Джон Бойн - Незримые фурии сердца

• Название: Незримые фурии сердца
• Автор: Джон Бойн
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-86471-798-1

Сирил Эвери – не настоящий Эвери, во всяком случае, отец не устает ему это повторять. И никогда настоящим ему не стать. Но тогда кто же он? Мать Сирила, совсем еще девочку изгнали из родной ирландской деревни, когда стало известно, что она ждет ребенка. Сирила усыновила богатая и чрезвычайно эксцентричная пара из Дублина. Он рос в достатке, но глубоко одинокий – пока не встретил Джулиана, взбалмошного и чертовски обаятельного. Так началась история Сирила длиною в жизнь, полная удач и разочарований, невероятных совпадений и роковых поступков. Это будет путь к самому себе, к своей идентичности, к своим корням, пусть они и пытались его отторгать. В новом и самом личном романе Джона Бойна дана впечатляющая панорама жизни в Ирландии с середины XX века и по наши дни, увиденная глазами обычного человека. Это история о том, как ярость, ревность, зависть, нетерпимость, терзающие человека и целую страну, постепенно утихают, уступая место покою. Трогательный, полный иронии и юмора роман об эпохе, которую уже можно назвать ушедшей.

---

Мама кивнула. Конечно, у нее был План, но сейчас она мертвой хваткой вцепилась в представившийся шанс.

– По-моему, вы очень добрая, миссис Хеннесси, – сказала она. – Вы напоминаете мою покойную мать, которая ежечасно обо мне пеклась, покуда в прошлом году рак не свел ее в могилу…

– Бедная моя, напасть за напастью!

– У вас такое же доброе лицо, как у мамы, миссис Хеннесси. Бог с ней, с гордостью, я взываю к вашему милосердию. Мне нужна работа, миссис Хеннесси, очень нужна, чтобы скопить денег для ребеночка, а сейчас я совсем без гроша. Если вам хватит сердца взять меня на эти три месяца, я буду вкалывать как ломовая лошадь и вы ни секунды не раскаетесь в своем решении. А когда подойдет срок, по вашему новому объявлению отыщется девушка вроде меня, которой тоже нужно дать шанс.

Глаза миссис Хеннесси набрякли слезами. Я вспоминаю сей эпизод и диву даюсь: зачем мать вообще добивалась этой работы, когда ей следовало перейти через Лиффи и записаться на прослушивание к Эрнсту Блайту, тогдашнему директору Театра Аббатства?

– Позвольте узнать, как у вас здоровье вообще? – наконец проговорила миссис Хеннесси.

– Лошадиное. Я никогда ничем не хворала. Даже в последние полгода.

Миссис Хеннесси вздохнула и огляделась, словно персоны в золоченых рамах могли дать ей совет. За ее спиной висел портрет бывшего премьер-министра У. Т. Косгрейва, который, взглядом испепеляя мать, как будто говорил: все твои враки я вижу насквозь и, если б мог сойти с холста, палкой погнал бы тебя вон.

– Война почти закончилась, – сказала мать слегка не в тему. – Вы слышали, Гитлер пустил себе пулю в лоб? Похоже, замаячило светлое будущее.

– Да, слышала, – кивнула миссис Хеннесси. – И поделом ему, прости господи. Я надеюсь, для всех наступят хорошие времена.

Постой продлен

Тем вечером мать, Шон и Смут сидели в «Медной башке» и угощались тушеным мясом, поочередно зачерпывая из фаянсовой миски.

– Решать вам, – сказала мама. – Могу съехать на следующей неделе, как только получу первые деньги, либо до родов останусь и треть жалованья буду отдавать в счет квартплаты.

По мне, так лучше остаться: у вас уютно, и потом, в Дублине я больше никого не знаю, однако я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством и добротой.

– Я не против, – улыбнулся Шон. – Меня все устраивает. Но квартиру нашел Джек, и последнее слово за ним.

Из тарелки в центре стола Смут взял кусок хлеба и обтер им край миски, дабы ни крохи не пропало втуне. Положил хлеб в рот, тщательно разжевал, проглотил и запил пивом.

– Мы уж вроде как притерпелись к тебе, Китти, – сказал он. – Я думаю, еще пара-тройка месяцев погоды не сделают.

Буфет

Вопреки маминым ожиданиям, работа в парламентском буфете оказалась далеко не простой, ибо требовала дипломатических навыков в общении с депутатами. День-деньской народные избранники, источавшие запах табака и немытого тела, туда-сюда шастали и требовали кофе с пирожным, редко демонстрируя хоть какое-то знакомство с хорошими манерами. Одни заигрывали с официантками, не рассчитывая на большее, другие рассчитывали и злились, получая отлуп. Ходили истории о девушках, которые уступали домогательствам, но были уволены за то, что приелись соблазнителям, и о тех, кого изгоняли за отказ от непристойного предложения. В общем, если депутат на кого-то положит глаз, жертву ждала одна дорога – в очередь за пособием по безработице. В то время в депутатском корпусе были четыре женщины, которых мама прозвала «Может Быть»: Мэри Рейнольдс от округа Слайго-Литрим и Мэри Райан – от Типперэри, Бриджит Редмонд – от Уотерфорда и Бриджит Райс – от Монагэна. Жуткие стервы, они, рассказывала мать, чурались официанток, чтоб какой-нибудь депутат не попросил вскипятить чайник или пришить пуговицу к рубашке, спутав их с работницами.

Премьер-министр Имон де Валера[4] в буфете появлялся редко (миссис Хеннесси сама носила ему чай в кабинет), но, случалось, заглядывал в дверь, если кого-то разыскивал, или иногда подсаживался к какому-нибудь «заднескамеечнику», чтобы выведать настроения в партии. Высокий, худой и на вид слегка бестолковый, он был сама вежливость и снискал безграничную признательность матери, однажды сделав выговор молодому министру, который подозвал ее щелчком пальцев.

Другие официантки маме очень сочувствовали. Девушка, которой только что стукнуло семнадцать и у которой вымышленный муж погиб на только-только закончившейся войне, а вполне реальный ребенок готовился выскочить на белый свет, вызывала у них восхищение и жалость.

– Я слышала, твоя бедная матушка тоже скончалась? – спросила Лиззи, девица старше матери, когда они вдвоем мыли посуду.

– Да. Несчастный случай, просто кошмар.

– А говорили – рак.

– Ну да. В смысле, кошмарное несчастье, что она заболела.

– Говорят, рак передается по наследству, – сказала Лиззи, которая, видимо, была душой любой компании. – Не боишься, что и с тобой такое случится?

– Я об этом как-то не задумывалась. – Мать замерла с тарелкой в руках. – Вот зачем ты сказала, теперь я вся изведусь.

На секунду, рассказывала мама, она и впрямь испугалась, но потом облегченно выдохнула, вспомнив, что ее мать, моя бабушка, жива-здорова и живет себе с мужем и шестью безмозглыми сыновьями в двухстах тридцати милях от Дублина.

План

В середине августа миссис Хеннесси вызвала мать в свой кабинет и сказала, что ей надо уволиться.

– Из-за того, что утром я опоздала? – спросила мама. – Так ведь первый раз за все время. Понимаете, я уже собралась на работу и вдруг на улице вижу мужика с такой рожей, словно он изготовился меня убить. Я побоялась выходить одна. Поднялась наверх и минут двадцать следила за ним в окно, пока он не убрался в сторону Графтон-стрит.

– Опоздание тут ни при чем, – покачала головой миссис Хеннесси. – Ты всегда была пунктуальной, Кэтрин, не то что другие. Нет, просто я считаю, что пора, вот и все.

– Но я еще не скопила денег на оплату жилья и приданое ребенку… – начала мать.

– Я все понимаю и сочувствую, но посмотри на себя – ты уже прям как бочка. Тебе осталось-то всего ничего. Признаков еще нет?

Мама помотала головой:

– Пока нет.

– Дело в том, что… Да сядь ты ради бога, с таким грузом нельзя стоять. Дело в том, что я получаю жалобы от некоторых депутатов.

– На меня?

– На тебя.

– Но я очень вежлива со всеми, кроме одного придурка из Донегола, который всякий раз норовит прижаться ко мне и называет своей подушкой.

– А то я не знаю. Или я не следила за тобой эти три месяца? Место осталось бы за тобой пожизненно, если б не иные, так сказать, обязанности, которые вскоре у тебя появятся. О лучшей официантке нельзя и мечтать. Ты рождена для этой работы.

Мать улыбнулась, решив принять это за комплимент, хоть и сомнительный.

– Жалуются не на манеры, а на твой облик. Мол, вид сильно беременной женщины мешает насладиться пирожным.

Мать рассмеялась:

– Вы меня разыгрываете?

– Так они говорят.

– А кто это говорит? Можете их назвать, миссис Хеннесси?

– Нет.

– Кто-то из «Может Быть»?

– Я не скажу, Кэтрин.

– Или партийцы?

– Понемногу и тех и других. Партийцев из «Солдатов судьбы», если уж честно, больше. Ты же их знаешь. «Синие рубашки» не столь привередливы.

– Это, наверное, стукач, который называет себя министром…

Миссис Хеннесси вскинула руку:

– Кэтрин, я не буду вдаваться в детали. Ты на сносях, тебе осталась неделя максимум, и в твоих же интересах не проводить целые дни на ногах. Окажи мне любезность, закругляйся без лишних хлопот, ладно? Ты замечательная, правда, и…

– Хорошо. – Мама смекнула, что лучше не выпрашивать отсрочку. – Вы были очень добры ко мне, миссис Хеннесси. В трудную минуту взяли на службу, хотя, я понимаю, решение это далось вам непросто. Я ухожу, но навсегда сохраню вас в своем сердце.

Миссис Хеннесси облегченно вздохнула и откинулась в кресле.

– Спасибо. Ты хорошая девочка, Кэтрин. И станешь прекрасной матерью. Если тебе что-нибудь понадобится…

– Еще один момент, – перебила мать. – Как вы считаете, после родов я смогу вернуться?

– Сюда? Нет, это невозможно. И потом, кто присмотрит за младенцем?

Мама глянула в окно, глубоко вдохнула и впервые обнародовала свой План:

– За ним присмотрит его мать. Или за ней. Кто бы ни родился.

– Его мать? – опешила миссис Хеннесси. – Но…

– Я откажусь от ребенка. Все уже договорено. После родов его заберет горбунья-монашка из общины редемптористов. Супруги с Дартмут-сквер станут приемными родителями.

– Силы небесные! И когда же ты это решила, позволь спросить?

– В тот день, как узнала о своей беременности. Я очень молодая, у меня ни денег, ни возможностей, чтобы обеспечить ребенка. Поверьте, я не бессердечная, но малышу будет лучше в семье, которая даст ему все необходимое.