Нова Рен Сума - Стены вокруг нас

• Название: Стены вокруг нас
• Автор: Нова Рен Сума
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-090818-9

Тюрьма на севере штата Нью-Йорк – место, оказаться в котором не пожелаешь даже злейшему врагу. Жесткая дисциплина, разлука с близкими, постоянные унижения – лишь малая часть того, с чем приходится сталкиваться юным заключенным. Ори Сперлинг, четырнадцатилетняя балерина, осужденная за преступление, которое не совершала, знает об этом не понаслышке.

Но кому есть дело до ее жизни? Судьба обитателей «Авроры-Хиллз» незавидна. Но однажды все меняется: мистическим образом каждый август в тюрьме повторяется одна и та же картина – в камерах открываются замки, девочки получают свободу, а дальше…

А дальше случается то, что еще долго будет мучить души людей, ставших свидетелями тех событий.

---

Если я не ошиблась, то знаю, что будет потом. Я опустила голову, пытаясь сосредоточиться и разглядеть будущее.

Я знаю.

Сейчас запоет Натти (четырнадцать месяцев за домашнее насилие – поспорила с матерью, кто первой возьмет щипцы для завивки). Она вот-вот пройдет мимо и будет петь что-то знакомое. Ее голос разнесется по тюрьме, и на мгновение все притихнут, прислушиваясь, позабудут о том, где они и кто они, превратятся в один сплошной слух. Натти единственной удавалось утихомирить нас добром. Ни одна из нынешних певичек ей и в подметки не годилась, но только они были на свободе, а Натти томилась в «Авроре».

Я затаила дыхание. Шум не утихал. Было темно. Вдруг я все-таки ошиблась?

И тут я услышала песню. Натти вывернула из-за угла, проплыла мимо книжных полок и парты, за которой я пряталась. Она пела что-то из Бейонсе.

Все произошло в точности так, как я запомнила: я прячусь за партой, Натти скользит мимо. Песня, мотив которой я разобрала, согрела меня изнутри. Я слышала ее там, в прошлой жизни. И Натти на миг вернула мне свободу.

А потом все тепло устремилось вниз к пальцам ног и ускользнуло в бетонный пол.

Скоро эта ночь закончится. Надо спешить.

Рядом со мной лежал фонарик. Похожий на те, что висели на поясах у охранников рядом с дубинками, только желтый, а не черный. Такие берут с собой в поход те, кто не сидит в тюрьме и может хоть целую ночь напролет глазеть на звезды. Я схватила его и выбралась из-за парты. Поднявшись, пожалела, что перед тем, как выйти из камеры, не захватила тапочки из ящика на двери, как моя соседка Дамур.

Какая-то неведомая сила влекла меня вслед за Натти туда, где шумели сильнее всего. Теперь я вспомнила. Мне нужно увидеть то, что произойдет.

Меня ведет шум

Меня ведет шум. Бушующая ярость арестанток подобно жидкому сплаву затопляет все вокруг. Я, не сопротивляясь, следую за стремительным потоком. Я чувствую, как меня будто подталкивают. Хотят, чтобы я это видела.

И тут они все исчезают.

Я стою в лестничном пролете между вторым корпусом и столовой. Стеклянная дверь и решетка закрыты на ночь. Если опереться спиной о стену, чтобы не напали сзади, с этого места откроется обзор на тюремный двор. Днем тут обычно дежурил охранник. Я сжала в руке фонарик, не включая. Не надо привлекать к себе внимание.

Натти давно ушла, затихли отзвуки ее песни. Впереди показалась девушка, которая не стала меня ждать, – моя сокамерница Дамур.

Я едва разглядела ее в зловещих красных отблесках – над пожарным выходом тускло мигала красная табличка. Резервная система для подсветки пока работала. Дамур уверенно куда-то скользила.

Похоже, она точно знала, куда.

Дверь пожарного выхода всегда была заперта. Нам запрещали ее трогать даже в случае пожара. Мы думали, что она ведет прямо во двор к парковке. Туда, где уже витал дух свободы. Сперва Дамур потянула дверь на себя. Та не поддалась. Дамур пнула изо всех сил.

Дамур довольно щуплая девица, дерганая, некрасивая. Мы все считали ее туповатой. Но теперь она преобразилась. От одурманенной наркоши, которая скупала у Пичес всякую дрянь, не осталось ни следа. Она напряглась, как пружина. Ее лицо, ее поза выражали предельную решимость.

Всем своим весом Дамур налегла на дверь. Никогда не видела человека, который столь страстно желал бы вырваться наружу. Однако дверь не поддавалась.

И тут Дамур заметила рядом окно, не забранное решеткой.

Все остальное я помню вспышками. С памятью все в порядке, никаких провалов, просто началась гроза, и за окном засверкали молнии. Свет и тьма сменяли друг друга в безумной грохочущей чехарде. Я следила за белой макушкой, преследующей свою цель. Дамур ударила ногой, угодив в середину окна. Затем еще и еще. Стекло осыпалось. Дамур прорубила окно в свободу.

Худышка легко пролезла в узкий проем. Еще секунду назад она была внутри, была одной из нас. Взмах ногой – и она снаружи, где дождь и ветер. Сама по себе.

Дамур побежала к воротам.

Ее бегу вторили оглушительные раскаты грома. Тем не менее гроза пройдет, выглянет солнце, и целый огромный мир ляжет у ног Дамур. Именно так мы представляли себе свободу в самых безумных мечтах. Да, дни и ночи напролет мы грезили о побеге.

Любая из девчонок, содержащихся под стражей, тут же вылезла бы вслед за Дамур. Долгожданная свобода была в трех шагах от меня. Так почему же я медлила? Почему не схватилась за шанс, который подкинуло мне распахнутое в темноту окно? Я переминалась с ноги на ногу, ждала вспышки молнии, что осветит дорогу. Рядом не было никого, чтобы удержать меня, и все же я колебалась.

Надо было сбежать. Попробовать вылезти в окно. Выдавить осколки из рамы, если бы вдруг не пролезла. Помчаться через грозу к ближайшим воротам. Так сделала бы любая.

Быть может, меня подводит память?

Где-то глубоко маячит воспоминание: я бегу к разбитому окну, бегу так, словно опаздываю на последний поезд, который вот-вот тронется, и если он уедет, мне никогда не выбраться. Я чувствую, что так и было.

Острый зубец стекла впивается в кожу. Больно.

Реальная, жгучая боль. И она говорит, что все было на самом деле. Я убежала.

Да, и гроза. Грохочет со всех сторон, но никто, никто не велит мне поднять руки и подчиняться приказам. Никто не стреляет в меня. Значит, пришло мое время. За тюремными воротами ждет совершенно новая жизнь. Я не боюсь ее. Да и с чего бы?

Большего мне не вспомнить, потому что по голове обухом бьет действительность.

Воспоминание о боли, о струях дождя на лице, о маячащих впереди воротах, о белобрысой макушке, за которой я и бегу, но оскальзываюсь, падаю в грязь – все исчезает под гнетом реальности.

Сколько ни воображай себе, как вылазишь в окно – головой вперед или ногами, ничего не изменится. На самом деле я не сбежала. Осталась в тюрьме. Добровольно.

Если бы Дамур удалось убежать, мы бы забыли про нее. Мы тотчас выбрасывали из головы тех, кто нас покидал. Девчонка могла провести с нами месяцы, даже годы, стать среди нас легендой, но, если ее переводили в другую тюрьму или, того хуже, отпускали на волю, она тут же испарялась из наших воспоминаний. Ее образ как будто стирали ластиком. Рассказы о ней обезличивались, имена и приметы терялись, вскоре в них оставались одни упоминания о «той девчонке». С тем же успехом героиней истории могла быть любая из нас.

Заключенной № 98307-25 сбежать не удалось.

Дамур перемазалась в грязи, промокла и дрожала, однако добралась до ворот. Она ухватилась за металлические прутья и попыталась вскарабкаться наверх – оскальзывалась и начинала снова. Тапка с ноги слетела в грязь, но Дамур не сдавалась.

Она напоминала букашку, ползущую по стене. Мы ждали, что вот-вот начнут стрелять, что завоет сирена и спустят собак, но похоже, за ней следили лишь наши глаза. То есть мои.

Хотя луч фонарика не доставал до ворот, мне было видно ее во вспышках молнии.

И вот Дамур почти наверху. А там колючая проволока. Я же говорила ей, когда она только попала сюда. Рассказывала о том, что случилось с девушкой, которая тоже попыталась выбраться отсюда (имя позабылось после того, как ее перевели в другую тюрьму). Нас выпустили во двор, и она попыталась взобраться по решетке, когда охранники отвернулись. Решила испытать судьбу средь бела дня, у всех на виду.

Мы смотрели на нее во все глаза, перешептываясь – оценивали каждое движение. Охранники наконец заметили ее, но даже за оружием никто не потянулся. Они-то знали о колючей проволоке. Шикнули на нас и наблюдали молча. Ждали, когда раздастся крик.

Дамур не закричала. Она оказалась куда крепче, чем я думала. Она вздрогнула от боли, но все-таки перебросила тело через ряды колючей проволоки. Я даже не подозревала, что в ней таится такая сила, хоть мы провели в одной камере не один месяц. Беглянка перепачкалась, к тому же было темно, поэтому крови я не разглядела, но наверняка Дамур поранилась об острые шипы. Тем не менее она перебралась через первые ворота и бросилась ко вторым. Она бежала во весь опор, словно ей было наплевать, даже если лопнет селезенка. Можно подумать, что на воле она ей не понадобится.

А у меня в голове билась одна мысль: вдруг Дамур не знает, что вторые ворота под напряжением?

Быть может, она решила, что раз во всем здании вырубился свет, то система не сработает, и она спокойно переберется через ограду? В логике ей не откажешь, ведь замки на наших камерах тоже работали от электричества.

Однако она ошиблась. Дамур бросилась на решетку всем телом, даже не проверив сначала, есть напряжение или нет.

Ее отбросило назад разрядом огромной силы. Раздалось жуткое шипение. Тлетворный порыв ветра донес до меня запах обгоревшей резины.

Яркая вспышка – такой я не видела никогда. Режущий свет озарил все вокруг.

Ударив в размытую от дождя землю, вспышка погасла, и воцарилась тьма.

Вот как все было. Как рассказать об этом остальным, когда они расспрашивали, видела ли я, как Дамур подбросило вверх, как вспыхнул разряд, – и вообще как, круто было или нет? Да, я видела. Только я видела и другое.