Камилла Лэкберг - Ведьма

• Название: Ведьма
• Автор: Камилла Лэкберг
• Жанр: Триллер
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-098040-6

Лэкберг особенно хороша в изображении клаустрофобии, свойственной маленьким сообществам, в которых все знают всех, а полицейский может дружить с убийцей. – The Times У Лэкберг особый дар: ей удалось создать два наиболее законченных образа во всей современной детективной литературе. – Independent От романов Лэкберг бросает то в жар, то в холод. – Sun …Ее нашли убитой в лесу в окрестностях поселка Фьельбака, неподалеку от родного хутора. Четырехлетнюю малышку по имени Стелла. Полиция арестовала двух девочек-подростков, живших по соседству и приглядывавших за Стеллой. Те поначалу признались в убийстве, но потом взяли свои слова назад. За недостаточностью улик полиция отпустила их. А через 30 лет на том же самом месте нашли тело еще одной четырехлетней девчушки, Неи. Ее семья поселилась на том же самом хуторе. И все сразу подумали о том, что одна из обвиняемых в том, давнем убийстве так и продолжает жить по соседству. А вторая – вот совпадение! – возвратилась в поселок за пару дней до смерти Неи…

---

– Папа, качай сильнее!

Тува взвизгнула от восторга, когда он стал качать сильнее, так что качели взлетали все выше и выше.

Темные волосы взлетали вокруг лица, и, как и много раз прежде, его поразило, насколько Тува похожа на маму. Он достал телефон, чтобы сфотографировать ее, и отступил на шаг назад, чтобы все попало в кадр. Пятка наткнулась на что-то, и раздался громкий крик. С ужасом обернувшись, Мартин увидел годовалого малыша, который оглушительно орал, сжимая в руках лопатку.

– Ой, прости, – пробормотал он, опустился на колени, пытаясь успокоить малыша.

Огляделся, но никто из взрослых не пытался подойти, так что их можно было исключить в качестве родителей карапуза.

– Ну-ну, ничего страшного, сейчас найдем маму или папу, – утешал Мартина мальчика, который орал все громче.

Возле кустов чуть в стороне он заметил женщину своего возраста, разговаривавшую по телефону. Попытался встретиться с ней глазами, но она разговаривала очень сердито, жестикулировала свободной рукой и не обращала на него внимания. Он помахал ей, но она его по-прежнему не замечала. В конце концов Мартин повернулся к Туве, у которой качели почти остановились, поскольку их никто не раскачивал.

– Подожди меня, я только отнесу малыша к его маме.

– Папа ударил малыша, – радостно сказала Тува, и он решительно замотал головой.

– Папа не ударил малыша, папа просто… ну ладно, потом поговорим.

Подняв орущего малыша на руки, он понадеялся в душе, что успеет подойти к женщине, пока та сама не заметила, как неизвестный мужчина несет куда-то ее сына. Однако можно было не беспокоиться – мамаша по-прежнему была полностью поглощена разговором. Не без раздражения Мартин наблюдал, как она продолжает разговаривать и жестикулировать. За детьми все же надо присматривать. Мальчик вопил так, что барабанные перепонки прогибались.

– Простите, – проговорил Мартин, подходя к женщине, и она замолкла посреди фразы. В глазах у нее были слезы, тушь размазалась.

– Я должна прерваться, ТВОЙ сын плачет! – сказала она и нажала на кнопку телефона. Затем, вытерев под глазами, протянула руки к сыну.

– Простите, я его случайно толкнул, – сказал Мартин. – Мне кажется, он не пострадал – но, конечно, испугался.

Женщина крепко обняла мальчика.

– Ничего страшного, в этом возрасте они все боятся незнакомых, – ответила она и поморгала, прогоняя последние слезинки.

– С вами всё в порядке? – спросил он и заметил, что женщина покраснела.

– Боже, как ужасно – плакать среди бела дня и не смотреть за ребенком… Простите, я, наверное, кажусь самой никудышной мамой на свете.

– Нет-нет, не надо себя винить, и с ним ничего не случилось; просто я надеюсь, что с вами все хорошо.

Он не хотел приставать с расспросами, но у нее был совершенно удрученный вид.

– Да нет, никто не умер, просто мой бывший – больной на всю голову. Его новой девушке не шибко интересен его «багаж», так что он только что отменил те три дня, которые должен был провести с Йоном, – под тем предлогом, что Мадде так хотела провести время с ним вдвоем.

– Отвратительно, – проговорил Мартин и почувствовал, что сердится. – Вот придурок!

Она улыбнулась ему, и он обратил внимание на ямочки у нее на щеках.

– А ты?

– Я-то? Со мной всё в порядке, – ответил он, и она рассмеялась, словно засветившись изнутри.

– Нет-нет, я имею в виду – который твой?

Она кивнула в сторону площадки, и он приложил ладонь ко лбу.

– А, понял, вот ты о чем… Вон та девочка на качелях, которая очень недовольна тем, что качели остановились.

– Ой, иди скорее качай. Или ее мама тоже здесь?

Мартин покраснел. Что же это такое – она с ним флиртует? Он вдруг поймал себя на мысли, что надеется на это. Не зная, как лучше ответить, решил, что лучше сразу сказать все как есть.

– Нет, я вдовец.

Вдовец… Как будто он семидесятилетний старик, а не молодой отец.

– Ой, прости, – сказала женщина и приложила руку к губам. – А я-то так глупо пошутила…

Она положила руку ему на локоть, и Мартин улыбнулся ей так ободряюще, как мог. Ему не хотелось видеть ее расстроенной или взволнованной – хотелось видеть, как она смеется, чтобы снова показались ямочки на щеках.

– Всё в порядке, – проговорил он и почувствовал, что она немного расслабилась.

За спиной он услышал голос Тувы:

– Папа-а-а! – кричала дочка все громче и требовательнее.

– Надо придать малышке ускорение, – сказала женщина, вытирая сопли и песок с лица Йона.

– Может быть, еще увидимся? – спросил Мартин.

И сам удивился, что произнес это с такой надеждой. Она снова улыбнулась ему, и теперь ямочки на щеках стали еще отчетливее.

– Да, мы тут часто бываем. Скорее всего, и завтра придем, – сказала она, и Мартин радостно закивал, отступая назад к Туве.

– Тогда точно увидимся, – добавил он, стараясь сдержать улыбку.

И тут почувствовал, что на что-то наступил. Раздался детский вопль. Тува, сидевшая на качелях, вздохнула.

– Ну папа…

В самый разгар хаоса зазвонил телефон, и Мартин поспешно вытащил его из кармана. На дисплее высветилось имя «Йоста».

* * *

– Откуда вы взяли этого человека?

Мария оттолкнула женщину, которая уже час накладывала что-то ей на лицо, и возмущенно посмотрела на режиссера Йоргена Хольмлунда.

– Ивонна очень толковая, – ответил тот с той дрожью в голосе, которая всегда так бесила Марию. – Она работала гримером почти во всех моих фильмах.

Ивонна всхлипнула за его спиной. Головная боль, которую Мария ощущала с тех пор, как пришла в трейлер, заметно усилилась.

– Я должна быть Ингрид до кончиков ногтей, в каждой сцене. Она всегда была безупречна. Я не могу выглядеть, как Кардашян[4]. Контуринг – нет, вы слыхали что-либо подобное? У меня идеальные черты лица, мне не нужен этот дурацкий контуринг!

Она указала на свое лицо, где были пятнами нанесены белый и темно-коричневый.

– Это растушевывается, это не будет так выглядеть, – пробормотала Ивонна так тихо, что Мария едва расслышала ее голос.

– А мне плевать. Мои черты лица корректировать не надо!

– Я уверен, что Ивонна сможет все переделать, – ответил Йорген. – И сделать так, как ты хочешь.

На лбу у него выступили бисеринки пота, хотя в трейлере было прохладно.

Офис кинокомпании расположился в туристическом центре «Танум Странд» между Фьельбакой и Греббестадом, но на съемочной площадке во Фьельбаке в качестве гримерных использовались трейлеры.

– Хорошо, убери все и сделай снова, тогда посмотрим, – сказала она и невольно улыбнулась, заметив облегчение на лице Ивонны.

В первые годы работы в Голливуде Мария позволяла управлять собой, делала то, что ее просили другие. Однако теперь она уже совсем другой человек. И точно знает, каким должен быть ее персонаж. Как она должна выглядеть.

– Мы должны быть готовы максимум через час, – сказал Йорген. – На этой неделе будем снимать самые простые сцены.

Мария обернулась. Тем временем Ивонна за десять секунд стерла с нее влажной салфеткой все, что делала целый час, – и теперь Мария была совсем без грима.

– Ты хочешь сказать, что на этой неделе будем снимать самые дешевые сцены? Я думала, нам дали зеленый свет…

В ее голосе звучала тревога – с этим она ничего не могла поделать. Проект был не из тех, когда финансисты стоят в очереди, желая вложить деньги. Климат в кинематографе изменился, предпочтение отдавалось фильмам для широкой публики, в то время как фильмы для ценителей отошли на задний план.

– По-прежнему ведутся дискуссии… о приоритетах…

Снова эта нервная дрожь в голосе.

– Но тебе не следует об этом беспокоиться. Сосредоточься и сыграй те сцены, которые мы будем снимать, наилучшим образом. Это единственное, о чем тебе надо думать.

Мария снова повернулась к зеркалу.

– У нас тут несколько журналистов, желающих взять у тебя интервью. О твоих корнях из Фьельбаки. И о том, что ты вернулась впервые за тридцать лет. Я понимаю, что тебе, может быть… немножко трудно говорить о том времени, но не могла бы ты…

– Назначь им время, – сказала Мария. – Мне нечего скрывать.

Всякая огласка – хорошая реклама, уж это-то она знала точно. Мария улыбнулась своему отражению в зеркале. Кажется, трижды проклятая головная боль начинает отпускать…

* * *

Сменив Патрика, Эрика собрала детей, и потом они не спеша поднялись на пригорок, в сторону дома. Патрик унесся прочь, едва она появилась, и в его глазах Эрика заметила тревогу. Она понимала его чувства. Представить себе, что что-то могло случиться с детьми, – словно рухнуть в ледяную пропасть.

Вернувшись домой, Эрика расцеловала их еще и еще раз. Уложила близнецов на тихий час и усадила Майю смотреть «Холодное сердце». Когда Патрик рассказал, из какого места пропала девочка – а также о зловещем совпадении в возрасте, – она сразу ощутила острую потребность сесть за свои материалы. До того как начинать писать книгу, было еще очень далеко, но на письменном столе уже лежали папки, ксерокопии статей и записи от руки по поводу дела Стеллы. Некоторое время Эрика сидела молча, разглядывая эти кипы. Пока что она, как хомяк, тащила в свою норку факты – несортированные, несистематизированные, неструктурированные. Это станет следующим шагом в непростом и извилистом пути к готовой книге. Потянувшись за копией статьи, Эрика стала рассматривать девочек на черно-белой фотографии. Хелена и Мария. Мрачные, тяжелые взгляды. Трудно понять, что в них таилось, – страх или гнев. Или зло, как говорили многие. Однако Эрике трудно было представить себе это – чтобы дети являлись носителями злого начала.