Константин Соловьёв - Геносказка (сборник)

• Название: Геносказка (сборник)
• Автор: Константин Соловьёв
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-9922-2261-6

Не все сказки можно рассказывать детям. Например, сказку про одно далекое-далекое королевство, в котором однажды потеряли то, что терять ни в коем случае нельзя было – человеческий геном. С тех пор люди там только именуются людьми, а на вид – истые чудовища. У кого жабьи лапы, у кого и вовсе щупальца вместо рук… Впрочем, есть в этой сказке и волшебство, только мало кто хочет испытать его на себе. Потому что волшебство творят геноведьмы, создания крайне опасные, злобные и давно утерявшие свою человеческую сущность. Именно они превращают принцев в лягушек, обрекают на вечный сон принцесс, вселяют жизнь в деревянных кукол и занимаются прочими вещами, столь же опасными, сколь и жуткими.

Гензелю и Гретель, главным героям этой недетской сказки, с геномагией приходится сталкиваться на каждом шагу. Их ждут отравленные нейротоксинами яблоки и зачарованные принцессы, живущие на крыше любители варенья и двери за фальшивым камином, русалки, отдавшие голос ради встречи с возлюбленным, и смертельно опасные девочки с голубыми волосами… Брату с сестрой постоянно придется держаться настороже, чтобы выжить, но это неудивительно. В мире генетической магии, как известно, не бывает добрых сказок…

---

Геноведьма внезапно погладила Гензеля между лопатками. Не ласково, не страстно, не грубо, а механически, небрежно, как гладят набитое опилками чучело старого домашнего животного. Ее прикосновение не было прикосновением живого человека. Лишь его имитацией. Как и ее лицо, ее тело, ее голос. Все – имитация, понял он. Тщательная, кропотливая, сложная имитация. Геноведьма воссоздала свое тело, как предмет искусства, слепо копируя то, что ей казалось необходимым. Но даже слепой скульптор вкладывает в свои творения душу. Телесная же оболочка геноведьмы так и осталась бездушной и холодной. Тщательная имитация, не хранящая внутри человеческой искры.

– …Я вонзила иглу в пухлую детскую попку и сказала: «Принцесса умрет, не дожив до своего шестнадцатилетия! Ее погубит веретено деления, о котором я вас предупреждала. Но я позволила себе преподнести ей особый подарок… Ваша дочь умрет. Но не просто испустит дух, чтобы вы смогли положить ее в золоченый ящик, закопать и вздохнуть с облегчением. Умрет лишь ее мозг. Генетическая инфекция выест его изнутри, превратив в сгнивший орех. Нейроны обратятся в труху, сознание растает без следа. Но ее тело… Ее тело останется в порядке. Вы ведь так чтите форму, ваше величество, так заботитесь о фенотипе, не обращая внимания на то, что внутри! Принцесса не утратит своей красоты после смерти. Она будет прекрасна, розовощека и голубоглаза. По ее венам будет бежать свежая кровь, легкие будут работать, сердце – биться. Но внутри… Внутри она будет мертва. Я оставлю вам лишь оболочку. Красивую куклу, которая никогда не откроет глаз. Пустое тело, из которого навек ушел разум. Мертвый мозг в живом и прекрасном теле. Живой памятник покойнику. Вот мой подарок вам. Мертвая, хоть и дышащая, принцесса станет тем проклятием, которое повиснет на вас. Вы не сможете убить ее – у вас не поднимется рука повредить ее псевдоживую оболочку. Вы не сможете вылечить ее – невозможно вылечить то, что было уничтожено. Вы будете обречены годами смотреть в ее пустые глаза, понимая, что ваша дочь и мертва, и жива одновременно. Вот мой дар! Как он вам?..»

Чудовище, понял он. И что самое страшное, не кровожадное чудовище, пышущее злобой, ненавистью ко всему живому, терзаемое голодом. Чудовище иного рода – безразличное, хладнокровное и равнодушное. В когтях которого ощущаешь себя даже не жертвой, а вырванной из тела крохотной трепещущей клеткой, зажатой в холодном металлическом пинцете…

Сделав еще несколько сложных пассов над обнаженной раной, служившей одним из центров управления живым домом, геноведьма легко поправила Гензеля на плече и продолжила путь.

– Из королевства, конечно, пришлось бежать. – Прикосновением изящной руки она отворила очередную дверь-перепонку. – Как ты понимаешь, после всего, что случилось, мне сложно было бы найти там контракты. Пришлось сменить много королевств. От тех, где геноведьм сжигали на площадях, до тех, где о них даже не слыхали. Мир велик, милый Гензель… Сбережений у меня не имелось, а генетические исследования – удовольствие не из дешевых, так что пришлось мне вспомнить ремесло странствующей геноведьмы. Но с тех пор я уже не повторяла прошлых ошибок. Не позволяла гнилым росткам того, что вы называете человечностью, проникнуть в сознание и заразить его. И это самым лучшим образом сказалось на эффективности. Гораздо проще работать, зная, что человек – это не священный сосуд, а груда плоти, в которой сидит самовлюбленный, трусливый и жадный паразит, именуемый человеческим разумом. Больше меня ничто не сдерживало. Я шла тропой истинной геномагии, и то, что она все дальше уводила меня от шумных городов и обитающих в них организмов, уже не казалось мне странным. В какой-то момент вслед мне стали сыпаться одни лишь проклятия. Люди по своему устройству примитивны, но всякий примитивный разум имеет защитные инстинкты, в первую очередь – инстинкт родства, позволяющий отличить близкую форму жизни от чужеродной и, следовательно, опасной. Ксенофобия – очередной бессмысленный и извращенный инструмент вашего сознания. Во мне стали ощущать чужую, где бы я ни оказалась, и в какой-то момент пришлось оставить практику. Но меня это не огорчало. Я поселилась здесь, в глуши, подальше от копошащейся и бурлящей биомассы, молящейся на свой генокод. И знаешь, ничуть об этом не жалею. Единственный недостаток – очень уж редко здесь оказываются молодые, полные живой горячей крови квартероны…

Страх вновь навалился на Гензеля с такой силой, что, казалось, парализовал бы все мышцы надежнее любого яда. Геноведьма мягко улыбнулась, словно какими-то замаскированными рецепторами уловила его страх. Изысканный и сладкий детский страх, пьянящий, как хорошее вино…

– Да, с юными квартеронами сложнее всего, – произнесла она задумчиво. – Редко кто в наше время отпускает детей погулять в Железном лесу. Мне пришлось заключить со здешними обитателями определенный договор. Не удивляйся так, мальчишка, мы, геноведьмы, способны договориться с любой живой материей, пусть даже столь искаженной и изувеченной, как здешние обитатели. Я подкармливаю Железный лес тем, что ему надо. Кусочки генокода, искусственно синтезированные пептидные гормоны, моторные белки, цитокины… У него изощренные вкусы, но в моих возможностях дать ему многое необходимое. Взамен я получаю вас. Маленьких квартеронов со сладким мясом и горячей кровью. Ярнвид – мои охотничьи угодья. Мои живые силки, неуклонно сгоняющие всю неиспорченную живность к моему порогу.

Еще одна гладкая мышца мгновенно раскрылась перед ними, отчего в кишке-коридоре возник порыв сквозняка, донесший до Гензеля множество новых запахов на волне неприятно теплого воздуха. Здесь пахло… Он никогда не мог бы сказать чем. Вроде и кислым, и соленым, и сладким одновременно. Отдавало сразу и едким запахом раздавленного жука, и древесным соком, и кишечными газами, и свежевымытыми волосами… Запахов было слишком много, чтобы человеческий нос смог разобрать их, к тому же сплетались они между собой так густо, что порождали единый удушающий аромат, названия которому Гензель не смог бы дать. Единственное, что их роднило, – все они казались на удивление естественными. Здесь не было запаха озона, который обычно царит на фабриках с плохой изоляцией. И не было запаха металла, оставляющего кислинку на языке.

Чем именно пахнет, Гензель сообразил только тогда, когда геноведьма легко положила его на выступивший из пола мышечный бугор из гладких влажных волокон. Пахло жизнью. Жизнью в сотне ее проявлений, иногда самых невозможных и несочетаемых. Гноем, свежей младенческой кожей, ушной серой, потом, жженой костью, несвежим дыханием…

16

Это и в самом деле было сердцем живого дома.

Гензель ожидал увидеть сложные механизмы, плюющиеся искрами и деловито жужжащие, но ничего подобного в этой комнате не оказалось. Большая, раздутая, похожая на розовый кожистый пузырь, исчерченная сотнями пульсирующих вен, она была заполнена совсем другими вещами. Наверно, все это были органы. Если так, Гензелю не были известны их названия, как и их предназначение. Единственное, что он мог определенно сказать, – все они были живыми и функционирующими.

Из органических стен выдавались куски плоти, похожие на правильной формы опухоли размером с добрый бочонок. Они ритмично сокращались, пропуская через себя кровь, а некоторые даже едва слышно шипели. Они выглядели безобидными, по крайней мере, ни один из этих живых агрегатов не имел зубов или когтей, но – может, здешний запах тому виной – Гензель вдруг ощутил исходящую от них смертельную опасность. Это было не сердце дома, это был его желудок. Место, где разумные существа прекращают свое существование, превращаясь в питательные субстанции и препарированные образцы. И он уже был в этом желудке, отрезанный от внешнего мира.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.