулся, сделал в ближайшем вазоне ямку, опустил зёрнышко и заботливо присыпал землёй. Пусть растёт цветочек, – думал я, засыпая.

* * *

На следующий день я опоздал на общее совещание – то самое, о котором Ариэль уведомлял письменно, требуя приходить заранее. Оказалось, что оно проводится именно в нашей комнате. Припозднившись минут на десять, я постучался и заглянул внутрь.

Ариэль прервал речь и строго вперился в нарушителя дисциплины. Синхронно повернув головы, сотрудники перевели взгляд с меня на Ариэля, ожидая суровый вердикт. Тим Чи или Тамагочи, как я окрестил это чучело после множественных полуночных бдений над его монументальным workplan-ом, капая на стол, ковырялся в моём аквариуме.

– Жди снаружи, – выдержав назидательную паузу, изрёк Ариэль.

Прекратив ковыряться в аквариуме, Тим воровато оглянулся мне вслед. "Детский сад!" – в бессильном негодовании думал я, топчась перед закрытой дверью, – "Воспитательница в угол поставила. И что теперь? Не стоять же тут, в самом деле". Вчера, как назло, я забыл лэптоп и потому совершенно не представлял, чем теперь заняться. Может постучаться и попросить? Но ведь Ариэль назло не отдаст, выслушает со скорбным видом, скажет нечто пафосное и сделает какой-нибудь нравоучительный жест. Хорошо ещё, если без Древней Греции обойдётся. Педагог хренов. Нет уж, увольте. Этого наслаждения я ему не доставлю.

Сунув сумку под стол Стива, я вышел из офиса и, не желая ни с кем встречаться, распахнул дверь на лестницу и побрёл вниз. День выдался знойный, но пасмурный. Низкое небо, затянутое грязными кучевыми облаками, нависало над унылым городским ландшафтом. В липком воздухе ни малейшего дуновения. Душно. Тихо. Машин почти нет. Людей тоже.

Миновав несколько кварталов, я натыкаюсь на автомат Кока-Колы. Похлопав по карманам, нахожу лишь мятую пачку сигарет. Достаю последнюю, мстительно комкаю, затем отшвыриваю упаковку и ещё раз обшариваю карманы. Зажигалка не обнаруживается, и я понуро плетусь дальше.

Между зданиями открывается полупустая парковка, ограждённая высокой стеной. Стена белая, и эта белизна резко выделяется на фоне преобладающих сероватых тонов. Я останавливаюсь. В стене с неведомой целью вырезана прямоугольная дыра. Поверхность с дырой напоминает обрамление большой картины – уютный скверик, заросший буйной травой и окружённый высоким кустарником, чуть поодаль, под раскидистым деревом – скамейка и едва натоптанная тропинка.

Я сразу понимаю, что мне туда. Проскользнув между машинами, упираюсь, подтягиваюсь и, перекинув ногу, усаживаюсь на краю дыры. На торце стены – спичечный коробок. Подобрав его, я спрыгиваю в сад. Выбравшись на тропинку, осторожно иду, любуясь затерявшимся в безвременье чудесным уголком, а под подошвами приветливо похрустывает мелкий гравий.

Опустившись на скамейку, достаю спички и закуриваю. Лёжа на спине, лениво затягиваюсь, выпускаю дым и смотрю на едва колеблющуюся листву, по которой скользят мягкие тени. Закрываю глаза, и тени, не желая расставаться со мной, продолжают скользить, растворяясь и навевая прозрачные мысли.

Вспоминается наша первая встреча. Мы на берегу, в ушах шуршит ветер, ласково журчит песок, а меж низкими столиками мерцают фонари. Ира наклоняется и спрашивает…

А теперь мы в машине, она обращается ко мне, я смотрю на неё, и она так прекрасна, что я забываю вопрос и лишь крепче стискиваю руль. Она держится легко и непринуждённо, в ней нет ни жеманства, ни смазливого кокетства, от которых я так устал на наркотических тусовках и всевозможных пати. И, уже почти отчаявшись, долго искал это, прозябая в клубах, закрытых вечеринках и продвинутых фестивалях на открытом воздухе, среди лицемерного веселья, бессмысленных разговоров и ненужных случайных знакомств, от которых на утро остаётся только мутный осадок стыда и разочарования. Неужто мне каким-то чудом удалось повстречать в этом городе, куда я выходил, как астронавт на поверхность враждебной планеты, облачённый в накрепко сросшийся с кожей панцирь из безразличия и цинизма, что-то настоящее, светлое и искреннее?

Её тон, голос, то, как она смотрит, возвращают меня в давно забытый мир. Мир, который поблёк, растрескался и осыпался где-то там, между первыми дорожками кокаина или позже, много позже, в часто повторяющихся затяжных депрессиях. Я незаметно любуюсь каждым её жестом, и каждое слово кажется мне откровением.

Осознание всего этого накатывает почти сразу, после нескольких приветственных фраз. Я робею, инстинктивно пытаясь скрыть смущение, и от этого мой тон становится напорист и резок, и я принимаюсь хвастаться больше обычного. Я несу какою-то околесицу, подкрепляя её выразительными жестами, и моего самообладания хватает лишь на то, чтобы фильтровать наркоманские словечки и не скатиться в откровенную жеребятину. А Ира глядит на меня и всё понимает, то есть не эту туфту, которую я сейчас зачем-то проговариваю, а то, о чём я только смутно догадываюсь и в чём ещё боюсь себе признаться.

Я замолкаю, смотрю ей в глаза, в её бездонные, восхитительные глаза, и тоже наконец что-то понимаю. Я понимаю, что весь этот спектакль пора заканчивать, и закос под героя любовника глуп и смешон, а главное, никому не нужен. А также я осознаю, что она это видит с самого начала, но это меня нисколько не задевает. Она принимает и прощает меня. Это невероятно здорово, и сжатая внутри, начавшая уже ржаветь пружина высвобождается, и мне тоже становится легко и свободно…

Она наклоняется ко мне, отбрасывая прядь волос, которую всё время треплет ветер, и в её глазах играют отблески фонарей.

– Когда мы будем целоваться? – спрашивает Ира.

Я озираюсь, и она принимается смеяться. И я тоже принимаюсь смеяться. И всё вокруг кажется таким близким и дорогим, будто после долгих скитаний я наконец-то вернулся домой, в родную, давно потерянную страну. И чудится, что вокруг добрые, настоящие люди. И клубная музыка, которую я не перевариваю, начинает казаться вполне сносной и тоже какой-то родной…