Наталья Александрова - Перстень Ивана Грозного

• Название: Перстень Ивана Грозного
• Автор: Наталья Александрова
• Жанр: Детектив
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-093829-2

Иван Грозный в детстве обнаружил перстень из тусклого темного металла с изображением лица страшного узкоглазого старика. Надев находку на палец, царь предопределил свою судьбу – перстень оказался с секретом… Лика нашла на улице старинный перстень с печаткой. И вскоре познакомилась с чудесным молодым человеком, который разительно отличался от ее нынешнего окружения: нелюбимого мужа, его нахального младшего брата и властной свекрови. Но сказка превратилась в кошмар, и только древнее украшение может спасти Лику от падения в бездну…

---

Перстень был тяжелый, из темного, тускло-золотистого металла. Золотой? Лика никогда прежде не видела золота такого оттенка. Перстень был массивный, судя по всему, мужской, с круглой печаткой. На этой печатке было изображено мужское лицо. Лицо пожилого мужчины… нет, не пожилого.

Это был мужчина без возраста, он казался одновременно и молодым, как утренняя заря, и старым, как мир. У него была остроконечная, аккуратно расчесанная бородка и узкие злые глаза… Лике показалось, что эти глаза заглянули прямо ей в душу. Она вздрогнула и едва не уронила перстень… но в последнее мгновение сжала руку. Да так сильно, что ладони стало больно.

Она оглянулась по сторонам.

Ей показалось, что она почувствовала чей-то пристальный, внимательный взгляд.

Во дворе никого не было, никто не видел, как она копается в решетке канализационного люка.

Впрочем, ей было все равно, хоть бы кто-то ее и увидел. Очень осторожно она разжала пальцы, чтобы рассмотреть свою находку. Перстень тускло блеснул, отражая свет фонаря над подъездом. Показалось ей или нет, что губы узкоглазого мужчины шевельнулись и сложились в сардоническую усмешку?

Она снова зажала перстень в кулаке. Откуда он тут взялся? Кто мог его потерять?

Но это уже не важно. Кто бы это ни был, перстень теперь ему не достанется. «Чья потеря – моя находка!»

Она не хотела, не могла с ним расстаться.

Этот перстень ждал здесь ее, только ее…

Вдруг Лике показалось, что двор уменьшается, что стены окружающих домов надвигаются на нее, стараясь поймать в ловушку и сдавить. Стало трудно дышать, лицо покрылось испариной, ноги как будто приросли к земле.

Наверху громко хлопнула рама окна, послышались звуки музыки. Детские неуверенные руки терзали фортепьяно. Неизбежное «На память Элизе».

Лика перевела дух. Наваждение прошло.

«Черт, что это со мной?» – подумала она, сунула перстень в карман, подошла к своему подъезду.

Здесь ей снова показалось, что кто-то смотрит ей в спину.

Лика обернулась. Во дворе никого не было, только какая-то большая черная птица сидела на ветке одинокого дерева. Ворона? Нет, вороны серые… может быть, ворон? Но у этой птицы был странный, крючковатый клюв. И эта странная птица смотрела на Лику пристально, настороженно… видимо, это ее взгляд Лика почувствовала.

Она тряхнула головой, сбрасывая наваждение, и вошла в дверь.

– Дяденька. – Мальчик в собольей душегрейке поднимает голову от книги. – Дяденька, надоело! Расскажи лучше про Еруслана Лазаревича или про Бову-королевича!

– Негоже тебе, великому князю, пустыми байками развлекаться! – строго возражает пожилой сухопарый дьяк, дядька-воспитатель малолетнего государя. – Тебе надобно всем княжеством править, а для того много чего знать следует! Княжеская доля хоть и завидна, да не проста…

– А мне надоело! – Мальчик топнул ногой, недобро нахмурил брови. – Государь я или не государь?

– Государь, – склонился дьяк, глаза смиренно опустил. – Кто же с тобой спорит?

– А ежели я государь – так должно быть по моей воле! И воле моей нельзя перечить!

– Твоя правда, – вздыхает дядька.

– А если моя, так и должно быть по-моему! – снова топнул ногой и на лицо суровости напустил.

– Ну ладно, слушай… жил в некотором царстве, в некотором государстве…

– Не хочу слушать! – Мальчик снова топнул ногой. – Хочу в ту кладовую, куда меня дядя Михайло водил! В ту кладовую, где бабкино приданое!

– Не можно… – по привычке проговорил дьяк, но мальчик в гневе ударил его:

– Как это – не можно? Мне все можно! Я государь! Не смей мне перечить!

Склонился дьяк смиренно, руки на груди сложил:

– Коли такова твоя воля…

– Такова!

Ничего не поделаешь. Государь – он и есть государь, с ним не поспоришь. Повел дядька малолетнего государя в дальний конец дворца, где находились княжеские кладовые.

– Не сюда! – командовал Иван. – Вон в ту дверку! Туда меня дядя Михайло водил!

– Так то дядя ваш, не мне чета…

И правда, дядя великого князя Михаил Глинский, старший брат его матери Елены, был один из самых важных вельмож при московском дворе, член регентского совета при малолетнем государе, учрежденного покойным великим князем. Ему все можно, не то что худородному дядьке-воспитателю.

– Спорить со мной? – гаркнул на дядьку Иван. – Я велел туда! В эту кладовую!

– Так она заперта…

– А ты вели отпереть!

Дядька позвал старшего подьячего, который ведал кладовыми, тот кликнул ключника, и заветную дверку наконец открыли. Заодно подьячий пояснил, что в этой кладовой хранятся вещи, привезенные много лет назад бабкой великого князя, византийской принцессой Софией Палеолог.

К тому времени, когда царевну Софию просватали за тогдашнего великого князя Ивана Третьего, Константинополь уже пал под ударами турецкой армии, и вчерашняя византийская принцесса стала почти что бесприданницей.

Почти – потому что она принесла своему суженому громкое имя и старинный герб своей семьи – двуглавого орла, одна глава которого смотрит на запад, на просвещенные европейские державы, а другая – на восток, в бескрайние и незнаемые просторы Азии, откуда ползут на запад орды завоевателей.

А еще она привезла в Московию несколько возов древних рукописных книг – греческих и латинских писателей, арабских ученых, медиков и звездочетов, труды отцов церкви и многое другое. Огромная по тем временам библиотека.

Эти-то книги и занимали большую часть кладовой, куда привел дядька своего венценосного воспитанника.

Иван начал перебирать толстые тяжелые тома в дорогих переплетах тисненой кожи, пергаментные рукописи, написанные на неведомых ему языках. Загадочные письмена волновали его, заставляли чаще биться его сердце. Придет время – и он сможет их прочесть, впитать накопленную в них мудрость…

В самом дальнем углу, под стопкой тяжелых томов, Иван увидел шкатулку из дорогого ароматного дерева. Он потянулся за ней, несколько книг упали, одна зашибла ногу дядьке, но тот смолчал, никак не показал, что ему больно.

А Иван вертел в руках красивую шкатулку, разглядывал ее со всех сторон.

На первый взгляд у нее не было крышки, она казалась сплошной, из цельного куска драгоценного дерева вырезанной, только тонкая, нарядная резьба украшала стенки – сказочные цветы, удивительные птицы с женскими головами, с колдовскими завлекающими глазами – не иначе, рай Господень…

Иван крутил шкатулку так и этак и случайно нажал на головку одной из птиц.

И тут же боковая стенка шкатулки отскочила, открылась с мелодичным звуком.

Внутри шкатулки лежал перстень.

Большой, тяжелый, из тусклого темного металла. Темнее, чем золото на княжеских перстнях да ожерельях. Темнее, чем золото, – а красиво. По тусклой поверхности металла то и дело пробегали проблески, словно сполохи, отсветы далекой грозы. Невольно вспомнил Иван росписи из церкви, где стоял с дядей Михаилом заутреню. Там таким тусклым пламенем горели адские костры.

Печать была на перстне – с лицом страшного узкоглазого старика. Острый, пристальный взгляд был у того старика, острая бородка, узкие змеиные глаза…

Присмотрелся Иван к тому старику – а ведь вовсе он не старик, а мужчина в самом цвету… а может, и юноша, немногим старше самого Ивана. И чем-то на него похожий.

Вгляделся еще пристальней – и понял, что сам на себя смотрит, самому себе в глаза глядит. Словно не печатка на перстне, а маленькое живое зеркало.

Примерил Иван перстень. Думал, что не подойдет – слишком большим он казался для маленькой детской руки. Однако перстень пришелся впору, словно нарочно для Ивана сделан.

Поднял Иван глаза, увидел, что дядька смотрит на него. На него и на перстень в его руке.

И тут страшная, небывалая ярость накатила на Ивана, аж в глазах у него потемнело.

Как этот смерд смеет глазеть на его перстень? Этот перстень его, только его!..

Вскочил Иван, выхватил из драгоценных ножен маленький детский кинжальчик, дяди Михаила подарок, набросился на дядьку и ткнул его кинжалом в живот.

Кинжальчик хоть и маленький, а острый, как бритва, кровь так и хлынула…

Той ночью приснился Ивану сон.

Будто снова идет он по дворцовым коридорам да переходам в то крыло, где царские кладовые, в то крыло, где бабкины книги хранятся. Только идет он один, без дьяка. Подходит к той же дверке, к какой днем подходил, да не знает, как ее открыть.