Александра Маринина - Горький квест. Том 1

• Название: Горький квест. Том 1
• Автор: Александра Маринина
• Жанр: Детектив
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-04-096993-7

Один из самых необычных романов Александры Марининой. При подготовке к его написанию автор организовала фокус-группы, состоящие из молодых людей, никогда не живших в СССР. Цель – понять, как бы они поступили в той или иной ситуации, если бы на дворе были 70-е годы прошлого столетия.

Представьте, что вы оказались в СССР. Старые добрые семидесятые: стабильность и покой, бесплатное образование, обед в столовой по рублю, мороженое по 19 копеек… Мечта?! Что ж, Квест покажет… Организаторы отобрали несколько парней и девушек для участия в весьма необычном эксперименте – путешествии в 1970-е годы. В доме, где предстоит жить добровольцам, полностью воссоздан быт эпохи «развитого социализма». Они читают пьесы Максима Горького, едят советские продукты, носят советскую одежду и маются от скуки на «комсомольских собраниях», лишенные своих смартфонов и прочих гаджетов. С виду – просто забавное приключение. Вот только для чего все это придумано? И чем в итоге закончится для каждого из них?

---

В какой-то момент Дуня смогла найти в себе силы посмотреть на ситуацию трезво и вернуться в родительский дом. С Денисом она простилась, а вот он с ней – нет. Он не отпускал. Звонил постоянно. Ежедневно ловил ее в соцсетях и писал сообщения. Иногда приходил к ней на работу, приносил цветы. Он не извинялся и не просил вернуться, общий тезис его посланий, как письменных, так и устных, всегда был одинаков: Евдокия просто валяет дурака, она совершила глупый поступок, уйдя от него, но он снисходительно относится к этой глупости и уверен, что она одумается, а он, мудрый философ, готов ее простить, если она покается и признает, что была неправа, и милостиво позволит ей вернуться. Дуня не понимала, что происходит и почему это происходит, она знала только одно: возвращаться к Денису она не хочет и не будет, но почему-то у нее не хватает внутренних сил на то, чтобы не читать его сообщения и не отвечать на его звонки. Разумеется, она сначала делала все, что обычно делают в таких случаях: заблокировала номер телефона Дениса, чтобы он не мог ей дозвониться, «забанила» его в соцсетях, исключив из числа «френдов», и тут же закрыла свои страницы, сделав их доступными только для тех, кто остался «в друзьях». Сделала – и уже через пять минут вернула все в прежнее состояние. Ей стало стыдно. Выходило, что она прячется от человека, который не сделал ей ничего плохого, не бил, не предавал. Уйти было ее решением, и с какой стати она собралась вести себя так, словно за что-то наказывает Дениса? Разве он виноват в том, что она больше не хочет быть с ним? Или все-таки хочет и теперь ждет, что он осознает свои ошибки и изменится?

Дуня не могла разобраться в себе, не могла понять, что с ней происходит. Она ничего не понимала. И вот теперь стояла посреди улицы возле скамейки с телефоном в руках и тихо плакала под холодным ноябрьским дождем. Аппарат в ее руке снова завибрировал: звонок от Дениса. Она всхлипнула, сбросила вызов и привычно полезла в список «недавних соединений», пролистала до конца, ища номер, и с болью осознала, что этого абонента там нет. Она так давно не звонила Ромке… И он ей тоже не звонил. Даже притом, что она регулярно чистила список, удаляя из него ненужные, случайные или повторяющиеся номера, и самый давний из звонков был датирован сентябрем прошлого года, Ромкиного телефона там не было, последний их разговор состоялся еще раньше, и количество сохраненных «недавних» вытеснило Дзюбу. Теперь его номер переместился в общий список контактов.

Руки дрожали, капли дождя падали на дисплей, от слез буквы расплывались. Что она делает? Зачем звонит Роману? Что собирается ему сказать? Наверняка он уже давно с другой девушкой, может, даже женился. Да какая разница, женился он или нет! Она должна только попросить прощения. Больше ничего. Она должна сказать ему, что ей стыдно. Потому что сказать очень хочется, просто нестерпимо, стыд жжет ее изнутри и отравляет, и получается, что никому она в своем стыде признаться не может. Никому. Кроме Ромки.

Номер не отвечал. Дуня позвонила еще раз, но результат оказался тем же. Внезапно ее парализовала страшная мысль: а вдруг с ним что-то случилось? Ранен? Погиб? Он же оперативник, случиться может все, что угодно. Третья попытка. Длинные гудки и никакого ответа.

Слезы мгновенно высохли. Дуня нашла номер Антона, Ромкиного друга и коллеги, и позвонила ему.

– Дуняша? – удивленно проговорил Антон. – Что-то случилось?

Дуня понимала, что звонит сотруднику уголовного розыска в рабочее время, и это означало, что разговаривать нужно коротко, быстро и только по делу.

– Не могу до Ромки дозвониться. С ним все в порядке?

– А… ты…

Паузы выдавали одновременно удивление и неуверенность Антона. Ну, понятно, он же в курсе, что Роман и Дуня давно расстались и не общаются.

– Так с ним все в порядке? – настойчиво повторила девушка. – Он здоров? Работает?

– Да все с ним нормально, – рассмеялся Антон с облегчением. – Спит он. Ночью прилетел из командировки, утром отчитался перед руководством и был отпущен на двое суток отсыпаться. Отгулы за длительную работу без выходных. Так что не беспокойся.

Дуня с облегчением перевела дыхание и почувствовала, что ноги у нее ослабели. Пришлось сесть прямо на мокрую скамейку. Куртка на ней не длинная, ткань джинсов сразу начала промокать, но Дуня не обращала на это никакого внимания. Ромка спит. Наверное, выключил звук или вообще оставил телефон где-нибудь в прихожей или на кухне. Интересно, он живет все в той же квартире, которую снимал? Или тоже вернулся к родителям? Или переехал в другое место? К другой женщине?

Ромка… Ромчик… Добрый и умный, сильный и честный… Отдыхай, мой хороший.

Она быстро набрала текст сообщения: «Прости меня, мне очень стыдно за то, что я сделала. Я скучаю по тебе. Если не хочешь – не отвечай. Мне очень важно было сказать тебе это». Перечитала несколько раз. Исправила две опечатки, заметив, что поставила точки вместо запятых. Перечитала еще раз.

И отправила.

* * *

В оговоренное время я снова сидел в баре отеля, поджидая ветерана МВД и полковника в отставке Бычкова. Пришел я чуть раньше, чтобы, сидя у большого прямоугольного окна, понаблюдать за улицей и за людьми: это всегда успокаивало меня и позволяло привести мысли в порядок. Образ жизни, который я веду с молодости, приучил меня не радоваться новым знакомствам и не искать их. Как правило, ничего хорошего я от людей не ждал, ни на какие позитивные эмоции не надеялся и относился к общению с теми, кто выходил за пределы моего ближнего круга, как к неприятной, но неизбежной необходимости. Уж не знаю, то ли в этом повинна моя чудаковатость, доставшаяся в наследство, то ли особенности моего здоровья, которые, впрочем, тоже в изрядной своей части обусловлены законами наследственности…

Мне не повезло. Мало того, что я получил тот ген, который несет ответственность за приступы мигрени, так еще и сами приступы протекали так тяжело, что я постоянно вспоминал свою прапрабабку Эмилию: если она страдала хотя бы даже вполовину меньше, чем я, то можно простить ее увлечение опиатами. А уж если ее приступы были такими же, как мои… В рукописях Джонатана Уайли внешние проявления приступов мигрени у Эмилии описывались довольно подробно, и на бумаге выглядело это поистине устрашающе. Сначала у Эмилии начинались проблемы со зрением, потом она становилась какой-то растерянной, забывала слова и не могла вспомнить, как зовут горничную или как называется то горячее, что наливают в чашки и пьют. Быстро нарастала нестерпимая головная боль, любые запахи и звуки становились непереносимыми, возникала рвота, к рвоте присоединялся понос. Эмилия уходила в свою комнату и ложилась в постель. Появлялась она обычно на третий день, бледная, осунувшаяся, покачивающаяся от слабости и головокружения. Сама Эмилия говорила своему мужу, что в эти периоды ей «невыносимо плохо и жить не хочется», но Джонатан мог лишь наблюдать картину извне, не понимая, что и как на самом деле чувствует его любимая супруга.

Зато я понимал очень хорошо. И прочувствовал всю прелесть тяжелой мигрени на собственной шкуре. Первый приступ случился, когда мне было 8 лет. Я был на детском празднике, откуда меня привезли домой с сильной головной болью. Рвота и понос заставили моих родителей подумать, что я банально отравился, а головную боль списали на интоксикацию. В следующий раз все повторилось через полгода, но и тогда ни моим родителям, ни мне самому не пришло в голову, что вся эта ерунда может превратиться в огромную проблему. Я учился в школе, и по мере усложнения предметов и заданий уроки требовали все большего умственного напряжения. Приступы сделались чаще, примерно каждые два-три месяца, и тут уж пришлось обратиться в клинику, где нам объяснили, что мы имеем дело, вероятнее всего, с мигренью. Но и утешили: как правило, с окончанием пубертатного периода, когда гормональный статус становится устойчивым, приступы делаются реже, протекают легче, а зачастую и вовсе прекращаются навсегда. Мы поверили и обрели надежду: всего несколько лет нужно потерпеть, зато потом этих мучений больше не будет. Ведь доктор сказал: как правило. То есть в среднем. То есть чаще всего.

И снова мне не повезло: я не вписался в правило. Годы шли, мне уже исполнилось 16, потом 17, 18, а приступы, настигавшие меня с регулярностью раз в четыре-пять недель, становились только тяжелее. Первым предвестником было посверкивание на периферии зрения, приступ развивался быстро, и до первого позыва к рвоте у меня было минут 20–30, за которые мне следовало убраться как можно дальше из публичного места, с глаз одноклассников или приятелей. Однажды случилось так, что вовремя скрыться мне не удалось: предвестник настиг меня в разгар вечеринки, во время танца с девчонкой, которая мне ужасно нравилась и которая уже дала мне понять, что в моей машине после вечеринки нам будет чем заняться. В глазах сверкало, я понимал, к чему дело идет, но уйти просто так, без всяких объяснений, не мог. Ни хозяин вечеринки, ни моя пассия меня не поняли бы и не простили. Я попытался проблеять хоть что-нибудь в собственное оправдание, но с ужасом понял, что несу какую-то ахинею и путаю слова… Удрать красиво мне не удалось, меня рвало прямо посреди комнаты, заполненной нарядно одетыми девочками и изрядно подвыпившими парнями. Не буду живописать всю картину насмешек и издевательств, которым я подвергся, пусть ваше воображение само дополнит недостающие детали. Могу только сказать, что главной темой сказанного были утверждения, что я обос…лся от страха перед первым сексом с девчонкой и что я слабак и меня рвет от одного бокала пива. Это было самое приличное из услышанного, все прочее оказалось намного хуже.