Александра Бракен - Странник

• Название: Странник
• Автор: Александра Бракен
• Жанр: Зарубежные любовные романы
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-102512-0

Этту и Николаса вновь разделяет время и пространство.

Девушке нужно закончить начатое, узнать правду о своих родителях и сделать выбор, способный бесповоротно изменить будущее.

Тем временем Николас обнаруживает древние силы, гораздо более пугающие, чем те, с которыми ему пришлось столкнуться, – силы, способные окончательно уничтожить шкалу времени.

Из колониального Нассау в Нью-Йорк, из Сан-Франциско в римский Карфаген, из императорской России в катакомбы Ватикана – курс проложен, но конец пути скрыт…

---

Он ответил чуть укоризненно:

– Я же сказал, 1906.

Этта проглотила рвавшееся наружу раздражение.

– Да нет, я спрашиваю: какой год был в Техасе?

– Не вполне уверен, что мне стоит говорить…

Этта кинулась на него, едва сдерживая слова, кипевшие на языке. Она не даст ему скрыть от нее последний общий год – единственный способ проследить ее путь до Дамаска и Пальмиры.

– Ой, нет…! – он вскочил и попятился от нее. – У вас точно такой взгляд, какой был перед тем, как вы ударили меня по носу. Уверяю, они убрали все, что могло бы послужить оружием.

Этта взглянула на стакан в руке, затем снова на него, выгнув брови.

– Я стала очень изобретательной за последние несколько недель. Думаю, смогу справиться с одним второстепенным Айронвудом.

– Второстепенным? – ахнул он, разрываясь между изумлением и возмущением. – Вы что, не знаете, кто я?

– Нет. Вы были так заняты восхвалением себя любимого, что не удосужились даже представиться. Но, сдается мне, вы знаете, кто я?

– Все знают, кто вы, – пробормотал он недовольно. – Но как низко пал я, что мне самому приходится представляться!

Заложив одну руку за спину, он прижал другую к сердцу и театрально поклонился.

– Джулиан Айронвуд к вашим услугам.

* * *

Должно быть, неверие разлилось по всему ее лицу – его улыбка из насмешливой стала сардонической. Он явно ожидал не такой реакции.

Джулиан Айронвуд? Этта издала короткий сдавленный смешок. Путешествия во времени уже предоставили немало поводов для удивления: хоть бы и встречу с восемнадцатилетней учительницей скрипки, которую с рождения знаешь пожилой женщиной. Но, как ни удивительно, подобный опыт не делал встречи с умершими легче. Этта старалась придать лицу нейтральное выражение, понимая, что пялиться на него в ужасе означало бы зажечь какие-то огонечки в его голове.

Николас не раз предупреждал ее об опасности сообщать кому-либо его судьбу – знание о том, как и когда человек умрет, могло повлиять на выбор, который он сделает, и, потенциально, на шкалу времени. Элис тогда помогла ей найти выход, прямо запретив говорить, что ее ждет, но сейчас…

Этта прикусила губу. Казалось, она уже сроднилась с чувством вины, переполнявшим ее сердце. Просто… это ж надо было встретить брата Николаса, и где?! Почему Николас никогда не упоминал, что Джулиан какое-то время был в плену у Тернов?

– Либо мой обожаемый дедуля-садист сотворил с вами нечто совсем уж ужасное, либо вы хотите сообщить мне, что я умер – довольно глупой смертью, по правде говоря, – сорвавшись со скалы. В последнее время мне попадаются только эти два варианта.

– Вы… – Этта захлебнулась словами, отворачиваясь. – Я не хотела, просто…

– Да успокойтесь вы! Не переживайте понапрасну. Как нетрудно заметить, я не умер.

– Подождите… – начала она, подходя поближе, чтобы рассмотреть его лицо. Глаза сияли тем же голубым льдом, как и у Сайруса, за щетиной и усмешкой скрывались те же скулы и длинный прямой нос, что придавали такую властность лицу старика. И та же фирменная Айронвудова тяга перехватывать инициативу в любом разговоре, даже самом коротком…

– Вы живы, – наконец, смогла выговорить Этта. – Вы… все-таки не погибли?

Он размаслился, явно наслаждаясь темой, и жестом обвел себя с головы до ног.

– Жив, здоров и невредим. Дьявольская удача, как говаривал дедуля. Забавно, учитывая, что дьявол – это именно он и есть…

– Что произошло? – прервала его самодовольное кукареканье Этта.

Его ухмылочка уже доводила ее до бешенства.

– Лучше расскажите, что, на ваш взгляд, произошло?

Этта, невесть откуда добыв еще порцию терпения, смогла приручить гнев настолько, чтобы выговорить:

– Была гроза… Вы поскользнулись на тропе, ведущей к монастырю Такцанг-Лакханг…

– Неужели дедуля разболтал всему свету такие подробности? – удивился Джулиан, приглаживая волосы. – Всю жизнь так защищал честь семьи, а тут, видимо, не смог удержаться – так хотелось выставить меня полным идиотом.

В его речи звучал едкий подтекст, не вязавшийся с шутливым тоном. Этта снова внимательно на него посмотрела: сутулая фигура, неряшливая одежда, блеск в глазах, который она поначалу приняла за озорной, – и вновь задумалась, какая его часть была настоящей, а какая – просто приросшей маской.

– Я думал, он станет… – Джулиан продолжал расхаживать взад-вперед, теперь уткнув глаза в пол. – Он не…? Я никогда не слышал про что-то типа поминок или…?

Этта подняла брови:

– Я не знаю. Могу лишь предполагать.

– Не то чтобы это имело для меня какое-то значение, – быстро добавил он, помогая себе жестами, – но в некотором роде… пошловато исчезать в клубах снега и тумана. Хочется знать, что… ладно, на самом деле не важно. Все это ерунда.

– Прекратите…! Прекратите ходить туда-сюда, вы меня нервируете, – не выдержала Этта. – Вы можете хоть секунду постоять спокойно и объяснить мне все по-человечески?

Он вскочил на угол большого стола, смиренно сложив руки на коленях. Его босые ноги продолжали раскачиваться, молотя по дереву, и Этта поняла, что просит невозможного. Он не только не умолкал, но и не мог избавиться от избытка бурлившей в нем энергии, чтобы посидеть спокойно.

– В данном случае меня осиротили все те же Терны, – начал Джулиан. – Три года назад они использовали проход в Нью-Йорк 1940-го года, чтобы поджечь Всемирную выставку, ударив по дедушкиному бизнесу в том времени. И в то же самое время я имел глупость свалиться с горы в Бутане. Поскольку я родился в 1941, меня выбросило сквозь проход в 1939 год, который на тот момент…

– Был последним общим годом для старой и новой шкал, – нетерпеливо закончила Этта. Ей казалось, ее мозг сейчас взорвется ото всех этих шкал времени, меняющихся по прихоти путешественников и жизненных путей каждого, которые шли строго прямо, даже когда сам человек прыгал из столетия в столетие. – Я тоже родилась после 1940 года, однако не осиротела.

– Значит, изменение коснулось того года, но не пошло дальше 1941. Уверен, вы слышали об этом уже тысячу раз: как временная шкала поступает с возмущениями.

Этта знала. Время само исправляет себя, подобно потоку воды, налетевшему на камень, а не дороге, необратимо сворачивающей в сторону. Интересно.

– В тот раз меня хотя бы на Мальдивы выбросило – неплохие получились каникулы. Пока я нашел необходимые проходы и вынырнул из безвестности, до меня дошли слухи о моей предполагаемой гибели, и я решил выжать из этого как можно больше.

– А вам не приходило в голову – хоть разочек за все эти годы, – что, может быть, – я не знаю, – стоило бы сообщить кому-нибудь, что вы живы?

Николасу? Софии? Кому-нибудь другому из своей семьи?

Джулиан соскочил со стола и пошел вдоль книжных полок, водя кончиками пальцев по скругленным корешкам книг. Он напоминал кота, беспокойно и внимательно вышагивавшего перед окном.

Если бы она не слышала этого лично от Николаса, Этта ни за что бы не поверила, что они вообще родственники. В них не было ничего общего. Если Николас передвигался уверенными широкими шагами, даже когда сомневался в том, что делает, то у Джулиана каждое движение сквозило беспокойным возбуждением. Он не был и таким высоким, как Николас, а его тело не шлифовалось годами тяжелой работы на корабле. Слова в устах Джулиана налезали друг на друга, словно боролись за право выскочить первыми, а Николас внимательно отмерял каждое свое слово, зная, что все они могут быть использованы против него. Джулиан, казалось, трещал по швам, в то время как Николас непоколебимо держал чувства в узде.

Потому что ему приходилось…

Потому что он – нежеланный ребенок в семье, презираемый обществом, – никогда не обладал правами, полученными Джулианом по факту рождения.

В ней вскипел гнев, живой, яркий, как теснящиеся на стене портреты. Если перед нею действительно Джулиан Айронвуд, то это тот же самый человек, что беззастенчиво пользовался любовью Николаса, тот, кто отворачивался от брата и считал едва ли кем-то большим, чем слугой, вместо того, чтобы по-настоящему научить его всему, что требовалось знать путешественникам.

«Я – глупец, – признался ей как-то Николас, – потому что, несмотря ни на что, он был мне братом. Я никогда не считал его никем иным. А вот для него все явно было не так».

Джулиана не хватило даже на то, чтобы сообщить своему единокровному брату о себе. Он с легким сердцем оставил Николаса годами мучиться чувством вины, ставить под сомнение честь и порядочность, обрек его на ссылку и ярость Айронвуда.

Все это время Николас страдал – и за что?!

Ни за что.

– Понимаешь, детка, я проболтался в свободном полете, живя как все: почти без денег, постоянно влипая в разные истории. Мне стало скучно. А тут Терны. Я подумал, что могу продать им кое-какие сведения о дедушке, попытаться выменять их на постоянный харч и крышу над головой.