Уэйд Грэхем - Dream Cities. 7 урбанистических идей, которые сформировали мир

• Название: Dream Cities. 7 урбанистических идей, которые сформировали мир
• Автор: Уэйд Грэхем
• Жанр: Публицистика
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-699-96759-9

Городская архитектура – как она влияет на нас и как мы влияем на нее? Откуда берутся привычные формы зданий? И какие идеи они могут олицетворять? Знаменитый ландшафтный дизайнер, историк и писатель Уэйд Грэхем расскажет истории архитекторов, чье представление о городах стало основой сегодняшнего градостроительства, чтобы через жизнь этих «мечтателей и энтузиастов», их сторонников и противников не только проследить развитие окружающих нас форм, но и научиться по-новому воспринимать мир, в котором мы живем.

---

В 1901 году Бернэм взялся за решение еще одной крупной проблемы. Ему поручили перестройку центра американской столицы. Планировку Вашингтона в 1791 году разработал французский инженер Пьер Л’Анфан. Это был грандиозный ренессансный проект, состоящий из правильных кварталов, разделенных зелеными бульварами и диагональными улицами, расходящимися от ряда площадей, украшенных статуями. Центральными точками города были Белый дом и Капитолий. На запад от Капитолийского холма к реке Потомак уходила церемониальная Национальная аллея длиной две или три мили. При рождении столица представляла собой обычные болота и пастбища. В те времена, когда президентом был Джордж Вашингтон, а госсекретарем – Томас Джефферсон, город застраивался очень медленно и зачастую вовсе не в соответствии с планами Л’Анфана. Строительство Национальной аллеи так и не было завершено. Часть ее Александр Джексон Даунинг в 1850 году превратил в живописный «Английский сад», но во второй половине века он был практически заброшен. Во время Гражданской войны здесь стояли войска, затем часть парка использовали в качестве пастбища, лесопилки, железнодорожного депо и путей. В 1901 году Вашингтон являл собой идеальный символ стремительной, зачастую беспорядочной индустриализации. Потребность в переосмыслении и перестройке общественных пространств была острой, как никогда.

В 1901 году сенатор от штата Мичиган, Джеймс Макмиллан, председатель сенатского комитета по округу Колумбия, организовал комиссию из трех человек. Комиссии предстояло решить судьбу Национальной аллеи. Возглавить ее предложили Бернэму. Кроме него, в состав входили Фредерик Лоу Олмстед-младший (сын известного архитектора) и Чарлз Макким, который впоследствии предложил ввести в комиссию Огастеса Сент-Годенса. Все работали на безвозмездной основе. Архитекторы столкнулись по меньшей мере с одной практической проблемой: на месте предполагаемой установки монумента Вашингтона, где пересекались оси Белого дома и Капитолия, была очень болотистая почва, и заложить фундамент было невозможно. Возникали и эстетические вопросы. Нужно было определить, насколько серьезным будет архитектурное вмешательство. Верный своему кредо Бернэм строил грандиозные планы, которые, по его мнению, должны были привлечь в город более состоятельных жителей, чем в настоящее время. Бернэм писал Олмстеду: «Я убежден, что мы не должны удовольствоваться малым. Нам следует планировать гораздо более грандиозную перестройку, чем осуществляется в любом другом городе. С этого момента Вашингтон будет развиваться очень стремительно, и здесь буду жить все богатые люди Соединенных Штатов»32. Бернэм предложил сенатору Макмиллану, чтобы правительство оплатило поездку в Европу: «Как еще мы можем освежить свой разум, если не увидим, думая о Вашингтоне, все то, что в подобном духе сделали другие?»33 Ранее архитекторы уже побывали в колониальных поместьях Вирджинии – в Стратфорде, Картерз-Гроуве и Беркли, а также в Вильямсбурге, построенном по сходному с Вашингтоном плану и, возможно, послужившем образцом для Л’Анфана. Затем они отправились в Париж, Рим, Венецию, Вену и Будапешт. Вернувшись в Париж, архитекторы посетили королевские сады в Версале, Фонтенбло и Во-ле-Виконт. Бернэм в одиночку побывал во Франкфурте и Берлине, а затем присоединился к своим коллегам в Лондоне, где они осмотрели Гайд-парк, Хэмптон-Корт, Итон и Оксфорд.

Все эти города и сады были королевскими и имперскими, в стиле аристократов – странный выбор идей для столицы республики. Но это разногласие проистекало из базового противоречия – ведь неоклассический стиль избрали еще отцы-основатели США. Такие противоречия лежали в основе самой американской жизни. Бернэм, всегда причислявший себя к высшему классу, сознательно это подчеркивал. С одной стороны, выбранная идея прекрасно отвечала американскому духу: возникший во времена Ренессанса интерес к возрождению античных форм был частью проекта разума и науки, искавших ясность и гармонию в законах упорядоченной вселенной. Такова была философская основа республиканского мышления. Планы городов того времени стремились к модернизации. Архитекторы пытались раскрыть хаотичный, подверженный эпидемиям и пожарам средневековый город, заменив его структурой, которая позволяла с большей легкостью перемещать людей, товары, а при необходимости – и войска. Именно эти идеи лежали в основе перестройки Лондона после Великого пожара 1666 года, осуществленной Кристофером Реном, Робертом Гуком и Джоном Ивлином. Именно они построили симметричные площади и диагональные бульвары. Авторы этих проектов считали, что более рациональные планы принесут экономическую выгоду, практические и социальные преимущества. Новый город был символом изысканности, местом демонстрации признаков вкуса, класса, богатства, элегантности и добродетели.

С другой стороны, классический стиль твердо и уверенно говорил о старом порядке и прежнем режиме, будь то аристократия, монархия или Церковь. Ренессансный город, по определению, был возрождением Рима. Вопрос заключался лишь в том, возрождать ли республиканский Рим Сената или имперский – цезарей. Версаль являет собой прекрасный пример такого конфликта: это демонстрация высших эстетических и ландшафтных достижений, науки, красоты, фантазии и остроумия. И в то же время это суровое отражение власти французского монарха и его государства, демонстрация и напоминание о военном, религиозном, экономическом и административном контроле над территорией – этой цели служат диагональные аллеи, расходящиеся от расположенного в центре дворца. Неоклассический город (истинно классических городов не существовало, поскольку все примеры прошлого урбанистического великолепия уже были имитациями чего-то, что существовало ранее) – это демонстрация силы. Планировка Рима в значительной части напоминала планировку военных лагерей. Ренессансные города планировались в соответствии с развитием фортификаций и строительством военных городков. Такие военные города, бастиды, возникли во Франции, а затем и практически во всех странах. Ренессансный город имел собственные укрепления, площади для муштровки солдат и тщательно спланированные линии наблюдения и широкие дороги, необходимые для тушения пожаров и перемещения войск. Теоретик градостроительства и военный стратег Макиавелли и королевский военный инженер Себастьян Вобан, построивший немало крепостей и оборонительных укреплений, заложили основы города, который мечтал построить Дэниел Бернэм.

Барон Осман перестраивал Париж с 1853-го по 1870 годы по поручению императора Наполеона III. Он решительно снес плотно застроенные старые кварталы, чтобы проложить широкие бульвары, проспекты, разбить парки, построить новые мосты, монументальные общественные здания и вокзалы. Он ставил перед собой сразу несколько целей. Великолепные бульвары и украшавшие их памятники демонстрировали великие государства. Прямые дороги позволяли быстро перекидывать войска в бедные кварталы и облегчали задачу ведения огня – весьма актуальная проблема Парижа, в котором в предыдущие десятилетия произошло шесть восстаний. Новые улицы значительно ускорили передвижение транспорта, а новый центральный рынок Ле-Аль способствовал развитию торговли. Подземная система водоснабжения и канализации сделала город более здоровым, а роскошные парки, красивые площади, изысканная архитектура и четкие линии карнизов придали Парижу новый эстетический облик.

Весь этот процесс способствовал вытеснению бедных из центра города и превращению его в место, которое, по выражению Бернэма, «стало домом для всех богатых людей». Один из способов джентрификации – это превращение города в музей собственного прошлого, в памятник самому себе и, косвенным образом, тем, кто оказался достаточно умен, чтобы в нем поселиться. Прошлое, воссозданное или сохраненное, придает легитимность силам настоящего. В западной культуре XIX век был постоянным кризисом времени: из-за постоянных смещений и травм современности культура была буквально одержима поисками «правильных» воспоминаний и их осмыслением. Культура укрывалась от настоящего в воспоминаниях о золотом веке – или хотя бы о прошлом, которое можно было бы использовать в качестве руководства. Величайшие достижения XIX века уходили корнями в далекое прошлое – геология Чарлза Лайелла, теория эволюции Чарлза Дарвина, археология Иоганна Винкельмана. Социальные науки тоже были связаны с историей и памятью: Гегель и Маркс, Уильям Джеймс, Фрейд и Анри Бергсон. В это время были изобретены музеи в современном понимании этого слова. Теперь музей был не просто местом, где выставлялись коллекции предметов из прошлого, но самостоятельной декорацией. Парижский Лувр, Британский музей в Лондоне, музей истории искусств в Вене и Метрополитен-музей в Нью-Йорке – вот лишь несколько примеров музеев-памятников, возведенных великими имперскими городами и их правящими классами во второй половине XIX века.