Ренсом Риггз - Карта дней

• Название: Карта дней
• Автор: Ренсом Риггз
• Жанр: Городское фэнтези
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-111537-1

Справившись с чудовищной опасностью, едва не уничтожившей весь странный мир, Джейкоб Портман возвращается туда, откуда началась его история, – домой, во Флориду. Но теперь он не один, с ним мисс Сапсан, Эмма и другие его странные друзья, которые изо всех сил стараются вписаться в современную жизнь. Но беззаботные дни с походами на пляж и уроками нормальности продлятся недолго. Джейкоб получает опасное наследство и понимает, как много странного было в его жизни еще до того, как он вошел во временную петлю мисс Сапсан. Теперь ставки поднялись выше: судьба забрасывает Джейкоба и его друзей на дикие просторы странного мира Америки – мира без имбрин и почти без правил… Вернее, со своими особыми правилами, о которых наши герои не имеют ни малейшего представления. Перед вами новая великолепная глава из истории странных детей мисс Сапсан, полная новых чудес и опасностей. Иллюстрациями к этому удивительному приключению в Америке разных эпох, как и к предыдущим книгам серии, служат причудливые и жутковатые винтажные фотографии, но в этой книге впервые использованы не только черно-белые, но и цветные снимки.

---

Мисс Сапсан повернулась и одарила меня улыбкой.

– Мистер Портман, вы согласны занять эту должность?

– Я? – перепугался я. – Вообще-то, я не эксперт по нормальности, если честно. Именно поэтому мне так хорошо с вами, ребята.

– Мисс Эс права, – сказала Эмма. – Ты просто идеально подходишь для этой работы. Ты всю жизнь прожил здесь и вырос, думая, что ты нормальный, тогда как на самом деле ты – один из нас.

– Ну, ближайшую пару недель я планировал провести в комнате с мягкими стенами… – я почесал затылок. – Но эти планы уже отменились, так что мне, наверное, удастся научить вас паре штук.

– Уроки нормальности! – воскликнула Оливия. – Какая прелесть!

– Тут учить-то почти нечему, – пожал плечами я. – С чего начать?

– Отложим до утра, – распорядилась мисс Сапсан. – Уже поздно, а нам всем еще нужно найти себе место для ночлега.

Она была совершенно права. Уже близилась полночь, а мои друзья начали день двадцать три часа (и сто тридцать с чем-то лет) назад в Дьявольском Акре. Мы все и правда устали. Я устроил всех на ночь – в гостевых спальнях, на кушетках, на куче одеял в чулане для швабр – персонально для Еноха, который предпочитал, чтобы его место для сна было как можно более темным и похожим на гнездо. Родительскую кровать я предложил мисс Сапсан, раз уж им она все равно сегодня не понадобится, но директриса отказалась.

– Я ценю ваше предложение, мистер Портман, но пусть эту кровать разделят Бронвин и мисс Блум. Я сегодня буду дежурить.

Она одарила меня всезнающим взглядом, намекавшим, что следить она будет не только за домом. Я чуть глаза не закатил. «Можете не беспокоиться, мы с Эммой никуда не торопимся», – так и вертелось у меня на языке. Ее-то это каким боком касается? Признаться, я так рассердился, что стоило ей выйти за порог, чтобы найти Оливию и Клэр и загнать их в постель, как я помчался за Эммой.

– Хочешь посмотреть мою комнату? – спросил я.

– Ну, конечно! – сейчас же ответила она.

Мы выскользнули в коридор и двинулись вверх по лестнице.

Откуда-то из гостевых спален плыл голос мисс Сапсан: она пела тихую и печальную колыбельную. Как и все странные колыбельные, она была длинной и горестной – эта представляла собой сагу о девочке, единственными друзьями которой были призраки. Это означало, что у нас есть по меньшей мере несколько минут, пока мисс Эс не отправится на поиски Эммы.

– У меня тут страшный бардак, – предупредил я гостью.

– Я спала в общей спальне с двумя дюжинами девочек, – отважно возразила она. – Меня не так-то легко удивить.

Мы кинулись вверх по лестнице и дальше, ко мне. Я щелкнул выключателем. У Эммы отвалилась челюсть.

– Это что такое?

– А, – сказал я. – Ну да.

Наверное, это была ошибка. На объяснение, «что это такое», как раз уйдет то немногое время, что осталось у нас на поцелуи. Дело в том, что я собирал… нет, не барахло. Я собирал коллекции. И у меня их было очень много. Книжные полки занимали все стены, а коллекции занимали все книжные полки. Барахольщиком я бы себя не назвал – и скопидомом тоже, – но собирание всяких вещей помогало мне справиться с одиночеством еще в детстве. Когда твоему лучшему другу семьдесят пять и он твой дедушка, поневоле привыкаешь заниматься тем же, чем занимаются дедушки. У нас это были гаражные распродажи – каждую субботу, по утрам. (Дедушка Портман, конечно, был героем войны и охотником на пустóт, но мало что в жизни вдохновляло его так, как возможность от души поторговаться.) На каждой распродаже мне позволялось выбрать себе одну вещь стоимостью меньше пятидесяти центов. Умножьте это на несколько распродаж за уик-энд, и поймете, каким образом мне примерно за десять лет удалось скопить дикое количество старых пластинок, грошовых детективов с глупыми обложками, бейсбольных карточек (хотя бейсбол как спорт мне был совершенно не интересен), журналов с комиксами и всяких прочих штук, с объективной точки зрения представлявших собой мусор, но, тем не менее, аккуратно расставленных на полках, словно какие-то сокровища. Родители часто просили меня проредить коллекции и выкинуть большую часть барахла на помойку, и я даже предпринял несколько вялых попыток, но далеко не продвинулся. Весь остальной дом был такой большой, современный и безликий, что у меня развилось что-то вроде фобии пустых пространств. Поэтому единственную комнату, над которой у меня была хоть какая-то власть, я набивал до отказа. Кстати, не считая переполненных полок, одна стена в ней от пола до потолка была оклеена картами, а другая – старыми пластинками прямо в конвертах.

– Ух ты! Здесь явно любят музыку!

Эмма подошла к стене – как раз к той, которая была покрыта пластинками, словно рыба – чешуей. Мне как-то вдруг сразу разонравился этот эксцентричный декор.

– А где ее не любят? – буркнул я.

– Но не каждый же оклеивает музыкой стены!

– Я в основном люблю всякое старье.

– Я тоже! – отозвалась она. – Мне не нравятся эти новые группы с громкими гитарами и длинными волосами.

Она посмотрела на «Битлз» и сморщила нос.

– Эта вышла… сколько-сколько? Пятьдесят лет назад?

– Ну да, я же говорю: старье. Но ты никогда не говорила, что так уж любишь музыку.

Она прошлась вдоль стены, ведя рукой по конвертам, внимательно разглядывая обложки.

– Я столько о тебе не знаю… но хочу узнать.

– Понимаю, о чем ты, – сказал я. – Мы в чем-то очень хорошо друг друга знаем, а в чем-то – как будто только что познакомились.

– Вообще-то мы были очень заняты, – усмехнулась она. – Пытались не погибнуть, спасали имбрин и все такое. Зато сейчас у нас появилось время для себя.

У нас есть время… Всякий раз при этих словах электрический разряд новых возможностей кольцами расходился у меня в груди.

– Поставь мне что-нибудь, – Эмма кивнула на стену. – Любую, какая тебе больше нравится.

– Даже не знаю, есть ли у меня любимая, – с сомнением протянул я. – Их так много…

– Я хочу потанцевать с тобой. Поставь ту, под которую хорошо танцевать.

Она улыбнулась и стала дальше рассматривать комнату. Я подумал немного, потом взял «Harvest Moon» Нила Янга. Вынул из конверта, поставил на вертушку и аккуратно поместил иголку в бороздку между третьей и четвертой песней. Раздался теплый треск, и заиграл заглавный трек альбома, такой томительный и нежный. Я надеялся, что Эмма придет ко мне, на середину комнаты, где я немного раскидал вещи, чтобы можно было потанцевать, но она вместо этого подошла к стене с картами. Там были слои и слои карт – карты мира и городов, схемы метро, складные карты из старых выпусков «Нэшнл Джиографик».

– Это просто удивительно, Джейкоб!

– Я часто представлял себе, что нахожусь не здесь, а где-то еще… – сказал я.

– Я тоже, – сказала она.

Эмма подошла к стоявшей у стены и застеленной одеялом кровати и взобралась на нее, чтобы получше рассмотреть карты.

– Иногда я вспоминаю, что тебе всего шестнадцать, – сказала она. – Ну, то есть на самом деле шестнадцать. У меня от этого голова пополам раскалывается.

И она с удивлением посмотрела на меня.

– Почему ты это сказала?

– Не знаю. Это просто странно. Ты не выглядишь всего на шестнадцать.

– А ты не выглядишь на девяносто восемь.

– Мне всего восемьдесят восемь!

– Ладно. На восемьдесят восемь ты выглядишь.

Она засмеялась и покачала головой, потом снова посмотрела на стену.

– Иди сюда, – сказал я. – Потанцуй со мной.

Она, кажется, не услышала – как раз дошла до самой старой части экспозиции, которую мы сделали еще с дедушкой, когда мне было лет восемь или девять. Все карты здесь были нарисованы – на чем попало, от миллиметровки до картона. Множество летних дней мы с ним провели за этим занятием: изобретали картографические символы, изображали странных созданий на полях, а бывало, что и переделывали вполне реальные ландшафты, рисуя поверх свои собственные, выдуманные. Когда до меня дошло, на что она смотрит, мое сердце упало.

– Это же почерк Эйба? – спросила она.

– Мы вместе делали разные штуки. Он был моим лучшим другом.

– Моим тоже, – кивнула она.

Ее палец скользнул по написанным им словам – озеро Окичоби, – а потом она отвернулась и слезла с кровати.

– Но это было очень давно.

Она подошла ко мне, взяла меня за обе руки и уткнулась мне головой в плечо. Мы начали мерно раскачиваться под музыку.

– Прости, – сказала она. – Это застало меня немножко врасплох.

– Все в порядке. Вы так долго были вместе. А теперь ты здесь…

Я почувствовал, как она качает головой. Только не испорть все. Ее руки выскользнули из моих и обвились вокруг моего пояса. Я прислонился щекой к ее лбу.

– Ты до сих пор иногда представляешь, что ты где-то еще? – спросила она.

– Больше нет, – ответил я. – Впервые за очень долгое время я счастлив там, где я есть.

– Я тоже, – сказала она и подняла лицо ко мне, и я ее поцеловал.