Майкл Флетчер - Без надежды на искупление

• Название: Без надежды на искупление
• Автор: Майкл Флетчер
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-092792-0

Это мир, в котором разум влияет на реальность, в котором вера определяет законы физики. Но нет веры сильнее той, что дает безумие, и здесь наиболее могущественны те, кто безумен больше прочих. Это мир, в котором умершие подчиняются на том свете своему убийце. Это мир, в котором верой можно сотворить бога. Ведь если люди считают кого-то всемогущим, после смерти он им станет (по крайней мере, так гласят предания) и будет безраздельно служить тому, от чьей руки пал. И когда банда странствующих наемников похищает у главы церкви мальчика, предназначенного на роль бога, начинается настоящая охота, из которой далеко не все выйдут живыми.

---

– Вы должны понять, – сказал Кёниг, показывая доппелям и отражениям глаз Приятия, – теперь он ваш враг. Он будет строить козни против меня, чтобы отомстить, но вы должны понимать, что в первую очередь он уничтожит вас обоих.

Глава 11

Горячечному сознанию мерещатся чудовища. Чудовища появляются в реальности.

Хассебранды мечтают об огне. Вспыхивает огонь.

Гефаргайсты мечтают о том, чтобы им поклонялись. У них находятся почитатели.

Все человечество страшится смерти. Существует Послесмертие.

Мы боимся ответственности и поклоняемся богам. И боги существуют.

И творения – они, а мы – творцы.

Объединившись ради общей цели, мы становимся самой могущественной силой, мы превосходим все наши творения.

Кайль Цвишен, основатель Геборене Дамонен

Берега речки Флюссранд соединял простой каменный мост, много сотен лет назад сложенный из булыжников размером примерно с человеческий череп, скрепленных в единое целое цементным раствором. Ширина моста позволяла двум всадникам пройти бок о бок, не задевая друг друга, и оставалось еще немного свободного места. Въехав на верхнюю точку горбатого моста, Бедект остановился, пораженно разглядывая внезапно сменившиеся декорации. Если Готлос выглядел так, как будто его основной экспорт – навоз и камни, то на той стороне реки, в теократическом городе Зельбстхасе, до самого горизонта шли холмы, покрытые сочной зеленью. Пусть его сознание и затуманено, потому что носовые пазухи забиты, а внутри черепа все пульсировало, но Бедект ясно понял: границы городов-государств, возможно, просто абстракция, порожденная человеческими заблуждениями, но все же убеждения масс обладают действительно огромной силой. Вихтиху и Штелен, которые ехали вслед за ним, постоянно пререкаясь, пришлось резко осадить коней, когда он остановился.

– А Бедект еще говорит, что не обладает душой художника, – пошутил Вихтих, обращаясь к Штелен. – И ведь сидит же теперь и любуется видом. Я же говорил тебе, что старик весьма сентиментален.

– Да не любуется он видом, – отозвалась Штелен, – он вот-вот свалится с лошади. Я же слышу, как он хрипит весь день.

– Да, мне тоже показалось, что он сегодня выглядит хуже, – согласился Вихтих.

– У него легкие наполняются жидкостью.

– А голос такой, как будто вся голова наполнена соплями.

– Нужно было ему остаться в Готлосе, – вздохнула Штелен. – Эта болезнь его прикончит.

– А я заберу его сапоги.

– Идиот.

– А ты все равно воровка.

Бедект, изо всех сил стараясь не обращать внимания на своих товарищей, потер обрубок кисти левой руки. Он с сожалением вспоминал обручальное кольцо: его ему недоставало больше, чем жены или утраченных пальцев. Оно напоминало ему о многом: о любви, чувстве единения, надежде и вере в то, что впереди, возможно, ждет будущее, ради которого стоит жить. Кольцо также служило постоянным напоминанием о его глупости. Так что, возможно, он не так уж сильно жалел о нем.

Чувствовал Бедект себя ужасно. Все болело, каждый сустав, каждая косточка и каждая мышца. От препирательств этой парочки, которые ему постоянно приходилось слушать, настроение у него становилось еще хуже.

Он повернулся и посмотрел через плечо на Вихтиха и Штелен. За их спинами он увидел казармы Готлоса, приземистое и некрасивое каменное здание, возведенное примерно тогда же, что и мост, но гораздо хуже сохранившееся. На стенах были пятна болезненно-желтого цвета, окна закоптились от дыма.

Стоявшие на вершине стены казармы два стражника смотрели на троих всадников на мосту, но не приветствовали их и не пытались им угрожать. Люди, покидающие Готлос, не представляли для них интереса.

Бедект откашлялся, сплюнул густой солоноватый сгусток в реку и понаблюдал, как красновато-бурый плевок уплывает, кружась в воде. В груди у него болело, а когда он кашлял, ему каждый раз казалось, будто внутри что-то обрывается. Внутри черепа у него стучало, горло горело так, как будто он наглотался пчел и теперь они его там жалили.

– Я не любуюсь видом, – прохрипел Бедект. – Я думаю, да и вам также не мешало бы иногда подумать, и нахожу, что меня беспокоит то, что я здесь вижу.

Вихтих изобразил оскорбленный вид, а у Штелен свирепо расправились ноздри. Оба посмотрели на открывавшийся за спиной Бедекта вид теократического государства Зельбстхас, а затем повернулись и глянули на Готлос.

Если в Зельбстхасе глаз радовали зеленые холмы, мощные деревья, гордыми кронами устремившиеся в небо, и дорога, гладко вымощенная булыжником, в Готлосе все было наоборот. Позади них простиралась неопрятного вида равнина. На низкорослых деревьях трепыхались немногочисленные листочки, а дорога была просто вытоптанной и кое-как расчищенной тропой.

– Ну да, Готлос – куча дерьма, – сказал Вихтих. – Это мы и так знаем. Если бы земля на южном берегу Флюссранда была так же хороша, как и на северном, Зельбстхас бы его захватил. Готлос сохранил свою независимость как город-государство только потому, что никто на него не польстился. Боги, ты стал боязлив, старый скотоложник.

– Дело в том, что с возрастом, – сказал Бедект, – начинаешь замечать, что некоторые вещи изменились. Я здесь уже бывал, лет двадцать назад, пожалуй. В Зельбстхасе правили теократы, но во всем остальном он не сильно отличался от Готлоса. Не до такой степени, как сейчас, конечно же. – Своей изувеченной рукой Бедект указал на северный берег реки. – Мы сейчас видим край, который стал таким, как он есть, благодаря вере его жителей. Жители Зельбстхаса начали иначе думать о самих себе. Они больше не считают, что живут в жалком городе-государстве, которому едва удается как-то выжить. Нет, они знают, что добились успеха, и осознают собственную значимость. Так изменить людей мог только могущественный гефаргайст – очень могущественный. Хотелось бы мне знать, что мы станем делать, когда попадем в столицу. Мы можем оказаться не в своей тарелке, и нам будет не по силам то, что мы задумали.

– Не в своей тарелке? – пораженно переспросил Вихтих, как будто уже одна мысль о том, что ему что-то может оказаться не по плечу, была просто смехотворна. Глаза у него округлились. – Подожди-ка, ты что, решил пойти на попятный?! Ты хочешь поджать хвост и дать деру из-за какой-то зеленой травки и миленьких холмов. Вот проклятье. Я-то думал, что сумасшедший здесь я.

На лице Штелен читалось сомнение.

– Двадцать лет назад – это очень давно.

– Правда, – усталым тоном согласился Бедект, – но тридцать лет назад о них никто не слышал, а двадцать лет назад их считали просто сумасшедшими, захватившими власть в никому не известном городе-государстве. А теперь их все знают, и их страна стала совершенно не такой, как прежде.

– Ты стараешься наговорить всякой всячины, чтобы спасти свою задницу, – сказал Вихтих. – Бывает, что плодородные земли оставляют незасеянными, а бывает, что на пересохшей почве снова начинает все расти. Везде и всегда такое случается.

– Дело не только в этих зеленых холмах. – Бедект пожалел, что им не попадается что-нибудь более убедительно подкреплявшее его точку зрения, потому что в словах Вихтиха была доля истины. – Если Ванфор узнают о плане Геборене, они сочтут это поводом для священной войны. Та жрица в Унбраухбаре совсем не умела хранить секретов.

– Так что, мы, возможно, ввязались в священную войну между двумя безумными религиями? – спросила Штелен. Похоже, эта мысль ее не обеспокоила, а приятно взволновала.

– Может быть, – ответил Бедект. – Нужно действовать потихоньку.

Вихтих сидел в седле прямо, из-за широких плеч торчали рукояти мечей, – все мелкие детали складывались в безупречный образ красивого героя. Взглядом серых глаз окинул он холмы Зельбстхаса. Ветер трепал его короткие рыжевато-русые волосы.

– Хреновы религии.

– Как всегда, глубокомысленно, и сказано в красивой позе. – Бедект улыбнулся Вихтиху. Получилась усталая гримаса со сломанными зубами. – Только не ляпни такого, когда будем в столице. А то нас разорвет на части толпа еще до того, как мы доберемся до ребенка.

– Если мы еще не передумали хватать того ребенка, – отметил Вихтих. – Нам уже давно не подворачивалось такой возможности, как эта; подобная работенка может принести нам неплохую выручку. После этого я, наверное, отойду от дел и снова стану поэтом. – Он наморщил лоб, будто погрузившись в глубокие раздумья. – Я был в Траурихе самым знаменитым поэтом, но потом мне все наскучило, и я уехал. Меня всегда тянуло вернуться.

– Ты это говоришь каждый раз, когда для нас находится работа, – проворчала Штелен. – Но ни одного твоего стихотворения я не слыхала.

– Клептик из Мюлль Лох, знавал я такую, страшась и желая огромного…

– Мне припоминается, что в Траурихе ты был скорее алкоголиком и частенько думал о том, чтобы покончить с собой, – прервал его Бедект. Он также припомнил, что жена выставила Вихтиха из дома как раз перед тем, как Бедект с ним познакомился.