Эрин Уатт - Расколотое королевство

• Название: Расколотое королевство
• Автор: Эрин Уатт
• Жанр: Любовный роман
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-111226-4

С тех пор как Хартли Райт узнала Истона Ройала, ее жизнь встала с ног на голову: сплетники шепчутся о ней на каждом углу, враги плетут интриги, число завистников растет день ото дня. Поэтому когда после аварии девушка теряет память, она решает, что не может доверять никому, даже Истону, который обещал защищать и оберегать ее. Не помня собственного прошлого, но доверяя собственной интуиции, Хартли решает держаться подальше от парня с дурной репутацией, который разрушает все, к чему прикасается. Она должна начать все с чистого листа. Истон не может без Хартли. Ему жизненно необходимо, чтобы она все вспомнила. На что решится привыкший получать от жизни все Ройал, чтобы вернуть себе расположение Хартли, которая решила все забыть?

---

– Привет, Спящая красавица, – я поглаживаю ее руку большим пальцем. – Если тебе так сильно не хотелось в школу, сказала бы мне. Мы могли бы просто прогулять уроки или подделать справку от врача.

Хартли не шевелится. Я поднимаю глаза на монитор над ее головой, сам не зная, что хочу там увидеть. Аппарат издает ровный сигнал. Ее палата не такая пугающая, как палата Себа. Он лежит в кислородной маске, а звук прибора, поддерживающего его дыхание, леденит душу похлеще музыкального сопровождения в фильмах ужасов.

Мне нужно, чтобы Хартли очнулась и взяла меня за руку. Я провожу свободной ладонью по лицу и заставляю себя настроиться на позитивный лад.

– Знаешь, пока ты не появилась, я хотел пропустить этот последний учебный год. Но теперь рад, что так и не решился. Нам будет весело. Поедем в Сен-Тропе на День благодарения. Здесь становится все холоднее, и я уже устал носить пальто и теплые ботинки. А на Рождество поехали в Андерматт в Альпах. Но если ты катаешься на лыжах, можно остановиться в Вербье. Там просто офигенные высокие склоны, хотя, может, тебе больше понравится Санкт-Мориц? – Я смутно припоминаю, как некоторые девчонки из «Астора» только и болтали о том, какой там классный шопинг.

Хартли не отвечает. Вдруг ей вообще не нравятся лыжи? Тут меня осеняет, что мы едва ли успели узнать друг друга до аварии. Я почти ничего не знаю о ней.

– Или можем поехать в Рио. У них потрясные новогодние вечеринки. Паш ездил туда пару лет назад и сказал, что там было не меньше двух миллионов человек.

Ну да. С ее-то травмой головы ей вообще может быть не до вечеринок. Блин, Ист, иногда ты такой тупица!

– Или давай лучше останемся здесь. Сделаем ремонт в твоей квартире. А может, найдем новое место для тебя и твоей сестры Дилан, если тебе удастся уговорить ее жить с тобой. Как тебе план, нравится?

Но даже ее веки остаются неподвижными. Внутри разрастается страх. Себ и Хартли, оба без сознания – это выше моих сил. Так нечестно. Рука, которой я держу ладонь Хартли, начинает дрожать. Такое ощущение, словно я стою на краю обрыва, который вдруг начинает обрушаться. Бездна зовет меня, обещая мирный покой во тьме, если я упаду в нее.

Опустив голову, я кусаю ворот своей футболки, пытаясь взять эмоции под контроль. Я отлично понимаю отчаяние и безнадежность Сойера. Хартли появилась в моей жизни в тот самый момент, когда я находился в глубочайшей депрессии, и заставила меня смеяться, заставила подумать, что за всеми этими пьянками, тусовками и беспорядочным сексом есть будущее. А сейчас ее свет потух.

С ней все будет хорошо. Соберись, парень. Слезы в футболку ни черта не изменят.

Я делаю глубокий вдох и подношу ее руку к своим губам.

– Ты скоро поправишься, детка. – Я говорю эти слова главным образом для того, чтобы успокоить самого себя. – Ты скоро поправишься, Харт.

Она должна поправиться – ради себя и ради меня.

Глава 4

Хартли

Сердце. Сердце. Это слово все время крутится в моей голове. Что-то насчет моего сердца. Нет. Харт[2]. Хартли!

Распахнув глаза, я хрипло говорю:

– Хартли. Меня зовут Хартли Райт.

– Золотая звездочка прекрасной пациентке в синем, – произносит знакомый голос.

Я поворачиваю голову на бок и смотрю на доктора. Мы улыбаемся друг другу – я, потому что он здесь, как и обещал, а он, потому что его пациентка очнулась и назвала свое имя.

Передо мной появляется стакан с водой с трубочкой, который подносит Сьюзен (так написано на бейджике): кругленькая медсестра, чей затылок едва достает до нагрудного кармана доктора.

– Спасибо, – благодарю я, и на этот раз бумажный стаканчик не убирают от меня почти сразу, позволяя высосать воду до последней капли. Сьюзен поднимает изголовье моей кровати, механизм жужжит.

– Ты знаешь, где находишься? – спрашивает док и светит фонариком мне в глаза. На его бейджике написано: «Дж. Джоши».

– В больнице. – Мой ответ – всего лишь догадка, но присутствие доктора и медсестры, а также отвратительная синяя рубашка в розовый цветочек вселяют в меня уверенность в том, что я права.

– В какой именно?

– А в Бэйвью их несколько? – Здорово. Я даже знаю, где я. Откидываюсь назад, чтобы устроиться покомфортнее. Теперь понятны мои провалы в памяти, когда я очнулась в первый раз. Видимо, у меня были серьезные травмы, раз мне потребовалась госпитализация, и, наверное, из-за них я не понимала, что происходит.

Доктор постучал кулаком по деревянному изножью кровати.

– Два из трех – это не так уж и плохо.

– Что случилось? – Я уже задавала этот вопрос? Кажется, да, но, видимо, ответа в тот раз не получила. По крайней мере, на ум ничего не приходит. Когда я закрываю глаза и пытаюсь вспомнить, как сюда попала, передо мной лишь черная пустота. У меня болит все тело, так что, похоже, повреждения серьезные. Меня сбил грузовик? Я выпала из окна второго этажа? Или покупала продукты и меня сильно ударили по голове?

– Ты попала в дорожно-транспортное происшествие, – говорит доктор. – Твои физические травмы заживают прекрасно, но вот судя по тому, что ты говорила, когда приходила в сознание до этого, у тебя ретроградная потеря памяти, вызванная травмой, которую ты получила, когда упала в больнице.

– Погодите, что? – Он только что вывалил на меня столько всего!

– У тебя потеря памяти из-за…

– В смысле амнезия? – перебиваю я его. – Это по-настоящему?

– По-настоящему, – соглашается док Джоши с едва заметной улыбкой.

– И что это значит?

– Если в двух словах, то все твои сформировавшиеся воспоминания типа первого дня в детском саду, первого поцелуя или крупной ссоры со своим парнем, вероятно, к тебе вернутся.

У меня открывается рот. Он шутит, не иначе.

– Значит, моя память может ко мне никогда не вернуться? Такое возможно?

Я оглядываюсь вокруг в поисках камеры, ожидая, что сейчас кто-то выпрыгнет и заорет: «Сюрприз!» Но ничего подобного, конечно же, не происходит. В палате нет никого, кроме Сьюзен, доктора и меня.

– Возможно, но ты молодая, так что едва ли все будет настолько серьезно.

Я останавливаю свой взгляд на докторе Джоши.

– Настолько серьезно? – В моем голосе начинают звучать истерические нотки. – Я же ничего не помню!

– Это тебе сейчас так кажется, но на самом деле ты помнишь многое. Судя по тому, что мы наблюдали – когда ты спала и сейчас, пока мы с тобой разговариваем, – похоже, у тебя сохранилась процедурная память. Это моторные навыки и все то, чему ты научилась в своем развитии, типа способности говорить. О некоторых своих способностях ты не узнаешь, пока не попробуешь. Например, ты не представляешь, что умеешь кататься на велосипеде, но лишь до тех пор, пока не сядешь на него. Но что самое важное, через пару недель отдыха и курса восстановления ты будешь в полном порядке.

– В полном порядке? – пустым голосом повторяю я. Как я могу быть в полном порядке, когда мои воспоминания пропали?

– Да. И не зацикливайся на плохом. – Он записывает что-то в карту и отдает ее сестре Сьюзен. – А сейчас я расскажу о самом сложном, что ждет тебя в процессе восстановления.

– Это хорошо, что я лежу, раз потеря памяти еще не самое страшное.

Док Джоши улыбается.

– Видишь, зато ты не потеряла чувство юмора. – Но его улыбка тут же угасает, а лицо становится серьезным. – Очень вероятно, что твои автобиографические воспоминания вернутся к тебе. Однако не делай поспешных выводов, когда будешь общаться с людьми. Их воспоминания о тех или иных событиях отличаются от твоих. Ты меня понимаешь?

– Не очень.

Это правда. Я мало понимаю, как могу помнить свое имя, но не иметь ни малейшего понятия о том, что случилось со мной? Почему я помню, что это больница, а трубка в моей руке – капельница, или что гармонический ряд – это сумма бесконечного количества членов, но не свой первый поцелуй?

Доктор стучит по поручню кровати, чтобы привлечь мое внимание.

– Я доктор? – спрашивает он.

– Да.

– Почему?

– Потому что вы одеты в медицинский халат. И у вас эта штука, – стетоскоп, услужливо подсказывает мне мое сознание, – на шее, и говорите вы как доктор.

– А если бы мой халат и стетоскоп были на Сьюзен, не решила бы ты, что доктор она?

Наклонив голову, я смотрю на медсестру. Сьюзен улыбается и прижимает ладони к лицу. Я мысленно надеваю на нее халат и стетоскоп и вижу ее в точности, как он описал – доктором.

– Видишь ли, истина – понятие переменное и зависит от суждений того или иного индивида. Если бы ты увидела Сьюзен в коридоре, то могла бы сказать, что видела доктора, хотя на самом деле это одна из наших самых опытных медсестер. Воспоминание твоей матери о том, как ты одолжила платье у своей сестры, которое та тебе пообещала, будет отличаться от воспоминания об этом событии этой же сестры. Если ты поссорилась со своим парнем, его представление о том, кто виноват, будет не таким, как у тебя. Я посоветовал членам твоей семьи и друзьям не говорить с тобой о твоем прошлом до тех пор, пока не будет подтверждено, что ты полностью утратила эти воспоминания. Я напишу тебе записку в школу, а ты, в свою очередь, должна будешь предупредить об этом своих одноклассников. Их рассказы о прошлом могут изменить твои воспоминания или даже заменить их.