Аркадий Карасик - NEXT-3: Дюбин снимает маску

• Название: NEXT-3: Дюбин снимает маску
• Автор: Аркадий Карасик
• Жанр: Детектив

---

— Согласен... Скажите еще одно: изготовить зелье можно?

— Еще как можно! Если знать технологию и пропорции составляющих — запросто!

— Еще раз спасибочко. Обещанная пицца перед вами, премии, они же пирожные — в пакете...

— А где мороженное?

Федечка аккуратно сложил листок с результатом анализа, спрятал его в бумажник. Ему сейчас не до мороженного. Но обязательность — превыше всего. Сказано — сделано, закон бизнеса.

— Мороженное оплачено и будет с минуты на минуту доставлено в лабораторию. В лошадином количестве. Смотрите, не простудите соловьиные горлышки... Чао!

Очередное исчезновение облагодетельствованного «заказчика» уже не удивило подружек. Привычка — великое достижение всех времен и народов...

Глава 12

Деревенская избушка не на курьих ножках — вторая любовь Лавра. Вернее, третяя. Или даже — четвертая. После Санчо, Ольги и сына. Купил развалюху, перестроил, реконструировал, вырастил, облагородил. Если и не собственными руками — вкалыввть на стройке было не по возрасту и не по силам. Работал головой, без помощи дизайнеров, которых он недолюбливал.

По началу к их советам прислушивался, после понял: туфту гонят несусветную, она никак не укладывается в прокустово ложе собственных его желаний. Но все же — наука, а любую науку следует уважать. Поэтому Лавр не изгнал кокетливую кандидатшу каких-то там наук, не послал ее напарника по известному адресу. Покорно выслушивал советы и рекомендации, но воплощал их в жизнь наоборот.

Надо же было придумать новомодную витую лестницу, ведущую на второй этаж! Дескать, экономия жизненного пространства. А ему что, дискотеку организовывать на этом «пространстве» или с"езд какого-то об"единения? В результате появилась привычная для России «прямоугольная» лестница с обычными перилами и площадками.

Дизайнерша. размахивая сухими ручками, настаивала на своем видении меблировки дома. Обязательные маленькие диванчики со странным названием «канапе», неустойчивые горки под хрусталь, полукруглый стол в кабинет. Ересь, самая настоящая! Сядет на канапе тот же Санчо, рядом даже котенок не помесится, взмахнет ручищей — амба и горкам и выставленному на них хрусталю.

Короче говоря, об"устроил жилье Лавр по своему.

Ибо эта его дача, здесь он — полноправный властелин, устанавливающий свои законы и правила.

Бывший авторитет любил природу. Как выразился Санчо, до «умосдвига». Он мог часами любоваться белоствольными красавицами-березками, зеленеющей или заснеженной пашней, деревенскими избами, говорливой «переплюйкой». Нет нужды куда-нибудь ездить — все этикрасоты рядом, за дверью, за окном.

Но подготовка смейного гнездышка, ремонт, перестройка, будто приковала его к городу. Здесь он был не полновластным владыкй -

приходилось считаться с Оленькой. Она, не советуясь с ним, выбирает обои, закупает престижную мебель, заставляет строителей менять окна и двери.

И бывший авторитет, недавний депутат, немолодой человек, повидавший жизнь не с фасадной стороны — с изнанки, с удовольствием подчинялся. Только иногда фыркал в усы, снимал и снова водружал на нос дымчатые очки. Сам себе удивлялся.

Невольно вспомнилось голодное детство. Тогда детдомовец начал воровать. А что было делать? Подыхать с голодухи, влачить жалкое существование? Поначалу щипачил по мелочам. Стянет булку хлеба у зазевавшейся бабы, завладеет бутылкой молока или палкой дешевой колбасы.

Однажды, юным кандидатом в тюрягу заинтересовался серьезный немолодой мужик. Привлек к настоящему делу, научил, как вскрывать дамские сумочки, очищать карманы лохов. Приходилось делаться награбленным: восемьдесять процентов"учителю", двадцать — себе.

Обидно, конечно, зато — без хлопот: щипача нацеливали и прикрывали.

В пятнадцать лет Лавр приоделся, нацепил на палец золотую печатку, морда, ранее похожая на волчью, округлилась, на щеках — приятный румянец.

Первая ходка в зону не обескуражила молодого вора. По сведениям более опытных дружанов пребывание за решеткой — первый шаг к заветному званию «в законе»...

И вот битый-перебитый криминальный авторитет попал под женский каблук, расплылся манной кашкой. Любое пожелание Оленьки встречает с радостью.

Вот и сейчас ему велено закупить в хозяйственном магазине кой-какие кухонные мелочи: несколько разделочных досок, электрическую мясорубку, миксер, кофемолку, электрозажигалку, кофейный сервиз. Пришлось изрядно побегать в поисках самого современного и красивого.

Оленьке должно понравиться. Она — главный эксперт и дегустатор. Он — подневольный исполнитель ее повелений... И эта подчинненость не тяготила его, наоборот, радовала...

Избавившись от тяжеленной сумки, Лавр сменил туфли на тапочки, хотел было пройти на кухню за холодным пивом, и вдруг застыл на месте.

В квартире кто-то был. Не Оленька, она не ходила, как все смертные, — порхала, почти не прикасаясь к полу ножками. Шаги принадлежали мужчине.

Неужели квартиру бывшего вора в законе навестили давнишние его дружаны-грабители? Забавно получается! И — опасно. В кармане отсутствует верный «макарыч», не говоря уже о более серьезном оружии — автомате Калашникова.

Незванный гость был не киллером и не грабителем. Из комнаты в прихожую вышел... улыбающийся Мамыкин. Будто не Лавр, а он хозяин квартиры.

— Здравствуйте, Федор Павлович. Извините, я пришел без предупреждения и без разрешения. Самовольно. Просто дверь была настежь открыта, вот и решил: хозяин находится дома.

— Звонок тоже не работал? — ехидно осведомился Лавр. — Пикантная ситуация: дверь нараспашку, звонок отключен, постучать — в голову не пришло.

Мамыкин склонил голову. Не потому, что признал свою вину — скрыл насмешливую гримасу.

— Виноват, но дело слишком важное и безотлагательное. Нет времени соблюдать требования этикета. Рассусоливать по пустякам.

— Что за сверхважное дело?

При общении с Санчо глаза Лавра излучают добрую насмешливость, с Федечкой — понимание, с будущей супругой — нежность. Сейчас взгляд потяжелел, налился свинцом. Будто приготовился выстрелить. В стародавние времена провинившиеся дружаны испуганно отступали, а лохи покорно отдавали свои кошельки и бумажники.

Вот и Мамыкин отшатнулся, побледнел, прижался к стене. Слава Богу, не свалился не пол. Заставил себя преодолеть навалившийся страх, искательно улыбнулся.

— Интересно, как вы догадались, что я — в квартире? Ведь ни звука не издавал, дышал через раз...

Лавр не улыбнулся. Даже не пошевелился.

— Чутье. Волчье. И реакции еще сохранились. Тоже волчьи.

— Завидные качества в наше скорбное время, — подхалимисто «лизнул» Мамыкин опасного собеседника. — Мне бы такие...

— В любое время завидные! — отрезал Лавр. — Хотелось бы узнать прияину вашего появления в моей квартире. Вы даже не представились.

— Еще раз виноват. Меня зовут Григорием Матвеевичем. Можно просто Гриша. Полуофициально — Григорий Мамыкин. Предприниматель-середнячок из богом забытого городка Окимовска. Вам это название о чем-то говорит?

Лавр вспомнил довольно острый разговор с Федечкой по поводу его опасных прожектов, связанных с консервным заводом. Не зря тогда Лавр предупреждал сына о том, что любой передел собственности связан с кровавыми разборками.

Похоже, он был прав. Одно только появление в его квартире окимовского «предпринимателя» говорит о многом. Не просто говорит — кричит.

Маму он знал по прежним временам. Тогда разворотливый пахан не брезговал ощипывать подельников, брать на понт вышестоящих паханов. За что и попал однажды под молотки — был зверски избит.

Значит, сейчас он заворачивает Окимовском? Малоприятная новость!

— Так, ерунда. Сын что-то намерен затеять. Молодые всегда бегут впереди паровоза. Энергия бьет ключом, толкает в спину... До свиданья!

Не приглашая нежеланного визитера, Лавр прошел в столовую. Не без удовольствия оглядел огромный финский стол, мягкие стулья. Молодец, Оленька, все делает с понятием! Напоминая о ремонте, возле двери стоят две табуретки, заляпанные раствором и краской.

Мамыкин не ушел — последовал за хозяиным.

— Значит, сын? Завидую я вам, Федор Павлович. Я потерял своего мальчика в войну. Был сын и — не стало. Зачем? Кому нужно? Горько и обидно.

Лавр по натуре не был доверчивым, все сказанное малознакомыми людьми пропускал через мелкие ячейки сит, проверял «на зубок». Но на этот раз вид искренне страдающего отца вызвал в нем чувство жалости.

— Присаживайтесь, Григорий Матвеевич. Только смотрите, чтобы на табурете не было свежей краски.

Мамыкин предпочел более безопасный стул.

— Спасибо. У меня и без того образ жизни сидячий, можно и постоять. Но раз вы настаиваете — пожалуйста... Тяжелые настали времена, Федор Павлович. Слишком уж горячие ребята вокруг подрастают. Безрассудные.