Майкл Шейбон - Союз еврейских полисменов

• Название: Союз еврейских полисменов
• Автор: Майкл Шейбон
• Жанр: Детективная фантастика
• ISBN: 978-5-389-16370-6

От лауреата Пулицеровской премии, автора международных бестселлеров «Потрясающие приключения Кавалера & Клея» и «Лунный свет», – «альтернативная история независимого еврейского государства: вместо Палестины оно появляется на Аляске. Там говорят на идише, изредка устраивают стычки с соседями-индейцами и ждут окончания 60-летнего срока, отмеренного США для обустройства евреев, убежавших от нацистов в годы Второй мировой войны из Европы» (Lenta.ru). И вот на фоне всеобщих апокалиптических ожиданий происходит как бы совершенно заурядное убийство: в дешевой гостинице «Заменгоф», названной по имени изобретателя языка эсперанто, находят тело опустившегося, но некогда гениального шахматиста. За расследование берется Мейер Ландсман, детектив из группы «Б» отдела убийств Главного управления полиции округа Ситка. Всему округу осталось лишь несколько месяцев привычной жизни, а дальше – неизвестность, но Ландсмана в его стремлении к истине не остановят ни препоны, чинимые собственным начальством, ни организованная преступность мессианского толка, ни махинации ФБР, ни возвращение в Ситку бывшей Ландсмановой жены, успевшей окончить курсы повышения квалификации для женщин-детективов… Роман публикуется в новом переводе. Книга содержит ненормативную лексику

---

Старик смаргивает. Даже если известие поразило Литвака или опечалило, этого не подтверждает ни его лицо, ни язык его тела. Но человек, не владеющий своими эмоциями, вряд ли преуспеет, разыгрывая дебют Рети. Кажется, почерк слегка дрогнул на следующем слове, которое пишет старик на листке:

Передоз?

– Огнестрел, – говорит Ландсман.

Скрипучая дверь клуба отворяется, из переулка входит парочка пацеров, вид у них мрачный и продрогший. Тощее пугало, вчерашний подросток с подстриженной рыжей бороденкой, в костюме, который ему мал, и пухлый коротышка с черной кудрявой бородой, в костюме, который ему сильно велик. Короткие клочковатые волосы юнцов выглядят неопрятно, как будто они сами себя стригли, на головах – черные вязаные ермолки. Минуту пацеры нерешительно медлят в дверях, глядя на господина Литвака и словно ожидая от него взбучки.

И тогда старик что-то говорит, выдыхая слова, голос его похож на призрак динозавра. Звук этот ужасен, дисфункция трахеи, что и говорить. Через минуту после того, как звук рассеивается, Ландсман понимает, что старик сказал: «Мои внучатые племянники».

Литвак машет им, приглашая войти, и подает Ландсманову карточку пухлому коротышке.

– Приятно познакомиться, детектив, – говорит пухлячок с легким акцентом, австралийским кажется. Он садится на свободный стул, смотрит на доску и уверенно берется за собственного коня со стороны короля. – Извините, дядя Альтер, он опять опоздал, как всегда.

Тощий пятится, вцепившись в ручку открытой двери клуба.

– Ландсман! – зовет Берко из переулка, где он загнал Лапидуса и Фишкина к мусорным бакам; Ландсману кажется, что Лапидус рыдает как дитя. – Какого фига?

– Сейчас, – говорит Ландсман. – Я должен идти, господин Литвак. – На миг он задерживает в руке кости да кожу стариковской ладони. – Если мне понадобится побеседовать, как с вами можно связаться?

Литвак пишет адрес на листке и вырывает его из блокнота.

– Мадагаскар? – говорит Ландсман, читая невообразимое название улицы в Антананариву. – Это что-то новенькое.

При взгляде на этот далекий адрес, при мысли о доме на рю Жан-Бар Ландсман чувствует, как у него напрочь иссякает желание и дальше расследовать это дело об убийстве аида из номера 208. Что изменится, если он поймает убийцу? Через год евреи станут африканцами, этот старый банкетный зал заполнят пляшущие язычники, а все дела, когда-либо открытые или закрытые полицейскими Ситки, отправятся в ящик номер девять.

– Когда вы уезжаете?

– На будущей неделе, – не слишком уверенно отвечает пухлый внучатый племянник.

Старик испускает очередное ужасное кваканье доисторической рептилии, никто его не понимает. Он пишет что-то и двигает блокнот к внучатому племяннику.

– «Человек предполагает, – читает мальчик, – а Б-г смеется».

11

Бывает, когда черношляпники помоложе попадаются полиции, они злятся и спесиво требуют соблюдения прав американских граждан. А иногда они ломаются и плачут. По опыту Ландсмана мужчины склоны к плачу, когда долгое время живут в осознании собственной праведности и безопасности, а потом внезапно понимают, что прямо у них под ногами разверзлась пропасть. Это часть работы полицейского – выдернуть милый коврик, скрывающий в полу глубокую дыру с неровными краями. Ландсману интересно, не это ли произошло с Салтьелем Лапидусом? Слезы текут по его щекам. Блестящая сопля ниточкой свисает из правой ноздри.

– Господин Лапидус слегка опечален, – говорит Берко. – Но не желает сообщить почему.

Ландсман нащупывает в кармане пальто упаковку из-под «клинексов» и чудом находит единственную завалявшуюся салфетку. Лапидус колеблется, потом принимает ее и с чувством продувает нос.

– Я вам клянусь, что не знаю этого человека, – говорит Лапидус. – Я не знаю, где он живет, кем он был. Ничего не знаю. Жизнью клянусь. Мы играли в шахматы пару раз. Он вечно выигрывал.

– Значит, вы горюете обо всем человечестве, – замечает Ландсман, стараясь подавить сарказм в голосе.

– Совершенно верно, – отвечает Лапидус, комкает салфетку в кулаке и выбрасывает смятый цветок в сточную канаву.

– Вы нас арестуете? – настаивает Фишкин. – Потому что, если да, я требую позвонить адвокату. А если нет, то вы должны нас отпустить.

– Адвокат в черной шляпе, – говорит Берко, и звучит это словно стон или мольба, вознесенная Ландсману. – Азохен вей!

– Убирайтесь тогда, – разрешает Ландсман.

Берко тоже кивает. И двое хасидов уходят, чавкая подошвами в слякоти переулка.

– Ну так вот, я раздражен, – говорит Берко. – Признаю, что это вот начинает выводить меня из себя.

Ландсман кивает, почесывает щетину на подбородке, словно хочет показать процесс глубоких раздумий, но его душа и мысли все еще в воспоминаниях о шахматных партиях, которые он проиграл тем, кто был стар уже тридцать лет тому.

– Ты заметил этого старикана там? – говорит он. – У двери. Альтер Литвак. Ошивается в «Эйнштейне» годами. Играл с моим отцом. Да и с твоим тоже.

– Я слышал имя. – Берко оглядывается на стальную противопожарную дверь грандиозного входа в клуб «Эйнштейн». – Герой войны. Куба.

– Он лишился голоса и должен все писать. Я спросил, где его можно найти, если понадобится поговорить, так он написал, что уезжает на Мадагаскар.

– Это что-то новенькое.

– И я так сказал.

– Он знает что-нибудь о Фрэнке?

– Говорит, что не очень хорошо.

– Никто не знает нашего Фрэнка, – говорит Берко. – Но все глубоко опечалены его смертью. – Он застегивает пуговицы на животе, поднимает воротник, поправляет шляпу на голове. – Даже ты.

– Иди нахер, – говорит Ландсман. – Сдался мне этот еврей.

– Может, он русский? Это объясняет увлеченность шахматами. И поведение твоего приятеля Василия. Может, за этим убийством стоит Лебедь или Московиц?

– Если он русский, то это не объясняет, почему два черношляпника так перепугались, – говорит Ландсман. – И они не знают Московица. Русские штаркеры, бандитские разборки – для обычного бобовского это ничего не значит.

Ландсман еще пару раз энергично скребет подбородок и принимает решение. Он глядит на полоску сияющего неба, которая вытянулась над узкой улицей за гостиницей «Эйнштейн».

– Интересно, в котором часу сегодня закат?

– В каком смысле? Мы собираемся пошерудить в Гаркави, Мейер? Я не думаю, что Бине сильно понравится, если мы разворошим тамошних черношляпников.

– Ты не думаешь, ага? – смеется Ландсман. Он достает парковочный талон. – Тогда нам надо держаться подальше от Гаркави.

– Ой-вей. Эта твоя улыбка…

– Тебе она не нравится?

– Только тогда, когда я замечаю, что она появляется после того, как ты сам отвечаешь на свой вопрос.

– А вот послушай. Какой аид, Берко, скажи мне, какой аид может заставить русского урку-социопата наложить в штаны, а благочестивейшего черношляпника Ситки – плакать?

– Верно, ты хочешь, чтобы я сказал «вербовский», – говорит Берко.

После того как Берко окончил академию, его первым местом назначения был Пятый участок в Гаркави, где вербовские и все их приспешники-черношляпники осели в 1948 году, аккурат после прибытия девятого вербовского ребе – тестя нынешнего – с жалкими ошметками его свиты. И это была классическая миссия в гетто – пытаться помочь местным жителям, защищать людей, презирающих тебя и власть, которую ты представляешь. Все кончилось тем, что юный полуиндеец словил пулю в плечо, в двух дюймах от сердца, во время «бойни на Швуэс» в молочном ресторане Голдблатта.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

…аиду… именовавшему себя Эмануэлем Ласкером. – Эмануэль Ласкер (1868–1941) – немецкий шахматист, второй чемпион мира (1894–1921), доктор философии и математики. Крупнейшие успехи Ласкера: победы в матчах на мировое первенство над В. Стейницем (1894, 1896–1897), Ф. Маршаллом (1907), З. Таррашем (1908), Д. М. Яновским (1909 и 1910), а также на турнирах в Нью-Йорке (1893, 1924), Петербурге (1895–1896, 1909, 1914), Нюрнберге (1896), Лондоне (1899), Париже (1900), Моравска-Остраве (1923). В 1934–1936 гг. жил в СССР, эмигрировав из фашистской Германии, и выступал как представитель СССР на международных турнирах. – здесь и далее примечания переводчика Елены Калявиной.

2

Макс Нордау (Симха Меер (Симон Максимилиан) Зюдфельд; 1849–1923) – врач, писатель, политик и соучредитель Всемирной сионистской организации.