Мари Бреннан - Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске»

• Название: Естественная история драконов. Мемуары леди Трент. Путешествие на «Василиске»
• Автор: Мари Бреннан
• Жанр: Фэнтези про драконов
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-17-110579-2

Те, кто знаком с блистательной и скандальной карьерой натуралистки-драконоведа Изабеллы Кэмхерст, возможно, полагают, будто уже знакомы со всеми подробностями ее исторического путешествия на борту Флота Его Величества Исследовательского Судна «Василиск», однако подлинная история этого поучительного, ужасающего, одиозного путешествия не предавалась гласности еще никогда – до сего момента. Спустя шесть лет после смертельно опасных эриганских похождений Изабелла отправляется в самую грандиозную (пока что) из своих экспедиций – в двухлетнее кругосветное плавание с целью изучения драконов всех разновидностей во всех возможных местах их обитания. И все эти существа – от пернатых змеев, нежащихся под солнцем на руинах исчезнувшей цивилизации, до могучих морских змеев тропиков – не только бесконечно восхитительны, но и зачастую опасны. Сопровождает Изабеллу не только маленький сын Джейк, но и рыцарственный зарубежный археолог, чьи научные и личные интересы прекрасно совпадают с научными и личными интересами самой Изабеллы. Конечно же, главная цель путешествия – наука, но жизнь Изабеллы редко настолько проста. Путь к революционному открытию, в корне меняющему научные воззрения на древнюю историю драконов, преграждают не только штормы и кораблекрушения, но и политические интриги, и даже война.

---

Лицо Джейка, потемневшее, как грязевой оползень, когда речь зашла о его отправке домой, озарилось надеждой. Очевидно, с его точки зрения то было не наказание, а лучшая в мире награда. Но я твердо верила, что Экинитос быстро избавит его от подобных иллюзий.

– Мальчик, – пророкотал Экинитос. – Значит, юнга. Это самая низшая должность, какую он может занять. Будь у меня должность еще ниже – получил бы ее.

– Какие же обязанности исполняют корабельные юнги? – спросила я.

Судьба Джейка висела на волоске, но удержаться он не смог:

– Драят палубу?

Густые, тяжелые брови Экинитоса качнулись вниз. Могу представить, как грозно мог выглядеть его сердитый взгляд снизу: Джейк оробел, съежился.

– Льяло[2], – сказал капитан.

И слову своему не изменил. Экинитос не хуже меня догадывался, что Джейк восхищен перспективой учиться настоящему моряцкому делу, и в связи с этим поначалу не допускал его ни до каких дел, кроме тех, в которых «моряцкого» не было ни капли. Тот первый день Джейк провел в трюме, в грязи льяла, и приятным в этой работе было только одно: она позволяла укрыться от обжигающего солнца. Затем он помогал коку на камбузе или помогал размещать грузы в трюмах в каком-то мудреном порядке, дабы улучшить остойчивость судна – если, конечно, эта работа не была изобретена специально затем, чтобы занимать ею непослушных мальчишек.

Все это быстро сломило бы дух любого ребенка, которым движет минутный каприз. Явись Джейк ко мне молить о пощаде, я попросила бы капитана отказаться от этой затеи… а после, как и обещала, отправила бы сына домой из первого же порта. Я не хотела и не могла ни мучить Джейка, ни просить Экинитоса терпеть его проказы. Однако желание Джейка остаться оказалось отнюдь не минутной прихотью, и держался он стойко, хоть и ходил по уши в грязи. Со временем, шаг за шагом, Экинитос начал учить его чему-то большему.

Нет, конечно же, не лично – у капитана «Василиска» имелись дела поважнее обучения одного-единственного мальчишки. Он отдал Джейка под опеку боцмана – человека смешанной, антиопейско-эриганской крови по имени Кранби; этот малый и взял на себя задачу сделать из сына моряка. Под его руководством Джейк изучил устройство судна и румбы компаса, и выучился вязать уйму морских узлов – я и не думала, что геометрия позволяет так много. Он выполнял множество скучных и утомительных работ: «щипал пеньку», раздергивая на паклю обрывки старых просмоленных канатов, счищал ракушки с обшивки и (да!) драил палубу. Со временем ему начали доверять более интересные дела – например, держать вьюшку, когда за борт бросают лаглинь для измерения скорости судна. Позже – гораздо позже – Экинитос позволил ему вновь взять в руки секстант и научил, как пользоваться им для определения своего местоположения.

Джейк был счастлив. Труд матроса на паруснике тяжел, изнурителен, однако если сын и жаловался, то только на нехватку роста и силы: кабы не это, он смог бы сделать намного больше. Управляться с парусами, тянуть канаты – тут мальчик его возраста был бесполезен и только мешал бы. Но Джейк поклялся, что когда-нибудь станет таким же, как все эти люди, и я, видя, какую работу он готов выполнять, только бы остаться на корабле, вполне в это верила.

Однако большая часть этой работы была еще впереди. В данный же момент мы наконец-то покинули штилевую полосу, а по прибытии в койяхуакский порт Атцоуилли я не стала отправлять Джейка домой. Мы пополнили запасы пресной воды и провизии, навели кое-какие справки и взяли курс на Намикитлан… где, как нам было сказано, водятся пернатые змеи.

Глава пятая

Намикитлан – Ныряльщик – Знакомство с Сухайлом – Среди руин – Теория Сухайла – Пернатый змей – Снова о классификации видов – Приручение

Койяхуак очень напоминал Мулин – единственную тропическую страну, которую я видела собственными глазами. Та же буйная растительность, те же огромные деревья, то же сплетение лиан над головой, те же пышные папоротники… Под пологом местных джунглей я изнемогала от душной жары не меньше, чем в мулинских болотах. Однако имелась и разница: в отличие от Мулина, наполовину залитого тихими илистыми водами, в Койяхуаке поверхностных вод не наблюдалось: вся дождевая вода впитывалась в пористые породы, собираясь внизу в подземные ручьи и озера. Вся зелень, росшая поверху, была лишь тонкой шкурой на каменных костях, и эти кости там и сям выступали наружу.

Так было и в Намикитлане, куда мы отправились в поисках пернатых змеев – «кетцалькоатлей», как называют их на местном языке. Морские воды близ этого города отличаются исключительно яркой синевой и весьма глубоки: суша от самого берега круто уходит вниз. Даже намикитланская гавань – лишь небольшая прореха в отвесной каменной стене, обращенной к морю. «Василиск» шел невдалеке от скалистого берега, и перед входом в порт все, кто не был занят, удерживая судно на должном расстоянии от столь близкой угрозы, столпились у борта, чтобы полюбоваться пейзажем.

Двадцатиметровая скала под изумрудной шапкой густой растительности, нависшей над краем обрыва, сверкала золотом в лучах заходящего солнца. Глядя на эту шапку, я не смогла сдержать вздох. Как показывал опыт, искать драконов в подобных местах – задача не из легких, а между тем здесь, в отличие от Бульскево, проводника для нас никто не приготовил.

Стоило мне раскрыть рот, чтобы заговорить об этом с Томом, Джейк дернул меня за рукав.

– Мама, смотри! Там, на обрыве, люди!

Зрение у сына было отменным. Разглядеть движение, надежно укрытое зеленью, смог бы не всякий. Однако вскоре над обрывом показались трое. Двое остались чуть позади, а третий, одетый лишь в свободные матросские штаны, подошел к самому краю. «Туземец», – решила я, увидев, как смугла его кожа в сравнении со светлой тканью.

– Что он делает? – спросил Джейк.

Человек на краю обрыва бросил быстрый взгляд вниз и отступил назад, почти к самым деревьям.

– Возможно, выплюнул что-то в море, – хотела было сказать я, но тут туземец развернулся, широко взмахнул руками, придавая себе ускорение, рванулся вперед и прыгнул со скалы вниз.

Нет, то было не самоубийство. В полете его тело грациозно выгнулось, натянулось, словно струна. Но, несмотря на все это, всплеск, с которым он вошел в воду, оказался столь громким, что Эбби вздрогнула и отшатнулась от борта. У меня тоже перехватило дыхание. Я не могла сделать вдох, пока на поверхности не показалась темная голова и блестящие мокрые плечи. Секунду спустя над морем разнесся восторженный вопль.

– Да он сумасшедший, – сказала я, не сводя с пловца глаз.

Стоявший рядом Том насмешливо фыркнул.

– И это говорит дама, некогда спрыгнувшая со скалы сама!

– У меня был планер, – напомнила я.

О непроверенной конструкции планера Том предпочел умолчать. Соблюдать осторожность, упоминая при сыне – по крайней мере, пока он еще мал – о ряде моих похождений, мы договорились задолго до этого: мало ли, на какие идеи подобные рассказы могут вдохновить ребенка девяти лет? Я вновь подняла взгляд к кромке обрыва. Оставшиеся наверху не последовали за товарищем. Хлопнув друг друга по плечам, они скрылись среди деревьев. Прежде, чем я успела предложить выслать на помощь ныряльщику шлюпку, тот развернулся и поплыл – по-видимому, к гавани.

К тому же ветер гнал судно вперед, а при развороте в такой близости от берега нас могло снести на скалы. Глядя назад, в сторону постепенно уменьшающейся фигурки пловца за кормой, я ненадолго задумалась, сердится ли он на нас, не взявших его на борт, или попросту наслаждается купанием. Дело было осенью (а может, вернее сказать «весной», ведь мы находились несколько южнее экватора), однако день выдался теплым, на море царило спокойствие – отчего бы и не поплавать в свое удовольствие?

Но вскоре я позабыла о ныряльщике: мы вошли в порт. Благодаря крутизне берегов, гавань была небольшой, но настолько глубокой, что «Василиск» смог подойти к берегу почти вплотную. Будь Намикитлан крупным городом, в гавани выстроили бы пирсы, и мы смогли бы сойти с корабля прямо на берег. Однако городок был невелик, примечателен лишь тем, что в этой точке сходились несколько местных торговых путей да раз в месяц устраивалась ярмарка, и потому нам пришлось воспользоваться корабельными шлюпками – сия еще пять месяцев тому назад экзотическая процедура ныне стала для нас практически рутинной.

В Намикитлане имелся небольшой отель. Радуясь возможности избавиться от тесноты и скученности «Василиска» едва ли не до слез, я тут же отправила Тома забронировать нам пару номеров. Пока он занимался этим, я наблюдала за выгрузкой нашего снаряжения и багажа. Мы собирались остановиться в Намикитлане, по крайней мере, на месяц, в течение коего «Василиску» предстояло плавание по торговым делам, и оставлять на борту что-нибудь нужное было никак нельзя.