Вик Джеймс - Огненный город

• Название: Огненный город
• Автор: Вик Джеймс
• Жанр: Героическая фантастика
• ISBN: 978-5-389-16372-0

Люк – узник, осужденный за преступление, которого он не совершал. Аби, беглянка, пытается выручить брата, прежде чем магия погубит его разум. Но этим двоим теперь нужно бороться не только за свое выживание. Страна охвачена мятежами, лорд Джардин правит ею все суровей: уже возрождена чудовищная традиция предков – Кровавая ярмарка. Один из обладателей Дара пытается разгадать тайну легендарного Короля-чудотворца, при котором Равные лишились власти и благодаря которому она досталась порабощенным. Похоже, Британию ждут новые Темные Века. Впервые на русском!

---

– Не против, если я составлю тебе компанию? Завтра большое событие, и я что-то немного нервничаю.

Гавар ничего не знал ни о каком большом событии. И он был в таком состоянии, что, танцуй лорд Рикс голым на столе, он едва ли обратил бы на это внимание. Гавар хмыкнул в знак согласия.

– Дайте нам бутылку, – велел лорд Рикс бармену. – И закрывайтесь. Все уже по горло сыты тем приемом, что оказал нам лорд Уиттем в Кайнестоне.

– Не хочу даже слышать это имя, – с отвращением пробормотал Гавар заплетающимся языком. – Не хочу.

Его отец. Вечно и повсюду его отец. И вот он снова у руля власти. И с чего он начал свое правление? Разумеется, с унижения собственного сына. Отнял у него самое дорогое, что было в его жизни, – его, Гавара, дочь. Объявил на всю страну, что она Бездарная. Незаконнорожденное ничтожество.

Лорд Рикс кивнул в сторону двух кресел с высокими спинками, что стояли у камина. Гавар пожал плечами и последовал за ним. В конце концов, у Рикса в руках целая бутылка «Джура», почему бы и нет.

– Волнует спорный законопроект о правопреемстве? – спросил лорд Рикс, наполняя бокал Гавара и наливая себе.

Что в голове у этого болвана? Он что, думает, Гавар без причины напивается каждый вечер?

Или…

– Твой отец не будет править Британией вечно. Во-первых, это временная администрация. Во-вторых, законопроект могут не одобрить.

– Одобрят. Я слышал, о чем говорили за столом во время ужина в Кайнестоне. Много лет бо́льшая часть парламента тайком стонет, желая вернуться к тому, как было раньше. И он позволяет им выразить свои желания публично. Лишает незаконнорожденного ребенка права носить фамилию рода. Требует, чтобы они признали это справедливым. И что дальше? Незаконнорожденного будут сажать в мешок, туго завязывать и бросать в реку?

Гавар откинулся на спинку кресла, ярость клокотала в нем, как огонь в камине. Лорд Рикс внимательно наблюдал за ним. Гавар уже готов был послать Рикса ко всем чертям, когда тот заговорил:

– У меня тоже был ребенок. Как и у тебя – незаконнорожденный. Мальчик. Много лет благодаря твоему отцу я не знал о его существовании.

Гавар вытаращил глаза и выпрямился в кресле.

– А мать ребенка? – спросил он. – Она была…

– Да, она была простолюдинкой. Это было четверть века назад. Я приехал в Оксфорд делать доклад, а потом за Высоким столом[1] мы оказались рядом. Она была прекрасна. К тому же училась превосходно, занималась сравнительным анализом законодательных структур стран, управляемых Равными и Бездарными. Мы мило беседовали, и нам было так хорошо, что не хотелось, чтобы вечер заканчивался. И он не закончился. Так продолжалось несколько месяцев. Они были самыми счастливыми в моей жизни.

– А потом она забеременела и тебе ничего не сказала?

– Забеременела и сказала мне. А я поставил в известность своего отца. Сообщил, что хочу жениться на ней, что готов уступить право преемственности поместья Фар-Карр моему кузену.

Гавар на эту тему никогда не говорил с отцом. Смелости не хватало. И если быть до конца честным, как бы он ни любил Лию, он не готов был ради нее пожертвовать Кайнестоном. Он надеялся сохранить и Лию, и Кайнестон, а Боуда должна была смириться с этим.

А что, если ему бы все-таки пришлось встать перед выбором?

Что теперь рассуждать? Уже все сделано. Гавар осушил бокал и молча налил новую порцию.

– Отец принял твое решение в штыки? – спросил он.

Вопрос риторический. Лорд Рикс-старший был выдающимся государственным деятелем и имел такое влияние на канцлера, что сплетничали: в кресле канцлера сидят двое. Также он был известен вспыльчивым характером, им больше восхищались, нежели любили.

– Мы чуть не подрались. Он кричал, что лишит меня наследства. Но это только дало бы мне свободу, в полном смысле этого слова. Я стал бы хозяином своей жизни. И вдруг девушка исчезла.

– Исчезла?

– Она отправилась на безвозмездную отработку. Написала мне, что не хочет быть причиной раздора в нашей семье, не хочет, чтобы из-за нее меня лишали наследства. Значительно позже я узнал, что все это организовал твой отец, а мой его за это отблагодарил – местом председателя в Совете юстиции. Уиттем всегда был хитрым интриганом. Он подослал к моей девушке человека с большой суммой денег, будто я хочу от нее откупиться и предлагаю ей сделать аборт. Она, конечно же, отказалась. Тогда надавили на ее порядочность, посоветовали начать безвозмездную отработку и тем самым спасти меня от скандала. Обещали отправить ее в Арден – образцовый город рабов в окрестностях Стратфорда-на-Эйвоне, куда возят туристов. Но и это было ложью. Отправили в Портсбери под Бристолем. Ужасное место! Просто чудо, что она не потеряла ребенка. Но мальчик родился и вырос в городе рабов. И хотя она никогда плохо не отзывалась обо мне, мальчик вырос с полной уверенностью, что я бросил его мать и хотел избавиться от него самого.

Рассказ настолько поразил Гавара своей жестокостью, что он забыл о виски. И только когда лорд Рикс замолчал, он выпил горячительную жидкость залпом. Гавар вспомнил свою трагедию, и горестные чувства нахлынули и придавили.

– Лия хотела убежать, – вдруг услышал он свой собственный голос. – Я обожал ее, но она все время со мной спорила. Я хотел, чтобы отец признал Либби, нашу дочь. Лия говорила, что ей и девочке нужна тихая жизнь, так они будут чувствовать себя в безопасности. Она была такой сильной, но боялась моего отца. Думаю, она и меня боялась и потому решила бежать. Хотела избавиться от нас обоих.

Голова Гавара поникла. Он никогда и никому не рассказывал о своих мучениях, об угрызениях совести. Ему не верилось, что сейчас он делится ими с Риксом, человеком, с которым всегда было легко общаться и который сейчас тронул его сердце своей историей о потерянном ребенке.

– И ты убил ее? Ведь так?

– Я… я… – Гавар весь съежился и вжался в спинку кресла. Сказать: «не хотел», прозвучит смешно и нелепо. Сказать: «плохо соображал, что делаю», прозвучит абсурдно.

Когда Гавар узнал, что Лия сбежала, он пришел в ярость, погнался за ней вдогонку, но не для того, чтобы убить, а чтобы вернуть.

Все произошло у ворот. При виде их сияния в голове у Гавара словно что-то переклинило. После этого он плохо соображал, что делает. Очнулся только тогда, когда услышал плач дочери, которая лежала на земле, а он стоял с пистолетом в руке у распростертой на земле Лии.

Нет. Он не может говорить об этом. Он не признается в том, что потом могут повернуть против него. И снова он почувствовал прилив гнева. Он злился на Рикса с его вопросами. На родных братьев, которые были там, у ворот, и не застрелили его на месте. На отца за его презрение к маленькой девочке, которая была для Гавара всем. Но больше всего – и как всегда – он злился на себя самого.

– С меня хватит на сегодня. – Он поставил стакан и неуверенно поднялся на ноги. – Больше никаких вопросов.

– Подожди. – Рикс схватил Гавара за руку, когда тот пытался пройти мимо его кресла. – Гавар, ты не должен жить в тени своего отца, послушно выполняя его приказы. Этот человек лишил счастья меня, тебя, теперь он ломает жизнь твоей дочери. Он и страну таким образом разрушит.

– Отпусти меня. – Гавар стряхнул руку Рикса. И уже рявкнул: – Мне нечего тебе сказать!

Слава богу, он знал дорогу из бара, как отлично знал, как не заблудиться в коридорах Кайнестона, потому что глаза ему застилали слезы.

Утром Гавар проснулся, чувствуя бодрость и свежесть в теле, но не в душе и проклиная отличный метаболизм Равных. Но когда раб принес завтрак, он так и оставил заказанную им «Кровавую Мэри» на подносе. Он хотел быть в боевой готовности к началу парламентского заседания и новому режиму, который отец утверждал в Британии.

В Дом Света Гавар явился в последний момент. Всю ночь Лия не выходила у него из головы, и ему совершенно не хотелось притащиться заранее и общаться с Боудой. Особенно сейчас, когда была назначена новая дата их свадьбы. И он не хотел видеть Мейлира Треско, если тому хватит сил выбраться из своего Хайвителя, не хотел видеть, в каком состоянии тот пребывает.

Пару минут спустя призывно взвыли трубы. Отец, может быть, и был временным канцлером, но он не собирался отказываться от атрибутов власти. Обычно в мае, на первой сессии нового парламентского года, проходило одобрение парламентом впервые представленных лордов и наследников. Отец сдвинул сроки вперед, обернув свой переворот в бархат и горностаевую мантию традиций.

Гавар отвел взгляд в сторону, когда была объявлена первая пара: его страстная ночная ученица, наследница Равенна, и ее отец лорд Тремантон. Коленопреклоненно они приняли из рук его отца свои горностаевые мантии, прежде чем отправиться к своим местам, затерянным в дальних рядах.

Вторая пара невольно привлекла его внимание, впрочем, как и всех парламентариев. Отвратительный всхрап раздался у него прямо за спиной, это, очевидно, Боуда толкнула в бок своего пышнотелого отца, заставляя его проснуться.