Аманда Проуз - История матери

• Название: История матери
• Автор: Аманда Проуз
• Жанр: Зарубежное современное
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-092967-2

Всегда ли рождение ребенка – счастье? Об этом не принято говорить, но бывает так, что появление детей разрушает семью. Это случилось с Джессикой и Мэттью. Их брак дал трещину, когда Джессика узнала, что беременна. Она не была готова к этому, и, хотя Мэттью был счастлив, ее не покидало болезненное чувство неправильности происходящего.

Материнство не принесло Джессике желанного успокоения. Она все больше погружалась в пучину депрессии, испытывая к дочери противоречивые чувства: любовь, жалость, неприятие, страх. Джессика ненавидит себя за эти мысли, но они сильнее ее. Неужели она неправильная женщина? Но как изменить себя? Что может ей помочь?

---

Мэттью пригладил волосы и поддернул манжеты, бочком пробираясь на место рядом с боссом. Он кивнул в знак приветствия своим коллегам, они, видимо, расправились с первым блюдом и ожидали второго. Джессика расцеловала супругу Магнуса в обе щеки.

– Простите нас за опоздание, Магнус, на дорогах – сущий кошмар, что-то случилось на шоссе A4. Полная неразбериха. – Избегая смотреть ему в глаза, Мэттью сосредоточился на том, чтобы расправить салфетку на коленях.

– О, нужно было позвонить мне. – Магнус помолчал. – Мы могли бы заехать за вами. Мы ехали из Хитроу и практически проезжали мимо вашего дома. Нам не составило бы труда просигналить вам.

Потянувшись к кувшину с водой, Мэттью пытался придумать, что сказать.

– Может быть, есть два шоссе A4, а, Мэттью? – подмигнул Магнус своему подопечному и, к счастью, предпочел не обращать внимания на следы губной помады на воротничке его рубашки и такие же пятна на шее.

7 декабря 2012 г.

Некоторое время тому назад мне подарили эту красную книжечку, и я совсем не вспоминала о ней до тех пор, пока не принялась распаковывать здесь свою сумку в тот первый одинокий день в этом ужасном месте. Я нашла ей хорошее применение. Первый год моего пребывания здесь почти на исходе. Я помню, когда я только приехала сюда, доктор сказал: «Не кажется ли вам, что неплохо было бы все записывать сюда, как хорошее, так и плохое. Как вы к этому относитесь, Джессика? Думаете, вы справитесь с этим?» Он пытался заручиться моим согласием, уговаривая, как ребенка. Вместо ответа я пожала плечами. Мне никогда не хотелось, чтобы это превратилось в рутину, вроде выполнения теста или заполнения формуляра. Сначала я решила записывать все подряд и посмотреть, что из этого получится, зная, что я всегда могу вырвать страницы, если мне не понравится то, что я написала. Как бы то ни было, в этом году я сделала всего четыре жалкие записи, вероятно, их недостаточно для того, чтобы убедить всех в том, что я «смирилась», на чем они ежедневно настаивают, взывая к чувству вины и страху, которые ежедневно точат меня. Я обрадовалась, найдя эту записную книжку среди своих вещей, хотя не знаю, кто положил ее туда для меня. Ее темно-красный переплет – восхитительное цветовое пятно в этом серо-бежевом мире. И у нее – красивые кремовые страницы с ручным тиснением. Она так совершенна, что мне стоит большого труда писать в ней.

Раньше я никогда не вела дневник. Однажды, после смерти Дэнни, я пыталась, но продержалась недолго. Сидя на кровати, прикрыв ноги пуховым одеялом, прислонясь к стене и подложив подушку под свою тощую спину, я пристроила книжечку на коленях. Мне казалось, что я должна написать что-то важное, но я не написала этого. Зато после долгих раздумий я решила написать о том, что ела на обед, кто мне был симпатичен в школе и какая песня мне нравится. Но, когда однажды я пораньше вернулась из школы домой, то увидела, как мама читает на кухне мой дневник. Я не могла поверить, что она украла мой личный дневник, но инстинктивно нырнула за дверь вместо того, чтобы закричать. Она меня не заметила, но я видела ее искаженное от слез лицо, когда она положила книжку на стол. Я могла бы представить, что она рассердится: «Как ты могла писать о таких глупостях, как ланч, музыка и мальчики, когда мы потеряли Дэнни! Навсегда потеряли!» Она не произнесла этих слов, но, как бы то ни было, я услышала их. Я была убеждена, что они все время были у нее на уме.

После этого я сделала несколько коротких записей, тех, которых, по моему мнению, она ожидала от меня: «Я смотрю на звезды и думаю о своем брате. Я не выношу, когда дверь в комнату Дэнни остается открытой и я вижу его кровать, и знаю, что он больше никогда не ляжет спать, укрывшись своим пуховым одеялом». То и другое было правдой, но так далеко от того, что мне хотелось бы написать, что вскоре мой дневник стал похож на фантастическую повесть, сотканную из обрывков чужой жизни. И поэтому я вообще перестала писать. Я оставила книжку на прикроватной тумбочке в надежде, что мама, возможно, посмотрит ее и поймет, что я любила Дэнни и что я – хорошая дочь и хорошая сестра. Это было правдой – я действительно любила своего брата. Но все-таки считала, что мой дневник – бессмыслица и обман, и это превращало его в ничто.

Этот дневник будет совсем другим. Никто и никогда не увидит и не прочтет его. Я уничтожу его, когда расскажу обо всем, о чем хочу рассказать. Он никому не принесет пользы. Он – для меня и только для меня. Я могу сказать все, что хочу. Я докажу это прямо сейчас. Я напишу о трех вещах, о которых не говорила ни единой живой душе. Итак, приступим.

Во-первых, когда мы отдыхали в кемпинге, в Девоншире, ключи от машины не исчезли чудесным образом, я выбросила их в реку. После этого я села на траву и наблюдала, как мама с папой ссорятся и мама плачет, а Дэнни, который терпеть не мог никаких конфликтов, все больше замыкается в себе. Я была шестеркой. Мы ждали несколько часов, пока приедет специалист и заменит замки. Он содрал с нас втридорога! Я выбросила ключи потому, что думала, что если мы не сможем поехать домой, то сможем остаться на отдыхе навсегда. Маме не пришлось бы возвращаться на ее дерьмовую работу подавальщицы в школьной столовой, а папа мог бы дремать после обеда и пить пиво по вечерам перед тем, как мы все со смехом уляжемся спать. Но наш отдых не продлился вечно. Вместо этого мы ехали домой в ледяном молчании, а папа все время качал головой, поскольку для того, чтобы разобраться с машиной, он потратил сумму, отложенную на покупку бензина в следующем месяце. Мне все еще стыдно за это. Особенно потому, что я испортила один из последних для Дэнни выходных дней. Я испортила его ему и испортила всем воспоминания об этом дне.

Во-вторых, я сжульничала, сдавая экзамен по биологии на сертификат об окончании средней школы. Я срисовала диаграмму у Нейла Уиттейкера. Он сидел рядом со мной, и, списав у него, я получила отличную оценку. Отличную оценку! В конце дня я позволила крепко обнять себя учительнице, но ее поздравления застряли во мне как кость в горле, я не смогла проглотить ее.

И в-третьих…

И в-третьих.

Я не знаю, как написать об этом, но начну. В-третьих, когда я думаю о том ужасном, что я совершила, я спрашиваю себя, смогла ли бы я остановиться и поступить иначе, сделать так, чтобы исход был другим, если бы кто-нибудь предоставил мне возможность повернуть время вспять. И на это я отвечаю отрицательно, я не думаю, что поступила бы или смогла поступить иначе, и это пугает меня больше, чем я могу выразить словами.

5

С быстро коченеющими от холода пальцами Джессика скрутила венок на двери и поправила клетчатую ленту так, чтобы она плотно прилегала к покрашенной в салатовой цвет древесине. Она слегка подпрыгивала от возбуждения. Это было их первое Рождество в новом доме, и ей хотелось, чтобы все прошло идеально.

– Смотрится так, будто кто-то умер, – раздался голос миссис Плезент с другой стороны низкой изгороди.

В полумраке Джессика пригляделась к угрюмому лицу женщины. Она не собиралась позволять никому и ничему испортить вечер, к которому так готовилась.

– Нет, еще никто не умер, но вечер только начинается! – Хлопнув дверью, она поскакала по коридору, радуясь своей уверенности и отваге.

Встав на колени на полу кухни, она потыкала вилкой бок лосося, щедро сдобренного травами и политого лимонным соком именно так, как предписывал рецепт.

– Посмотри на себя, моя попрыгунья! Надо сказать, твои веселые деньки закончились, если они у тебя когда-нибудь были, скорее, ты билась головой о стенку всякий раз, когда пыталась повернуться на каком-нибудь тесном рыбозаводе, и тебе только раз в неделю разрешали навестить свое семейство, посмотрев на него сквозь зеленую сетку. Разве же это жизнь, чтоб мне провалиться? Но плюс в том, что ты принесешь много радости мне и моим гостям, ведь ты по-прежнему довольно красива! – Она освоила кулинарное дело, но не могла удержаться и каждые пять минут открывала дверцу духовки, следя за процессом.

Это был вечер столь ожидаемого ими предрождественского ужина. Так как их лучшие друзья, по понятным причинам, намеревались все праздники провести в кругу семьи, они подумали, что неплохо было бы собраться всем вместе и устроить этот предрождественский ужин. Джессика воздержалась от индейки, полагая, что к тому времени, когда наступит двадцать пятое декабря, всех будет тошнить от одного ее вида. Она потратила целый день на подготовку и, тем не менее, не успевала и до самого конца была вынуждена рваться изо всех сил, чтобы наверстать упущенное.

Столы были протерты. Очищенные овощи и картошка жарились, роскошный бисквит тирамису размораживался на сушилке, а посудомоечная машина наполовину загружена. Она с удовольствием ощущала дрожь в животе при мысли о том, как пройдет этот вечер, чувствуя себя поистине взрослой в своем симпатичном доме вместе со своим удивительным мужем. Было что-то необычное в том, что они пригласили друзей на ужин, не только потому, что для Мэттью это была возможность продемонстрировать, насколько она совершенна. Кухня, возможно, была вычищена лишь в последние полчаса, а диван нуждался в новой обивке, но еда уже готовилась, люстры включены, пиво охлаждалось, а большой бокал с дешевым вином, который она позволила себе, пока готовила, начал делать свое дело.