Юрий Бурносов - Грань безумия

• Название: Грань безумия
• Автор: Юрий Бурносов
• Издательство: Литагент 1 редакция (12)
• Жанр: Боевое фэнтези
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-099035-1

Эта книга – результат уникального литературного проекта. Два поколения, две волны писателей, работающих в «темных» жанрах, столкнулись в хоррор-баттле, чтобы выяснить, кто из них сильнее? Представители старой школы, отточившие стиль и сюжет на легендарных литературных семинарах позднесоветского времени, и дерзкие авторы нового поколения, объединившиеся вокруг сетевого журнала «Даркер» и литературного объединения «Тьма». Олег Дивов, Святослав Логинов, Василий Щепетнёв, Юрий Бурносов против Максима Кабира, Дмитрия Тихонова, Елены Щетининой и Бориса Левандовского. Кто из них сумеет вызвать у вас вполне реальное чувство ужаса – решать вам!

---

До утра они не продержались.

* * *

Около часа сидели, подбрасывая в костер доски. Спать никто не решался, у двери вызвался дежурить Таганцев. Ему было настолько страшно, что даже интересно.

Дверь уголовник присобачил в проеме кое-как, в щели дуло и бросало снегом. В мечущихся снежных полотнищах изредка мелькали ближние деревья, больше ничего видно не было, включая двукратно убитого Керей мужичка. В голове Таганцева вертелись какие-то отрывочные детские воспоминания. Брянск, ночь, бабушка Лукьяновна рассказывает перед сном страшные сказки про мертвецов. Особенно запомнилась Таганцеву история про мертвую мать, приходившую кормить своего ребенка грудью…

– Шесть часов, – громко сказал за спиной Граве, глядя на часы. Таганцев дернулся от испуга. – Часа через три светать начнет. Тогда мы…

На дверь обрушился мощный удар, Таганцев отлетел в сторону. Отлетевшей подпоркой его приложило по зубам, рот тут же наполнился кровью. Ружье потерялось в снежной круговерти, влетевшей в дверной проем, но там был не только снег. Там было что-то еще.

Костер почти сразу потух, светился лишь упавший на пол факел. В его отблесках по стенам плясали паукообразные значки. Сверкнул выстрел из карабина, за ним другой. Раздался рев, в зоосаде так ревел лев, требуя ужин. Но это был не лев и не медведь – Таганцев понял это, когда Муллерман схватил с пола факел и ткнул его в морду тому, кто ворвался в заброшенную часовню.

Огонь почти сразу погас, словно окунулся в воду, но Таганцев успел увидеть узкие глаза-щели, приплюснутые ноздри, ослепительно белые клыки и изогнутые, как у барана, рога над низким лбом, поросшим шерстью. Все это нависало над Муллерманом и, несомненно, тут же убило его – раздался только короткий вскрик.

Таганцев обмочился, но текущая по ногам горячая жидкость лишь подтолкнула его к тому, чтобы вскочить наконец с пола и броситься прочь из часовни. На крыльце он споткнулся об упавшую дверь и снова упал. Тут же об него запнулся кто-то еще, закричал:

– Пистолет! Я уронил его, где пистолет?!

Граве, понял Таганцев, и лежа зашарил по полу. Наткнулся на ледяной металл, неуклюже, стволом вперед, сунул его за спину. Пару мгновений ему казалось, что сейчас его схватит за ноги то страшное, рогатое и поволочет обратно в часовню, но его схватил Граве и не за ноги, а за шиворот.

– Бежим! – крикнул он, таща Таганцева в метель. В часовне грохнуло еще несколько выстрелов – видимо, Керя дорого продавал свою уголовную жизнь – и стихло, сменившись чем-то вроде громкого хлюпанья.

– Бежим, бежим!

Таганцев в очередной раз споткнулся, упал на колени в снег. Граве едва ли не пинком поднял его, заорал:

– Ты жить хочешь?! Беги!

И Таганцев побежал.

Он бежал во тьму, в метель, то и дело натыкаясь на стволы деревьев и колючие ветви замерзшего кустарника. Выплевывая так и продолжавшую бежать изо рта кровь и понимая, что самую главную ошибку в жизни он совершил, когда пошел в побег. Сейчас он еще спал бы в теплом бараке, а потом его ждали бы завтрак и вывод на работу, и бачок с теплым рыбно-крупяным хлебовом, и отбой…

Таганцев успел еще вспомнить, что старичок Зорн, бывший жандармский полковник, должен ему пайку хлеба. Потом он оступился и полетел куда-то вниз, теряя в падении сознание.

* * *

– …если идти не сможет, надо прямо тут его сделать, – вполголоса произнес кто-то.

Таганцев открыл глаза.

Точнее, он попытался открыть глаза, но не смог – они были словно залиты клеем. Сквозь клей пробивался желто-красный слабый свет. Все тело болело, рот опух. Таганцев лежал на спине на чем-то мягком. Было холодно, очень холодно.

– Суди сам, командир: без бациллы никак, все там осталось…

Это говорил Керя. Разговаривал он явно с комкором. И Таганцев даже понимал, о чем вел речь уголовник – прикончить его, Таганцева, и разделать на мясо, чтобы потом есть в побеге. Таких историй в бараке Таганцев выслушал великое множество. Правда, обычно такой живой запас, который еще звали «коровой», уголовники готовили заранее, подкармливали, защищали. А тут просто вышло, что у Таганцева сломана рука или нога, идти он не сможет, что ж с ним еще делать?

– Ты скажи лучше, что там было. Я-то не разглядел, – послышался хмурый голос Граве.

Неужели он не против, подумал Таганцев и попытался пошевелить ногами. Артур Манфредович не должен его дать в обиду. Они уже больше года знали друг друга, вечерами разговаривали в бараке про Жюля Верна и Уэллса, Граве рассказывал про новейшие изобретения в самолетостроении, вспоминал свои встречи с Серовым, Чкаловым, папанинцами…

– Да, ты нарезал оттуда знатно! – Керя засмеялся и тут же резко замолчал. – Я сам не разглядел. Стрелять начал, тут жид с факелом влез, оно его – хуяк! Требуха во все стороны… Пацану голову оторвал, что с кулаком было – не смотрел, еще пальнул наудачу и рванул из этой часовни засранной…

– Рога видел?

– Видел, – глухо сказал уголовник.

– Я тоже. Думал, показалось…

– Нажраться надо. Спиртушки затележить или марафетом занюхаться, и все пройдет. Если голову ломать, что это за тварь была, так и вальтануться недолго, а, командир? Так что давай собираться. Я этого сам, я умею, ты видел… Да он и не чует ничего.

– Давай, – отозвался Граве.

Таганцеву стало страшно, как тогда, в часовне. Но там он дергался, бежал, спасался, а тут лежит, словно муха в коконе, и ждет, пока паук жвалы воткнет.

Захрустел снег, Таганцева обдало теплым вонючим дыханием. Потом хлопнул выстрел, на лицо брызнула горячая жидкость. Тяжело упало тело.

– Коленька, все в порядке.

Граве, как умел, стер засохшую кровь с лица Таганцева. Помог встать. Совсем рядом лежал мертвый Керя с изумленной физиономией.

– В затылок стрелял – а упал навзничь. Еще в гражданскую я этому удивлялся, – заметил Граве. – Он хотел…

– Я слышал, Артур Манфредович, – с трудом пробормотал Таганцев. Губы едва шевелились, верхние передние зубы выбиты.

– Есть хочешь?

– Н-нет… И не могу… Мы далеко от часовни?

– Не очень. Но я ходил смотреть – стоит, как стояла. Внутрь, конечно, не совался. Предвидя вопросы: что это было – не знаю. Какая-то скотина, хотя появления покойника это никак не объясняет. Муллерман, возможно, что-то нам с тобой и поведал бы, но я – военный. Я врага привык уничтожать. Да, ты скажешь, что я вчера позорно бежал вместо этого, но уничтожать я привык врага известного. А тут…

Граве помолчал, потом нагнулся и обшарил карманы уголовника. Достал одну воблу, спички, запасные патроны к карабину.

– Больше ничего. Попробуем охотиться, хотя стрелять опасно, привлечем внимание. Если что, его я есть не собираюсь. А ты?

Граве подмигнул Таганцеву, показывая, что шутит. Таганцев и хотел бы улыбнуться в ответ, но не мог, и потому лишь сказал:

– Карабин мне дайте.

* * *

Карабин так и не пригодился. Через сутки они вышли на просеку и услышали далекий стрекот, постепенно приближавшийся. Граве прислушался, нахмурившись.

– Самолет? Нет, низковато идет звук… Неужто аэросани?

Стрекот продолжал приближаться. Граве и Таганцев укрылись на краю просеки в кустах. Через пару минут белые аэросани, поднимая снежную пыль и треща пропеллером, пронеслись мимо, замедлили ход и остановились метрах в двадцати.

– Что за черт?! Неужели заметил?! – прошептал Граве.

Из кабины выбрался пилот, спрыгнул на снег и сделал пару шагов в сторону. Расстегнул ширинку комбинезона и начал мочиться.

– Тут уж сам бог велел, – Граве взял карабин из рук Таганцева и прицелился. Пилот неловко взмахнул руками и осел, уткнувшись головой в лыжу аэросаней. Граве выбрался из засады, подбежал к аэросаням, заглянул внутрь, потом нагнулся над пилотом.

Таганцев отстраненно наблюдал за происходящим. Когда в прошлый раз Керя убил мужичка – это было поступком уголовника, хотя и по приказу комкора. Да и кто знает, кем был мужичок. Возможно, сам не чурался убить и ограбить путников, а то и совсем бывший белогвардеец, их в тайге, говорят, до сей поры хватает.

Но сейчас Артур Манфредович убил советского человека. Возможно, сотрудника НКВД. И теперь машет, подзывая Таганцева к аэросаням… Не назад же теперь идти.

Таганцева передернуло – он отчего-то представил, как, увязая в сугробах и покачивая пробитой головой, по их следу крадется мертвый Керя. Оглянувшись, Таганцев выскочил на просеку и заторопился к комкору.

– Что, Коленька, смотришь волком? – спросил тот, стряхивая с приклада карабина снег.

– Зачем вы? – коротко спросил Таганцев, кивая на убитого пилота. С виду тому было лет двадцать, с узкими глазами – бурят или якут, наверное. Поди их разбери.

– А зачем ты в побег ушел?

– Теперь не стал бы, – честно ответил Таганцев. Граве понимающе кивнул.

– Случай. Почти всегда случай руководит человеком. Жаль. В другое время мы могли бы подружиться, Коленька.

– Что значит – в другое время?