Эрик Ларсон - Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

• Название: Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса
• Автор: Эрик Ларсон
• Жанр: Триллер
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-089363-8

Это классический документальный триллер о первом американском серийном убийце, действовавшем под псевдонимом… Холмс.

Доктор Холмс творил свои мрачные дела в конце XIX века в Чикаго, где к Всемирной выставке 1893 года он выстроил свой зловещий отель (в народе его прозвали «замок») с лабиринтами и комнатами без окон. Позже осмотр подвала этого дома вызвал шок даже у бывалых полицейских и циничных репортеров: личный крематорий, стол для вивисекций, множество орудий пыток и останки десятков пропавших туристов…

Холмс был так хитер, что только случайность вывела сыщиков на его след. Каким же образом полиция сумела найти маньяка, признанного первым в истории США серийным убийцей, и какие ужасные тайны хранит его прошлое?

Эта книга – будоражащее путешествие в холодный и извращенный мир идеального социопата.

---

После седьмого тура голосования Чикаго не хватало всего одного голоса для того, чтобы получить большинство. Нью-Йорк фактически проиграл. На улицах воцарилось спокойствие. Двуколки и кареты остановились. Полиция не обращала внимания на постоянно увеличивающуюся цепь вагонов подвесной канатной дороги, далеко протянувшуюся вправо и влево в большом золотистом провале. Пассажиры выходили из вагончиков и подходили смотреть на окно редакции «Трибюн», ожидая следующего сообщения. Кабели, ударяясь о тротуар, издавали слабые продолжительные звуки, поддерживающие атмосферу напряженного ожидания.

Вскоре в окне редакции появился другой человек – молодой, высокий, тощий, с черной бородой. Он окинул толпу тусклым взглядом. В одной руке он держал горшок с клеем, другой сжимал кисть и лист бюллетеня. Он тянул время. Положил бюллетень на стол – так, чтобы его не было видно из окна. Но все стоящие на улице понимали по движению его плеч, что он делает. Не торопясь, он отвернул крышку на горшке с клеем. Выражение его лица было мрачным, как будто он заглядывал в гроб. Не торопясь, мазок к мазку, он нанес клей на поверхность бюллетеня. Он, казалось, совсем не спешил его вывешивать.

Выражение его лица не изменилось, когда он приложил намазанный клеем бюллетень к стеклу.

* * *

Бернэм ждал. Окна его кабинета смотрели на юг, так же как и окна кабинета Рута – так им хотелось удовлетворить потребность организма в естественном свете. Об этом мечтал весь Чикаго, газовые фонари которого, все еще являвшиеся основными источниками искусственного освещения, не могли рассеять постоянные угольно-дымные сумерки. Электрические лампы, часто работающие в совмещенных устройствах газового и электрического освещения, еще только начали использоваться для освещения зданий последней постройки, но и они в известной степени создавали проблемы, поскольку для выработки электричества требовалось устанавливать в подвалах или цокольных этажах динамо-машины, приводимые во вращение паром из котлов, работающих на угле. Как только световой день подходил к концу, газовые фонари на улицах и в обычных домах смотрелись в туманной атмосфере копоти бледно-желтыми. Бернэм слышал сейчас только шипение газа в лампах, освещавших его кабинет.

То, что ему, человеку столь высокого профессионального статуса, приходилось сейчас находиться здесь, да еще и в кабинете, расположенном так высоко над городом, несомненно удивило и несказанно обрадовало бы его покойного отца.

Дэниел Хадсон Бернэм родился в Хендерсоне, в штате Нью-Йорк, 4 сентября 1846 года, в семье, преданной сведенборгианским [35] принципам послушания, самодисциплины и служения обществу. В 1855 году, когда ему было девять лет, семья переехала в Чикаго, где отец основал компанию по оптовой продаже лекарств, превратившуюся в доходный бизнес. Бернэм был школьником ниже среднего: «Отчет о его знаниях в школе «Олд Сентер» показывает, что средний достигнутый им балл был часто ниже 55 процентов, – установил один из репортеров, – а самым высоким результатом, когда-либо достигнутым им, был 81 процент». Однако он постоянно преуспевал в черчении и рисовании. Ему было восемнадцать лет, когда отец направил его к частному преподавателю для подготовки к вступительным экзаменам в Гарвард и Йельский университет. У мальчика было нечто похожее на врожденный страх перед экзаменами. «Я вместе с двумя другими мальчиками пришел сдавать экзамены в Гарвард и чувствовал, что подготовлен намного лучше, чем они, – рассказывал он. – Оба парня легко прошли, а я засыпался, просидев два или даже три экзамена и так и не написав ни слова». То же самое произошло и в Йельском университете. Ни в один из университетов он не поступил, о чем всегда помнил.

Осенью 1867 года Бернэм, которому тогда был 21 год, вернулся в Чикаго. Он искал такую работу, на которой мог бы успешно проявить себя, и решил поступить чертежником в архитектурную фирму «Лоринг и Джинни». Он нашел свое призвание, писал он в 1868 году родителям, признавшись, что хочет стать «самым великим архитектором своего города или всей страны». Однако в следующем году он с несколькими приятелями махнул в Неваду, попытавшись намыть золота. Из этого ничего не вышло. Он попробовал баллотироваться в легислатуру [36] штата Невада – и вновь провал. Потерпев полное поражение и вернувшись в Чикаго в вагоне для перевозки скота, он поступил на работу в фирму архитектора Л. Г. Лорина. Но тут настал октябрь 1871 года: корова, фонарь, паника и ветер. Великий Чикагский пожар. Огонь уничтожил почти восемнадцать тысяч домов, оставив без крова более ста тысяч человек. Эти грандиозные разрушения сулили нескончаемую работу городским архитекторам. Но архитектурой Бернэм уже не занимался. Он занимался продажей оконного стекла и в очередной раз прогорел. Он стал продавать лекарства, но скоро бросил и этот бизнес. «Есть семейная традиция, – писал он, – избавляться от работы, которой занимаешься слишком долго».

Отец Бернэма, обеспокоенный и разозленный неудачами сына, в 1872 году представил его архитектору по имени Питер Уайт, который пришел в восторг, узнав, какими навыками обладает этот молодой человек в черчении, и принял его на работу чертежником. Бернэму было уже двадцать пять лет. Ему нравился Уайт, нравилась его работа; особое расположение испытывал он к одному из чертежников в архитектурной мастерской, выходцу с юга Джону Уэллборну Руту, который был четырьмя годами младше его. Родившись в Лампкине, в штате Джорджия, 10 января 1850 года, Рут, отличавшийся явной музыкальной наследственностью, запел прежде, чем научился говорить. Во время Гражданской войны, когда бои приближались к границам Атланты, отцу Рута удалось, несмотря на установленную конфедератами блокаду, переправить сына в Ливерпуль, в Англию. Рут удостоился быть принятым в Оксфорд, но еще до того, как он был зачислен в число студентов, война закончилась, и отец вызвал его в Америку, в их новый дом в Нью-Йорке, где Рут, изучив строительное дело в Нью-Йоркском университете, поступил чертежником к архитектору, который впоследствии спроектировал собор Святого Патрика.

Бернэм сразу сблизился с Рутом. Бернэму нравились белая кожа Рута и его мускулистые руки; нравилась поза, в которой тот работал за чертежным столом. Они подружились, а затем стали партнерами. Свой первый доход они зафиксировали за три месяца до паники 1873 года, внесшей хаос в национальную экономику. Но на этот раз Бернэм не спасовал. Партнерство с Рутом помогло им обоим удержаться на плаву. Благодаря этому партнерству они пережили застой и, казалось, накопили сил. Они старались получить заказы и уже через некоторое время предлагали свои услуги другим, более значительным фирмам.

В один из дней 1874 года какой-то человек вошел в их офис и в один момент изменил их жизнь. Он был одет в черное, и в нем не было ничего примечательного, но в его прошлом были кровь, смерть и прибыль в ошеломляющих количествах. Он пришел повидаться с Рутом, но того не было в офисе – он был за городом. Человек представился Бернэму как Джон Б. Шерман. Управляющий скотобойнями «Юнион» [37], Шерман руководил кровавой империей, на которую трудилось 25 тысяч мужчин, женщин и детей и на которой ежегодно забивалось 14 миллионов животных. Прямо или косвенно эти бойни обеспечивали возможность существования почти одной пятой населения Чикаго.

Бернэм понравился Шерману: понравилась его сила, спокойный внимательный взгляд голубых глаз и та уверенность, с которой он вел беседу. Шерман обратился в их фирму с заказом построить для него особняк на пересечении Прерии-авеню и Двадцать первой улицы, среди домов других чикагских магнатов, где время от времени можно было увидеть Маршала Филда, Джорджа Пульмана и Филиппа Армора – эту троицу титанов в черном, – идущих вместе на работу. Рут вычертил дом в три этажа с фронтонами и остроконечной крышей, выложенный из красного кирпича, полированного песчаника, голубого гранита; крышу предполагалось покрыть черным шифером; Бернэм облагородил чертежи и окончательно уточнил и согласовал проект. Бернэму как-то случилось стоять на входе в дом, наблюдая за ходом работ, когда молодой человек довольно заносчивого вида и со странной походкой – по ним нельзя было судить о его личности, скорее они говорили о преследующем его чувстве какой-то врожденной вины – подошел к нему и представился, назвавшись Луисом Салливаном. Бернэму это имя ни о чем не говорило. Салливану было восемнадцать лет, Бернэму двадцать восемь. Правда, пока еще не исполнилось. Он сказал Салливану, почувствовав к тому доверие, что не будет получать удовлетворения, если ему и дальше придется строить подобные дома. «Я подумываю о том, – продолжал он, – чтобы строить большие дома, воплощать крупные проекты, иметь дела с большими бизнесменами и большими компаниями. Ведь нельзя же воплощать в жизнь крупные проекты, если у вас нет своей организации».