Кейт Эберлен - Скучаю по тебе

• Название: Скучаю по тебе
• Автор: Кейт Эберлен
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-98956-0

Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся…

Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды – и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?

---

Вечеринки мне никогда не нравились. Если ты высокая и застенчивая, тебе приходится даже хуже, чем маленьким и застенчивым. Потому что люди видят тебя издалека, подходят, думают, что при таком росте ты должна быть вполне уверенной в себе. А ты в ответ еле можешь слова подобрать и молчишь. И все начинают думать, что ты – задавака. А парни чаще всего оказываются меньше тебя ростом, и единственное, что они могут сказать при встрече:

– А ты не малышка, да?

Это обидно, и я в ответ начинаю огрызаться.

Но на этой вечеринке нашелся парень, который был таким высоким, что ему приходилось наклоняться, чтобы пройти в дверь. Мы одновременно потянулись к последнему бутерброду, так что наши руки коснулись, и мы вынуждены были обменяться любезностями: «нет, это твое», «нет, бери ты». Я даже не была голодна, если честно, но за едой я хотя бы могла сделать вид, что чем-то занята, а не подпирать стену где-нибудь в одиночестве.

– Фред сказал, ты – подружка Марии.

Я не сразу ответила.

– Я зову ее Долл, то есть сокращенное от Долорес. Ты, кстати, знал, что «Мария Долорес» означает «Мария Печальная»… – трещала я.

– Не похоже, чтобы она была в печали! – сказал он, покосившись в сторону гостиной. – Кстати, я – Уоррен.

– А ты кем ему приходишься?

– В смысле? А, я – вратарь.

Мы потанцевали. Было даже приятно ощутить на талии большую мясистую руку и поцеловаться по-настоящему, когда часы пробили полночь. Уоррен был таким высоким и крупным, что в его объятьях я казалась хрупкой.

– Давай бери пальто, и пошли, – прошептал он мне в шею.

– Нет уж, спасибо! – отскочила я, как чопорная монашка.

– Он что, думал, я к нему в постель прыгну после первого поцелуя?! – спросила я Долл по пути домой.

Ее молчание сказало обо всем за нее.

– О господи, ты с Фредом?! Вы… – Вдруг я совершенно протрезвела. Так вот почему мне казалось, что я на этой вечеринке лишняя. Дело было вовсе не в смерти мамы. Просто они все уже занимались сексом. А я была абсолютной девственницей.

– Извини, Тесс, – сказала Долл.

Она просила прощения, что не рассказала мне.

Я вспомнила, как мы с ней учились целоваться, по очереди практикуясь с зеркалом в спальне. Что, в общем-то, было очень глупо – разве может что-то плоское и холодное даже отдаленно сравниться с губами? Да еще мы с ней смотрели, правильно ли все делаем, а в романтических сценах люди целуются с закрытыми глазами.

С тех пор мы с Долл встречались с мальчиками, но дальше коктейля на побережье и кино дело не заходило. Мы всякий раз обсуждали свой опыт и оценивали степень близости контакта по шкале от одного до десяти. Впрочем, поскольку до десяти у нас раньше не доходило, было довольно сложно ставить оценку. Да и то, что казалось пятерочкой в прошлом году, уже тянуло только на двойку в следующем. И вот теперь Долл добралась до десяти, а я все еще еле дотягивала до шести, потому что не позволяла парням трогать меня за грудь, не говоря уж о чем-то ниже.

– Это приятно? – спросила я.

– Да просто супер! Я даже не думала, что будет так клево.

– Ты любишь Фреда? – спросила я, ощущая, словно мне снова двенадцать лет.

– Наверное, – сказала Долл. – Мне иногда просто сложно поверить в это. Представляешь, Фред Маринелло!

Ночь выдалась морозная. От нашего дыхания поднимались облачка пара, каждый шаг отзывался хрустом инея на мостовой. Я подняла глаза к звездному небу.

– Подумать только, сколько пар встретилось сегодня впервые… Кто-то продержится вместе пару недель, а кто-то проживет вместе всю жизнь. Но никому не дано знать этого сегодня, в день первой встречи, – сказала я.

Долорес странно посмотрела на меня.

– Уоррен – нормальный парень, – сказала она. – Он продает товары по телефону.

Я не думала об Уоррене. Я даже не думала в тот момент о себе. Просто иногда я вот так смотрю на ясное звездное небо и думаю, что Вселенная так необъятна и непредсказуема, что удивительно, как наши мелкие жизненные события, происходящие на Земле, могут иметь большое значение для нас.

– У него есть служебная машина, – сказала Долл, как будто это добавляло ему очков.

– Слушай, я понимаю, со стороны кажется, что я такая привереда, но Уоррен сказал: «Да не ломайся! Фред шепнул, что тебе не хватает внимания!» – и это было не самое соблазнительное предложение.

– Ой! – сказала Долл. – Извини!

– Я правда очень рада за тебя и Фреда, – сказала я, потому что подумала, этого от меня и ждут. – Просто я переживаю, что теперь мы с тобой будем видеться реже. Наверное, я ужасная эгоистка, да?

– О, значит, нас таких двое!

Мы рассмеялись, и на секунду мне показалось, что между нами все как прежде. Но потом мы замолчали. Потому что теперь вряд ли мы уже были на равных.

* * *

Хоуп слышно было с улицы. Папа и мистер О’Нил пошли в паб, а миссис О’Нил не хотела слушать музыку в ожидании боя часов Биг-Бена.

– Она очень любит рождественские песни, да?

Миссис О’Нил воспитала четырех сыновей и Долл, но я никогда не видела ее уставшей, как после этого вечера, проведенного с Хоуп.

– Давайте я отведу ее домой, – предложила я.

– В такой час? – спросила миссис О’Нил. – Тем более что гостевая комната уже готова.

Я сказала Хоуп, что она может дослушать свой диск в спальне, но только если перестанет кричать, переоденется в пижаму и почистит зубы. И чтобы удостовериться, что истерики не повторится, я легла рядом с ней, хотя собиралась попить чаю с печеньем в компании Долл и ее мамы. Хоуп уснула, только когда диск почти закончился.

Я лежала, смотрела в потолок и думала о том, что я решила начать с этого Нового года.

Когда я была помладше, каждый год я писала свои обещания на Новый год красивым почерком, связывала их мамиными нитками для вышивания в свитки и вешала на комоде в своей комнате.

Я всегда буду мыть посуду.

Я буду больше помогать маме.

Я буду откладывать карманные деньги.

Я давно бросила записывать свои намерения, но все равно каждый новый год давала себе торжественное обещание начать новую жизнь, как большинство людей. Но теперь ничто не шло на ум.

Год назад мы с мамой отмечали Новый год вдвоем, с серебристой новогодней елкой, новогодним концертом по телевизору и рюмочкой сливочного ликера. Мои пожелания для себя самой на этот год были вполне понятными: сдать вступительные экзамены на «отлично» и скопить денег из зарплаты в магазине на летнюю поездку.

– А ты что загадала? – спросила я ее.

– А я каждый год загадываю одно и то же, Тесс: быть счастливой тем, что имею.

Если честно, я разозлилась на нее. Если бы она не была такой смиренной святошей, думала я, она могла бы многого добиться. Она была такой умной, начитанной – мама в неделю прочитывала по две-три книги из библиотеки. Она знала ответы на все вопросы в шоу «Кто хочет стать миллионером». Она бы многое могла, если бы захотела.

А теперь мне пришло в голову, что, может быть, тот факт, что она желала себе быть счастливой тем, что имеет, означало, что она была несчастна. Что не смогла реализовать своих возможностей в жизни.

Ну почему мы не говорили с ней об этом?

Почему она не говорила мне, что думает на самом деле, вместо того чтобы загадочно улыбаться с видом «скоро сама все поймешь»? Почему, если она могла сказать мне что угодно, она спросила меня, как прошла всенощная? И что, черт побери, я должна была понять по ночной бабочке?

Я отвернулась к стене и залилась горючими слезами, сдерживая рев и стон, сотрясаясь всем телом. Скрючившись на кровати, как младенец в утробе, я рыдала, пока вдруг не ощутила, словно мама озабоченно склонилась надо мной, как раньше в детстве, когда у меня был жар.

В фильме «Верно, безумно, глубоко», который Долл взяла в прокате в пятницу, решив, что это романтическая комедия, Джульет Стивенсон так оплакивала возлюбленного, что ему пришлось вернуться к ней в виде призрака.

Но никто не пришел ко мне протереть лоб влажным полотенцем со словами: «Тише, тише, малышка, скоро все будет хорошо». В этой чужой холодной комнате я так тосковала по маме, что сердцу стало по-настоящему больно.

«Пойми, дело не в том, что я не справляюсь, – мысленно сказала я ей. – Мне просто страшно не хватает тебя. Когда мы возвращаемся из школы, дом без тебя пуст. Я скучаю по нашим разговорам на кухне и по нашему молчанию в кафе. Мама, я очень скучаю по тебе! Все не так, когда тебя нет рядом…»

И вдруг я подумала, как мама расстроилась бы, увидев меня такой, всю в слезах.

– Прости, мама, – сказала я.

И я почти услышала ее ответ:

– И ты прости меня, Тесс. Ты знаешь, я тоже не этого хотела.

8

Декабрь 1997 г.

ГУС

Росс умер в полдень накануне Нового года.

По лицам родителей я видел, что они решили в то утро, но мне они ничего не сказали. А если бы я попросил, позволили бы они мне присутствовать при этом? Но я не просил, я знал, что это должно было произойти только между ними тремя. Они принесли его в этот мир, и у них было пять лет общей жизни до того, как появился я. Я бы им только мешал. Так что у меня не было шанса попрощаться с ним, потому что никто не хотел признавать вслух того, что должно было случиться. «Умер» звучит гораздо легче, чем «отключили». Да и прощание было бы формальным, его мозг к тому времени уже не функционировал. Единственное отличие, которое я заметил, войдя в палату, – полная тишина. Оборудование не пищало и не пыхтело. Я подумал, хорошо, что его отключили, пока на улице было еще светло и не начались повсюду фейерверки и радостные гудки клаксонов.