Йен Макдональд - Волчья Луна

• Название: Волчья Луна
• Автор: Йен Макдональд
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-099684-1

Луна может убить. Луна может принести целое состояние. На Луне всем заправляют пять Драконов, пять корпораций, власть которых абсолютна. Так было раньше. Но теперь все изменилось. Пятый Дракон пал, его богатства делят между собой победители. Рухнул годами выстраиваемый порядок, рвутся былые связи, и в новой ре-альности даже самые опытные политики и интриганы начинают до-пускать ошибки. А Луна не прощает ошибок. А еще не прощает са-модовольства. Ведь тот, кому нечего терять, тот, кто выжил после падения «Корта Элиу», не остановится ни перед чем, чтобы отомстить и вернуть былую мощь Пятого Дракона. И ради этого предпримет самоубийственное и невозможное путешествие – вернется на Землю, где тем, кто родился на Луне, жить нельзя. Драконы еще не знают, что их политические интриги, непрочные союзы и далеко идущие планы скоро померкнут перед лицом настоящей войны.

---

Теперь Робсон остался в коридоре один. Он сидит и ждет, потому что это единственный путь на станцию и с нее. Этой дорогой пройдет тот, кого он ждет. И в конце концов Робсон засыпает, потому что ожидание – это тупая, тошнотворная боль, вроде как душевный тиннитус[9].

Кто-то пинает его в подошву. И еще раз.

– Эй.

Хоан, присевший перед ним на корточки. Настоящий, истинный, Хоан.

– Ох, это ты, ох… – Робсон бросается на Хоана. Они валятся поперек пустого коридора. – Где ты был? Где же ты был?

– Попал на поезд и уехал в Меридиан. Ушло много времени, чтобы разыскать поезд, идущий к Лансбергу. Очень много. – Хоан крепко обнимает Робсона; такая вот любовь, выворачивающая суставы. Новые синяки поверх старых.

– Я так испугался, – шепчет Робсон Хоану на ухо. – Все… – но слов не хватает.

– Идем, – говорит Хоан. – Надо привести тебя в порядок. Когда ты в последний раз ел? Я принес еду.

Когда слов не хватает, на помощь приходит всякая чепуха.

* * *

Старые женщины должны сидеть на солнце. Каждое место вокруг стола освещается сверху солнечным лучом. В луче дрейфуют пылинки. Игра древняя, но стоит того, чтобы в нее играть; нужно отследить пятно обратно к зеркалу, от зеркала к зеркалу, к сотне ярких, как солнце, зеркальных точек в вечной тени бассейна Шеклтона, к высокому, ярко горящему маяку Павильона Вечного света. От вечной тьмы к вечному свету. Вся эта чепуха с зеркалами развлекает тех, кто знает, как устроен трюк, но все же она, как и раньше, чувствует всплеск благоговения, когда зеркала движутся во тьме, улавливают свет и вспыхивают.

Когда зеркала движутся, совет директоров «Тайяна» заседает.

– Леди Сунь?

Двенадцать лиц, каждое озарено личным солнцем, обращаются к ней.

– Мы разорвем их на части.

Вы думали, я не слушаю, вы думали, я старая дурочка, которой позволили сидеть на свету лишь из уважения к моему возрасту, слабоумная развалина, которая наслаждается теплыми лучами на лице.

– Прошу прощения, двоюродная бабушка? – спрашивает Сунь Лицю.

– Братья всегда друг друга ненавидели. Они держались вместе лишь благодаря компании и своему отцу. Роберт мертв, а «Горнило» – лужа расплавленного металла в Океане Бурь. У нас идеальная позиция, чтобы украсть бизнес для солнечного пояса.

– Брайс начал переговоры по поводу запасов «Маккензи Фьюзибл» в L5, – говорит Сунь Гуань-инь, инъюнь «Тайяна». Сильный, направленный вниз свет порождает на каждом лице густые, жесткие тени.

– О, это недопустимо, – говорит Леди Сунь. – Нам нужен какой-то рычаг давления на Брайса.

– Человек в долгу – это человек, который ведет себя благовоспитанно, – говорит Тамсин Сунь. Она возглавляет юридический отдел «Тайяна». Леди Сунь восхищается и не доверяет ее отточенному, амбициозному интеллекту.

– Любые меры будут надежными, – говорит Сунь Ливэй. – Ничто не свяжут с нами.

– Все догадаются, – возражает Аманда Сунь. Свет, направленный вниз, обошелся с нею еще суровей, чем с остальными членами правления. Тени в ее глазах, под скулами, говорят: «Убийца». Ты хорошо все обстряпала, думает Леди Сунь. Я тебе не верю. У тебя нет ни таланта, ни качеств, чтобы убить Лукаса Корту. Нет-нет, маленькая убийца, тот человек, чьей смерти ты на самом деле хочешь и всегда хотела, это я. Ты так и не простила меня за тот жестокий никах, что приковал тебя к Лукасу Корте.

– Позвольте им, – говорит Леди Сунь.

Теперь все головы поворачиваются к Сунь Чжиюаню, шоуси[10] «Тайяна».

– Я согласен с бабушкой. Мы будем разделять и властвовать. Как сделали с Маккензи и Корта.

У Корта был стиль. Леди Сунь часто сожалеет о том, что их уничтожили ради такой безвкусной вещи, как выгода.

* * *

Абена Маану Асамоа не отвечает на его голосовые звонки. Не пишет сообщения, не хочет общаться ни на каком социальном форуме. Не признает, что Лукасинью Корта существует в той же самой вселенной. Он связывается с друзьями и друзьями друзей. Он обращается к семье. Он посылает в ее квартиру написанные от руки письма на ароматизированной бумаге ручной работы. Платит племяннице, чтобы писала. Лукасинью Корта не умеет писать. Он постит извинения. Он постит няшности, кавайи и эмодзи. Он посылает цветы и ароматизированных бабочек. Он становится сентиментальным, он становится жалким, он начесывает волосы на глаза и чуть надувает полные губы, потому что знает – так он неотразим, а еще он сердится.

И вот наконец он приходит к ней домой.

Из всех городов Луны Тве сильнее прочих сбивает с толку; он наименее структурирован, наиболее органичен и хаотичен. Его корнями было скопление сельскохозяйственных труб, уходящих в глубь Маскелайна, которые с годами и десятилетиями обросли туннелями, линиями электроснабжения и трубопроводами, тянущимися сквозь камень, связывающими, объединяющими, раздувающими пузыри обиталищ, и пробурили новые шахты и цилиндры, идущие вверх, к солнцу. Это город клаустрофобных коридоров, которые переходят в высоченные шахты, где все блестит от зеркал, передающих солнечный свет от яруса к ярусу, где уровень над уровнем созревают зерновые. Зеркала посылают шальные лучи через лабиринт Тве, на стены, в квартиры, лестничные колодцы в определенные моменты дня. В долгой лунной ночи пурпурный свет массы светодиодов просачивается из трубоферм в лабиринт туннелей и переходов. Лукасинью нравится этот грязный, сексуальный розовый. Он превращает каждый туннель и каждую шахту в эрогенную зону.

Общественных пространств мало, и они забиты киосками, продуктовыми ларьками, печатными мастерскими и барами. Туннели и улицы Тве, слишком узкие для такси-моту, кишат пауэрбордами и скутерами. Гудки гудят, колокольчики звенят, люди вопят. Тве – это какофония, радуга, банкет. Граффити, девизы, адинкра, библейские стихи украшают каждую поверхность. Лукасинью любит шум Тве, его целесообразность, то, как преднамеренно неправильный поворот может привести к новым местам и людям. Больше всего он любит запах. Сырость, плесень, что-то растущее и что-то гниющее, нечистоты и глубокая вода. Рыба, пластик. Неповторимый резкий дух воздуха, как следует прогревшегося на сильном солнце. Аромат и фрукты.

На протяжении восемнадцати месяцев с той поры, как Лукасинью Корта прибыл в Тве, он был принцем в изгнании и наслаждался защитой и благоволением Асамоа. Лукасинью любит Тве. Сегодня Тве не любит Лукасинью Корту. Друзья отворачиваются, не хотят смотреть в глаза; компании распадаются, стоит ему приблизиться; люди исчезают в толпе, переворачивают свои пауэрборты, меняют направление и скользят прочь.

Выходит, все знают про Аделайю Оладеле.

Коллоквиумная квартирка Абены расположена на двадцатом уровне обиталища Секонди; это цилиндр глубиной в полкилометра, в котором жилые пространства кольцом окружают вертикальный сад из абрикосов, гранатов и инжира. Строй зеркал под стеклянной крышей посылает длинные осколки света вниз, сквозь листву. Абена переехала сюда, когда присоединилась к коллоквиуму «Кваме Нкрума». Это ведущий коллоквиум Тве по политической науке, но Лукасинью больше нравилось ее старое жилье. Оно было более уединенным. Меньше людей, и те, с кем он все же сталкивался, не осуждали его постоянно за какой-нибудь изъян по части идеологии, привилегий или политики.

И секса на старом месте у него было куда больше.

«Дверь мне не отвечает», – сообщает его фамильяр, Цзиньцзи. Лукасинью проверяет свой внешний вид через линзу, проводит расческой по волосам, поправляет узел белого галстука на черной рубашке. Все его пирсинг-украшения в положенных местах. Они ей нравятся. Он стучит по двери костяшками пальцев.

Внутри движение. Они должны узнать, кто стоит на галерее.

Он стучит снова. И снова.

– Абена!

Снова.

– Абена, я знаю, ты там.

– Абена…

– Абена, поговори со мной.

– Абена, я лишь хочу поговорить. Это все. Просто поговорить.

К этому моменту он прислонился к двери, прижимается щекой к дереву, легонько постукивает полусогнутым средним пальцем правой руки.

– Абена…

Дверь открывается достаточно широко, чтобы показались глаза. Они принадлежат не Абене.

– Лукас, она не хочет с тобой говорить. – Афи – коллега по коллоквиуму, которая меньше всех презирает Лукасинью. «Это прогресс», – думает он.

– Мне жаль. Честно. Я просто хочу, чтобы все было правильно.

– Ну, может быть, тебе стоило подумать об этом, прежде чем трахаться с Аделайей Оладеле.

– Я не трахался с Аделайей Оладеле.

– Да ладно? Ты кончил пять раз за три часа. И как такое называется?

– Управление оргазмом. Чтоб ты знала, он безумно, безумно в этом хорош.

– Значит, управлять оргазмом – это не трахаться.

С чего вдруг ему взбрело в голову, что Абена подсказывает Афи реплики?

– Управлять оргазмом – это не трахаться. Управлять оргазмом – это управлять оргазмом. С помощью рук. Это не что-то интимное, как трах.