Сибери Куинн - Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена (сборник)

• Название: Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена (сборник)
• Автор: Сибери Куинн
• Жанр: Иностранный детектив
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-105924-8

Сегодня имена Роберта Ирвина Говарда, Говарда Филлипса Лавкрафта и Кларка Эштона Смита, авторов, постоянно сотрудничавших с палп-журналом Weird Tales в первой половине двадцатого века, узнаваемы даже для случайных читателей странного и фантастического. И все же куда более популярным писателем в эпоху золотого века «журнального чтива» был тот, чье имя и творчество сейчас оказалось в безвестности – Сибери Куинн.

Рассказы Куинна были представлены в более чем половине выпусков Weird Tales периода 1925–1951 гг. Его знаменитый персонаж, оккультный французский детектив доктор Жюль де Гранден, просто незаменим, когда дело касается потусторонних чудовищ, дьяволопоклонников, серийных убийц и неупокоенных душ. Grand Dieu! От этой книги будет нелегко оторваться!

---

– Вы не верите мне, – объявил Киннэн грубовато-стыдливо.

– Разве я не сказал, что верю? – почти сердито ответил француз. – Когда б вы видели то, что видел я, мсье, – parbleu, когда б вы видели вдвое меньше! – вы бы научились верить многим вещам, которых дураки объявляют невозможными.

– Этот молоток, – он поднялся, почти впиваясь взглядом в Киннэна. – Где он? Пожалуйста, я хотел бы взглянуть на него!

– Он в доме, – ответил наш посетитель. – Лежит там, где его уронила рука. Ни Дороти, ни я, ни за что не прикоснулись бы к нему!

– Прекрасно, великолепно, потрясающе! – проскандировал де Гранден, энергично кивая на каждом слове. – Ну, друзья мои, давайте поедем, давайте полетим! Троубридж, мой старый друг, вы должны осмотреть милейшую мадам Киннэн, а я выйду на след этого бестелесного грабителя, и будет странно, ежели я не найду его. Morbleu, мсье le Fantôme[68], одно дело, когда вы убиваете напуганную мадам Ричардс, также одно дело, когда вы крадете у мсье Киннэна чашу мсье le marquis de Lafayette, но совсем другое дело, когда вы суете свой невидимый нос в дела Жюля де Грандена – parbleu, это совсем уже никуда не годится! Посмотрим, кто будет глупцом – и как можно быстрее!

Молоток оказался обычным: из никеля, с ручкой из эбенового дерева – такие продаются во всех хозяйственных магазинах. Но де Гранден набросился на него как голодный кот на мышь.

«Да это замечательно, превосходно!» – мурлыкал он, заматывая орудие в несколько слоев бумаги и аккуратно убирая его в карман своего большого пальто.

– Троубридж, друг мой, – он одарил меня одной из своих загадочных улыбок, – навестите милую мадам Киннэн. А у меня важные дела в другом месте. Если я возвращусь к обеду, прошу вашего любезного повара сделать тот восхитительный яблочный пирог. Если же я не успею… – Его голубые глазки холодно блеснули. – Я съем этот пирог на завтрак, как правильный янки!

Обед был давно закончен, и требуемый яблочный пирог отдыхал на полке в кладовой в течение нескольких часов, и тут из такси появился, как черт из табакерки, де Гранден, накручивая напомаженные кончики своих светлых усиков, подергивающихся, как у охотящегося кота.

– Быстрей, быстрей, друг мой Троубридж! – скомандовал он, положив большой бумажный пакет на рабочий стол. – К телефону! Позвоните мсье Ричардсу, этому богачу, что великодушно предоставил мне сорок восемь часов для возвращения его похищенных сокровищ, и мсье Киннэну, чья драгоценная чаша marquis de Lafayette была украдена – вызовите их обоих и предложите им приехать сюда сейчас же, сию минуту, немедленно! Mordieu! – Он вышагивал по комнате пружинистым шагом. – Жюль де Гранден, он – хитер и умен! Безусловно, нет такой задачи, с которой он не справился бы!

– К чему эта дьявольская спешка? – спросил я, позвонив Ричардсу.

– Non, non, – он не стал отвечать, зажег сигарету и отшвырнул ее, так и не сумев прикурить. – Подождите, прошу вас, пока не приедут остальные! И тогда вы оцените мой невероятный ум!

Через полчаса перед моими дверями стоял лимузин Ричардса, столь же внушительный и фешенебельный, как и его владелец, и скромный седан Киннэна. Крайне заинтригованный сержант Костелло, скрывая свои эмоции под маской профессионального полицейского, вошел в мой дом по пятам Киннэна.

– Что за чушь, Троубридж? – спросил мистер Ричардс. – Почему вы не приехали ко мне, а вытащили меня так поздно?

– Фу-ты, ну-ты, мсье, – прервал его де Гранден со скоростью фырчанья мотора маленькой моторной лодки. – Фу-ты, ну-ты, разве небольшая поездка не стоит этого?

Из коричневой оберточной бумаги он достал бархатный футляр и эффектно раскрыл его, продемонстрировав груду сверкающих драгоценных камней.

– Это, насколько мы понимаем, собственность мадам, вашей жены?

– Святые угодники! – задохнулся Ричардс при виде драгоценностей. – Как вы нашли их?

– Просто, мсье, – француз ловко выхватил драгоценности у Ричардса. – И у меня еще есть это! – из другого свертка он достал пачку ценных бумаг. – Кажется, вы сказали, их ценность около двадцати тысяч долларов? Согласно моему подсчету, здесь на двадцать одну тысячу. Мсье Киннэн, – обратился он к другому посетителю. – Позвольте вам вернуть чашу мсье le marquis de Lafayette!

Чаша Лафайета была должным образом извлечена из другого пакета и вручена его владельцу.

– А теперь… – де Гранден с видом фокусника, собирающегося извлечь из шляпы кролика, поднял продолговатую картонную коробку, похожую на обувную. – Прошу быть внимательными! Regardez, s’il vous plaît! Не это ли, джентльмены, вы видели у себя дома?

Он снял крышку с коробки, и перед нами предстала лежащая на ложе из тонкой бумаги превосходно сработанная красивая рука. Длинные миндалевидные ногти были тонкими и изящными, а узкое запястье цвета лепестков французской розы радовало взор. Только смазка коллодия указывала на то, что это не было произведением искусства, что в этих пальцах когда-то пульсировала жизнь.

– Это она? – повторил он, переведя взгляд с прекрасной руки на Ричардса и Киннэна. Каждый молча кивнул, но не смог говорить, будто вид этой жуткой, безжизненной вещи наложил печать молчания на их уста.

– Très bon, – кивнул он энергично. – Теперь следите за моими рассуждениями, пожалуйста. Когда мсье Киннэн поведал нам о молотке, разбившем окно, я решил, что мой путь по поимке бестелесного вора должен лежать от ручки этого молотка. Pourquoi? Потому, что рука, пугающая до смерти больных леди и разбивающая стекла, должна являться чем-то из следующих трех. Первое, – он загнул палец, – она может быть неким механическим устройством. В этом случае я не найду отпечатков. Второе: это может оказаться призрачной рукой когда-то живущего человека. В таком случае, снова, одно из двух: это просто рука призрака, или возвращенная к жизни плоть мертвеца. В третьих: эта рука кого-то, кто может сделать остальную часть тела невидимой.

Теперь, если это – рука призрака, или истинный призрак или рука мертвеца, она должна походить на другие руки, у которых на пальцах есть выступы и впадины, петли и завитки, которые могут быть выявлены и признаны экспертами по отпечаткам. Если же это человек, неведомым нам образом умеющий делать тело невидимым, то он также должен оставить отпечатки пальцев. Hein?

Что ж, Жюль де Гранден (сказал я себе), вполне вероятно, что человека, крадущего драгоценности, ценные бумаги и чашу мсье le marquis de Lafayette, уже раньше ловили и снимали отпечатки пальцев. Parbleu (отвечаю я себе), это может быть так, Жюль де Гранден!

Я беру этот молоток из дома господина Киннэна и иду с ним в полицейское управление.

«Мсье le Préfet[69], – говорю я комиссару, – прикажите вашим экспертам исследовать сей молоток и потом любезно сообщить мне об обнаруженных на нем отпечатках!»

Bien. Этот комиссар – любезный джентльмен, и он выполняет мою просьбу. В назначенное время я получаю отчет. На ручке молотка имеется ручной автограф некой Кэтрин О’Брайен, известной полиции как Кэтрин Левой, а также как Кэтрин Данстан. У полиции есть на нее dossiere[70]. Она занималась воровством в магазинах, шантажом, подделкой документов, и была партнером некоего профессора Мистерио, театрального гипнотизера. Действительно, как мне сообщили, она была замужем за этим à l’Italienne[71] профессором, путешествовала с ним по стране, иногда участвуя в представлениях, иногда балуясь кражами, в том числе и карманными.

Приблизительно год назад, в то время как они с профессором давали представление в Кони-Айленде, эта леди умерла. Ее партнер устроил ей замечательные похороны. Но церемония омрачилась одним несчастным инцидентом: пока ее тело находилось в морге, какой-то злодей пробрался туда через окно и украл одну из ее рук! В мертвой ночи он отрезал от прекрасного тела злодейки руку, так часто кравшую чужую собственность. Полиция не смогла обнаружить ни его, ни руку.

Между тем этот профессор Мистерио, что был ее партнером, удалился от дел и живет теперь на скопленные деньги в Нью-Джерси.

«Нью-Джерси, Нью-Джерси… – сказал я себе, услышав это. – Так ведь здесь – Нью-Джерси!»

Мы с добрейшим сержантом Костелло предпринимаем расследование. Узнаем, что этот ci-devant[72] профессор живет на Андовер-роуд, где ничего не делает для получения средств к существованию, кроме того, что дымит трубкой и пьет виски. «Ну, давайте брать его», – говорит мне сержант.

Пока мы едем в дом профессора, я размышляю. Гипноз есть внушение, а внушение – такая вещь, которая не умирает. Если эта умершая женщина была приучена повиноваться умственным командам профессора Мистерио, – а она подчинялась ему всеми частями тела, – почему же эта привычка повиноваться не должна сохраниться? Друг мой Троубридж, вы врач, и вы повидали человеческую смерть. Вы знаете, что внезапно убитый человек остается таким же, как и в жизни?