Мэри Дирборн - Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография

• Название: Эрнест Хемингуэй. Обратная сторона праздника. Первая полная биография
• Автор: Мэри Дирборн
• Жанр: Публицистика
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-699-96528-1

Доверьтесь этой книге и узнайте все о великом писателе современности Эрнесте Хемингуэе. Подробная история его жизни от рождения до смерти, подкрепленная многочисленными свидетельствами, некоторые из которых мир увидит впервые ‒ личная переписка с близкими и друзьями, воспоминания современников, официальные документы и художественные произведения.

Жизнь великого писателя полна неожиданных поворотов и не всегда они были радужные. Мэри Дирборн смотрит на хемингуэевский миф трезвым и по-женски любопытным взглядом, скрупулезно отделяет правду от вымысла, чтобы понять трагедию Хемингуэя, поскольку гибель писателя стала огромной утратой для американской ‒ и мировой ‒ культуры.

---

Думала ли Грейс всерьез о профессиональной карьере музыкальной исполнительницы? Темой лекции мадам Каппиани на Всемирной выставке 1893 года была «Голосовая культура как средство независимости женщин», и, хотя она четко изложила шаги, которые женщина должна предпринять для освоения профессии певицы, она, кроме того, ясно сформулировала, что женщина, обученная пению, может привнести в семейную жизнь: «В частной жизни женщина, получившая музыкальное образование… становится якорем надежды и защиты, если мужа настигнет болезнь или произойдут другие перемены. В таких случаях – и только в таких [предостерегла мадам Каппиани] – жена станет кормильцем… Благоденствие и независимость вскоре вновь вернутся в семью, оказавшуюся в опасности; и все это благодаря приобретенному очарованию музыки». Грейс приняла эти слова близко к сердцу. К моменту вступления в брак она сформировала значительный список учеников, которым давала уроки пения и игры на музыкальных инструментах. И, как она скажет своему мужу, она любила работу: «Ты и понятия не имеешь, как сильно я люблю своих девочек [учениц], какая неизменная радость – чувствовать, что я обладаю силой в определенной мере формировать их». В первые годы брака, когда Эд нарабатывал практику, финансовая поддержка Грейс имела важное значение. В некоторые месяцы доктор зарабатывал всего около 50 долларов, даже при том, что родовспомогательная практика быстро расширялась. Именно деньги, которые приносили уроки Грейс, позволили Хемингуэям занять место в среднем классе.

Как профессиональный преподаватель музыки, Грейс, кажется, была в высшей степени уверена в себе. По некоторым данным, она брала по 8 долларов в час за свои уроки, хотя эта цифра, несомненно, слишком высока. Ходили слухи, что она зарабатывала до тысячи долларов в месяц – опять же, это неправдоподобная цифра. Однако, какие бы деньги Грейс ни зарабатывала, ясно, что ее доход был намного больше, чем мужа. Хотя ее сын Эрнест никогда прямо не говорил об этом дисбалансе, его жалобы, якобы мать оскопила своего мужа, очевидно, брали начало отсюда. Точно так же он жаловался на то, что считал расточительностью матери, тратившей деньги на себя, а не на свою семью. Когда ему было семь лет, вспоминал Эрнест, он увидел счет за шляпку, выписанный его матери в универмаге «Маршал Филдс» в Чикаго; счет был на 135 долларов – опять же, скорее всего абсурдная цифра, – но Эрнест, всегда готовый лелеять обиды, цеплялся за эту историю как за доказательство финансового эгоизма матери.

Грейс была экстравагантной. Она отличалась великодушным, открытым и любвеобильным нравом. По-видимому, ее харизма была неординарной; когда она входила в комнату, каждый человек в тот же миг мог ощутить ее присутствие. Младшая дочь Грейс, Кэрол, сказала: «Жизнь с матерью была как игра с кем-нибудь на сцене». Из турне по Европе Грейс привезла тридцать пять пар перчаток, поскольку были введены пошлины на три десятка пар; она хвалилась, что на ее свадебное платье пошло девяносто ярдов органди. Ее энергия была неистощима. Она давала публичные концерты по всему Чикаго (по-видимому, там, где ее не слепила рампа, как в Мэдисон-сквер-гарден) и сочиняла бессчетные песни, которые выходили в одном чикагском издательстве, и это приносило ей ежегодные скромные авторские отчисления. Дочь Грейс, Марселина, вспоминает, что она, бывало, просыпалась посреди ночи и слышала, как мать играет на фортепьяно; мелодии часто снились ей, говорила Грейс, и если бы она сразу не записывала ноты, то забывала бы их. Самым поразительным, однако, было то, с каким энтузиазмом и боевым духом она воспитывала детей, которые стали регулярно появляться на свет через год после свадьбы с Эдом.

Первой, в январе 1898 года, появилась Марселина Дорис, а полтора года спустя, 21 июля 1899 года, родился Эрнест Миллер (оба его имени были позаимствованы у предков Грейс). За ними последовали Урсула (1902 год) и Маделайн, или Санни (1904 год). У Хемингуэев появится еще два ребенка – Кэрол, которая родилась спустя семь лет после Санни, в 1911 году, и еще один сын, Лестер, который появился на свет в 1915 году. Грейс была привязана к детям, когда они были маленькими, чрезвычайно. Она завела альбомы для каждого ребенка, которые называла «детскими книгами» (они не так уж отличались по своему апломбу от тех, что издаются сегодня и так популярны у новоиспеченных родителей – которым обычно надоедает заполнять пустые страницы после первоначального взрыва энтузиазма). Детские альбомы Грейс были массивные, со множеством вырезок и фотографий, заполненные описаниями и историями, которые Грейс записывала от руки. Альбомы были многотомными: Эрнесту она посвятила пять книг, охватывающих период со дня его рождения до восемнадцати лет (впрочем, Грейс заполнила лишь несколько первых страниц пятого альбома, настолько она была разочарована его деяниями после окончания школы). Подробно записывались такие сведения, как рост и вес, что любит есть, как он спит, его первые слова и так далее. Целые страницы были отданы описанию зубов Эрнеста, к примеру, на протяжении младенчества и первых лет жизни. Перечислялись все подарки, который получил новорожденный, а цветочные композиции, присланные в честь вновь родившегося, тщательно описывались вплоть до последней лилии. Позднее Грейс рассказывала, как она «работала ночи напролет, чтобы изготовить» детские альбомы, и действительно, ее энергичность несколько больше, чем чрезмерная, – может быть, маниакальная. Хотя рядом с Грейс были слуги, помогавшие ей ухаживать за детьми, она кормила каждого ребенка грудью по очереди. Женщина, у которой так часто дети появлялись на свет, должно быть, была измотана в первые месяцы жизни каждого ребенка – особенно учитывая потребности и желания предыдущих детей.

Впрочем, в более приземленных делах Грейс не пускала в ход материнскую энергию. «Мать пела нам колыбельные и кормила грудью, – позже напишет ее сын Лестер, – но не считая этого, ей не хватало бытовых талантов. Она ненавидела пеленки, отсутствие манер, расстройство желудка, уборку и готовку». Так воспитывала Грейс мать. «Женщине ни к чему посвящать себя кухне, если она может избежать этого», – говорила ей Кэролайн Хэнкок Холл. Один друг детства отмечал, что Грейс не училась подметать: «И говорила, что и не собирается, потому что тогда ей придется подметать». Грейс редко готовила, однако когда она вставала у плиты, результат выходил замечательным. Например, как-то она испекла по рецепту булочки к чаю, любимый десерт британцев, которые подавались с топленым маслом. В другой раз она приготовила особенное блюдо на День подарков (в англофильских семьях Холлов и Хемингуэев отмечали этот день), но в целом она готовила пищу только при жесткой необходимости.

А вот Эд любил готовить; свои навыки в приготовлении пищи он усовершенствовал, когда сопровождал исследовательскую группу в горы Смоки. В особенности он любил выпекать – делал изумительные пироги – и славился своими пончиками. И хотя Хемингуэи взяли себе повара, а с Грейс, по-видимому, советовались насчет меню, именно Эд заботился о запасах продовольствия для семьи и сам заготавливал бочонки с яблоками и картофелем, а также банки, банки и банки овощей, фруктов и других продуктов. Точно таким же образом он возложил на себя ответственность за стирку: относил грязную одежду к прачке и присматривал за одним из детей – долгое время это была обязанность Эрнеста, – который рассортировывал белье на стопки, а другие дети относили их наверх и складывали. «Мать была избавлена от домашних хлопот, – рассказывала Кэрол, – у нее должно было быть свободное время, чтобы заниматься музыкой». Отец постоянно напоминал детям: «Не тревожьте мать».

И все-таки Грейс Хемингуэй сделала все возможное, чтобы детство юных Хемингуэев было необычайно насыщенным. Она читала им по вечерам, своим изумительным голосом, Диккенса, Твена, Роберта Льюиса Стивенсона, «Путешествие пилигрима». Каждого ребенка, по очереди, она брала в поездку на восток, повидаться с родственниками и погулять по историческому Бостону. Самым лучшим, конечно, было путешествие в Нантакет, на целую неделю или даже дольше, которое оставляло неизгладимые, солнечные воспоминания о море, лодках и береге. В эти дни Грейс и дети могли узнать друг друга.

В те годы полностью сформировалась верхушка американского среднего класса, обнаружившая, что зажиточность позволяет им реализовать свои экономические, культурные и социальные устремления через детей. Молодой доктор и его образованная жена, оба из чрезвычайно почтенных семей, были идеальными представителями этого класса, чей путь почти с неизбежностью вел в недавно возникшие пригороды. Эд и Грейс много размышляли о воспитании детей еще задолго до их появления на свет. Оак-Парк, как позднее писал Эд младшей дочери в особенном письме по случаю ее дня рождения, казался идеальным местом для семьи. «Задолго до того, как родились наши дети, – писал он, – мы планировали, что у них будет крепкое здоровье, хорошее питание и приятное место, где они смогли бы жить и расти без докучливого влияния дурных людей из города». Они приняли решение, что их дети сполна воспользуются культурными ресурсами Чикаго и в то же время получат пользу от жизни в пригороде, какой ее представляли на рубеже двадцатого века: здоровый воздух, безопасные улицы, множество молодых семей, чьи дети станут подходящей компанией их отпрыскам.