Зэди Смит - Время свинга

• Название: Время свинга
• Автор: Зэди Смит
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-090843-1

Делает ли происхождение человека от рождения ущербным, уменьшая его шансы на личное счастье? Этот вопрос в центре романа Зэди Смит, одного из самых известных британских писателей нового поколения.

«Время свинга» – история личного краха, описанная выпукло, талантливо, с полным пониманием законов общества и тонкостей человеческой психологии. Героиня романа, проницательная, рефлексирующая, образованная девушка, спасаясь от скрытого расизма и неблагополучной жизни, разрывает с домом и бежит в мир поп-культуры, загоняя себя в ловушку, о существовании которой она даже не догадывается.

Смит тем самым говорит: в мире не на что положиться, даже семья и близкие не дают опоры. Человек остается один с самим собой, и, какой бы он выбор ни сделал, это не принесет счастья и удовлетворения. За меланхоличным письмом автора кроется бездна отчаяния.

---

– Но где ты себя чувствуешь уютнее всего? – спросила она, вновь поворачиваясь ко мне. Я увидела, что у нее на лице нарисовался новый замысел, словно бы свежей губной помадой.

– В смысле места?

– В этом городе. Место.

– Я никогда об этом не думала.

Она встала:

– Ну так подумай и давай туда съездим.

Первым на ум приходил Хит. Но Лондон Эйми, как те маленькие карты, что подхватываешь в аэропорту, был городом, сосредоточенным вокруг Сент-Джеймcа, с севера он ограничивался Ритджентс-Парком, к западу тянулся до Кензингтона – время от времени заходя в глухомань Лэдброук-Гроув, – а на восток – лишь до Барбикэна. О том, что может лежать на южном конце моста Хангерфорд, она знала не больше, чем о конце радуги.

– Это большой как бы парк, – объяснила я. – Возле того места, где я выросла.

– Ладно! Ну так поехали туда.

Мы проехали на велосипедах по городу, огибая автобусы и перегоняя случайного курьера, все втроем друг за дружкой: первым ее охранник – его звали Грейнджер, – потом Эйми, за нею я. Мысль о том, что Эйми поедет кататься по всему Лондону, привела Джуди в ярость, но Эйми затея очень понравилась, она это назвала своей свободой в городе, и, может, на одном светофоре из двадцати соседний водитель подавался за рулем вперед, опускал окно, заметив что-то знакомое в серо-голубых, кошачьих глазах, в этом изящном треугольном подбородке… Но к тому моменту светофор переключался и нас там больше не было. На прогулку она все равно надела городской камуфляж – черный спортивный лифчик, черный жилет и неопрятную пару черных велосипедных шортов, потертых в промежности, – и только Грейнджер, казалось, способен привлечь чье-либо внимание: черный мужик шести футов и четырех дюймов ростом, в двести пятьдесят фунтов весом шатко сидел на гоночном велосипеде с титановой рамой, то и дело останавливаясь, чтобы вытащить из кармана «А-Я»[64] и яростно с ним свериться. Родом он был из Гарлема – «где у нас сетка», – и неспособность лондонцев сходным образом пронумеровать свои улицы он простить никак не мог, а потому списал из-за этого со счетов и весь город. Для него Лондон был растекшейся мешаниной скверной пищи и плохой погоды, в которой его единственная задача – держать Эйми в безопасности – затруднялась сильнее необходимого. У Суисс-Коттеджа он махнул, чтобы мы выехали на островок безопасности, и стащил с себя летчицкую куртку, обнаружив пару массивных бицепсов.

– Вот прям сразу грю вам, я понятия не имею, где тут это место, – сказал он, хлопнув картой по рулю. – Проедешь по какой-то крохотной улочке – Крайстчёрч-Клоуз, Хинглберри-блядь-Корнер, – а потом эта штука тебе грит: «перейдите на стр. 53». Ебать-копать, я же на велике.

– Выше нос, Грейнджер, – сказала Эйми с кошмарным британским акцентом, и на миг привлекла его здоровенную голову себе на плечо, нежно ее сжав. Грейнджер высвободился и яростно зыркнул на солнце:

– С каких эт пор тут такая жара?

– Ну, лето же. В Англии летом иногда бывает жарко. Надо было шорты надеть.

– Я не ношу шорты.

– Мне кажется, это у нас не очень плодотворный разговор. Мы на островке безопасности.

– Я всё. Едем назад, – сказал Грейнджер, в голосе его звучала бесповоротность, и я удивилась тому, что кто-то может так с Эйми разговаривать.

– Мы не едем назад.

– Тогда лучше сама это возьми, – сказал Грейнджер, роняя «А-Я» в корзинку перед рулем Эйми. – Птушта я этим пользоваться не могу.

– Я знаю дорогу отсюда, – подала голос я – в ужасе от того, что стала причиной такой сумятицы. – Тут вообще-то недалеко.

– Нам нужен транспорт, – стоял на своем Грейнджер, не глядя на меня. Мы почти никогда не смотрели друг на дружку. Иногда я думала о нас двоих как об агентах-«кротах», кого по ошибке назначили следить за одним объектом, и они осторожно избегают встречаться взглядами, чтобы один не нарушил маскировку другого.

– Я слыхала, там хорошенькие мальчики есть, – нараспев произнесла Эйми – это должно было изображать манеру Грейнджера. – Они прячут-ся в дере-вьях. – Она поставила ногу на педаль, оттолкнулась, вырулила на полосу движения.

– Я не мешаю игры с работой, – презрительно отозвался Грейнджер, с достоинством снова усаживаясь на свой изящный велосипед. – Я профессиональная личность.

Мы тронулись обратно вверх по склону, чудовищно крутому, пыхтя и отдуваясь, следом за смехом Эйми.

Хит я всегда могу отыскать – всю свою жизнь я выбирала такие тропы, что приводили меня обратно, хотела я того или же нет, к Хиту – но я никогда сознательно не искала и не находила Кенвуд. Я на него только натыкалась. В тот раз вышло так же: я вела Грейнджера и Эйми по переулкам, мимо прудов, переваливая через холм, стараясь придумать, где будет красивее, спокойнее, однако все же интереснее всего остановиться с суперзвездой, которой все легко наскучивает, – и тут увидела чугунную калитку, а за деревьями – белые дымовые трубы.

– С велосипедами не пускают, – сказала Эйми, прочтя табличку, а Грейнджер, предвидя, что грядет, снова начал возмущаться, но над ним взяли верх.

– Нас не будет где-то час, – сказала она, слезая с велосипеда и передавая ему руль. – Может, два. Я тебя наберу. У тебя эта штука с собой?

Грейнджер скрестил на могучей груди руки.

– Ну, только я тебе его не дам. Я должен быть рядом. Нет уж. И говорить не о чем.

Слезая с велосипеда, я увидела, как Эйми вытянула непреклонную ручонку, чтобы принять маленькое что-то, обернутое в пищевую пленку, сомкнула на этом предмете ладонь, и это нечто оказалось косяком – для меня. Длинным и по конструкции американским, в нем вообще не было табака. Мы устроились под магнолией, прямо перед Кенвуд-Хаусом, и я откинулась на ствол и курила, а Эйми растянулась на траве, надвинув на глаза черную бейсболку, лицом ко мне.

– Сейчас лучше?

– Но… ты сама разве не будешь?

– Я не курю. Как легко догадаться.

Она потела совсем как на сцене и теперь схватилась за свой жилет и замахала полами, стараясь создать сквозняк, – и на меня глянула эта бледная полоска живота, что некогда так заворожила весь мир.

– У меня кола в сумке еще типа холодная?

– Не пью я эту дрянь – и тебе не стоит.

Она приподнялась на локтях, чтобы получше всю меня осмотреть.

– Сдается мне, не так уж тебе уютно.

Она вздохнула и перекатилась на живот, лицом к летней публике, толокшейся у старых конюшен за сконами и чаем или толпившейся в дверях усадьбы ради искусства и истории.

– У меня вопрос, – сказала я, зная, что обдолбана, а она – нет, но мне все-таки трудно было не упускать из виду эту вот вторую часть. – Ты со всеми своими помощниками это делаешь?

Она задумалась.

– Нет, не именно это. Люди разные. Я всегда что-нибудь делаю. Не могу же я держать перед собой круглосуточно человека, который со мной робеет. Времени нет. А роскоши знакомиться с тобой как-то медленно, бережно или вести себя по-английски учтиво у меня нет – говорить «пожалуйста» и «спасибо» всякий раз, когда я хочу, чтоб ты что-нибудь сделала: если ты на меня работаешь, тебе надо просто прыгать по команде. Я так уже какое-то время поступаю и сообразила, что несколько напряженных часов в начале экономят много времени потом, без недопониманий и всякой срани. Ты еще легко отделалась, поверь мне. С Мелани я в ванну залезла.

Я попыталась как-то дурацки затянуто пошутить, надеясь снова услышать ее смех, но она мне прищурилась.

– И вот еще что: тебе следует понимать, что дело не в том, что я не понимаю этой вашей британской иронии, мне она просто не нравится. Я ее считаю подростковой. В девяноста процентах случаев, когда я встречаюсь с британцами, мое ощущение: повзрослейте уже наконец! – Мыслями она вновь обратилась к Мелани в ванне. – Хотелось узнать, не слишком ли длинные у нее соски. До паранойи.

– И как?

– Что как?

– Соски. Длинные.

– Они, блядь, у нее как пальцы.

Я фыркнула колой на траву.

– Смешно.

– У меня длинная родословная шутников. Бог знает, почему британцы считают, что им одним во всем мире позволено шутить.

– Не такая уж я и британка.

– Ой, детка, такая британка, что пробы ставить не на чем.

Она сунула руку в карман за телефоном и принялась просматривать текстовые сообщения. Еще задолго до того, как это стало общим состоянием, Эйми жила в своем телефоне. В этом, как и во многом другом, она была первопроходцем.

– Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер, Грейнджер. Не знает, что с собой делать, если ему нечего с собой делать. Он как я. У нас одинаковая мания. Он мне напоминает, до чего я могу утомлять. Других. – Большой палец ее завис над новеньким «блэкберри». – С тобой я надеюсь на – самообладание, спокойствие, собранность. Такое тут не помешает. Иисусе-Христе, он мне уже пятнадцать сообщений прислал. Ему же нужно только велосипеды подержать. Говорит, он возле… что это за чертовня еще, «мужской пруд»?