Арчибальд Кронин - Три любви

• Название: Три любви
• Автор: Арчибальд Кронин
• Жанр: Литература 20 века
• ISBN: 978-5-389-16373-7

Люси Мур очень счастлива: у нее есть любимый и любящий муж, очаровательный сынишка, уютный дом, сверкающий чистотой. Ее оптимизм не знает границ, и она хочет осчастливить всех вокруг себя. Люси приглашает погостить Анну, кузину мужа, не подозревая, что в ее прошлом есть тайна, бросающая тень на все семейство Мур. С появлением этой женщины чистенький, такой правильный и упорядоченный мирок Люси начинает рассыпаться подобно карточному домику. Она ищет выход из двусмысленного положения и в своем лихорадочном стремлении сохранить дом и семью совершает непоправимый поступок, который приводит к страшной трагедии… «Три любви» – еще один шедевр Кронина, написанный в великолепной повествовательной традиции романов «Замок Броуди», «Ключи Царства», «Древо Иуды». Впервые на русском языке!

---

Арчибальд Кронин Три любви

A. J. Cronin

THREE LOVES

Copyright © A. J. Cronin, 1932

All rights reserved

Серия «Иностранная литература. Большие книги»

Издание подготовлено при участии издательства «Азбука».

© И. В. Иванченко, перевод, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство Иностранка®

* * *

Книга первая

Глава 1

Она переоделась к ужину и подошла к окну спальни. Нет, Фрэнка все еще не было видно. Стоя за длинной кружевной шторой, Люси рассеянно следила за белой лентой дороги, протянувшейся почти на милю от лимана до города.

Дорога была пуста, если не считать старика Боуи с его дворняжкой. Первый грел старые ревматические косточки, сидя на низкой ограде близ своей маленькой лодочной мастерской; вторая, вылизав лапы и положив на них голову, дремала на горячем тротуаре. Ибо в тот августовский день щедрое солнце заливало окрестности Ардфиллана, рассыпая слепящие блики по воде залива и превращая крыши и высокие трубы Порт-Дорана на дальнем берегу в таинственный сияющий град. В великолепии солнечного света блестела прежде неприметная дорога, и опрятные дома вдоль нее, утратив обычную четкость линий, будто плыли в ослепительно-золотом потоке.

Люси был хорошо знаком этот вид: сверкающая вода, словно заключенная в объятия изогнутого дугой побережья, лес на мысе Ардмор, затененный голубоватой дымкой, расселины западных гор, величественно вздымающихся на фоне бледного полога небес. Но сегодня этот преображенный пейзаж был отмечен неуловимой прелестью, радующей сердце. В эту пору, несмотря на жару, ощущались первые приметы осени: шелест одинокого листа, своевольно слетевшего на тропинку, залежи морских водорослей на берегу, еле слышные крики грачей вдали от моря. Как она любила все это! Осень! У Люси вырвался счастливый вздох.

Она заслонила глаза ладонью от слепящего света, ее взгляд скользнул вдоль дороги к лодочной мастерской Боуи, где виднелась фигурка сына. Он играл на борту «Орла», небольшого катера, пришвартованного к спуску из серого камня. Мальчик то ли помогал, то ли мешал Дейву, работавшему на палубе. Скорее, мешал, сурово решила Люси, несмотря на переполнявшую ее материнскую любовь.

Чуть улыбнувшись, она повернулась и замерла перед дубовым платяным шкафом, рассматривая себя в зеркале с той серьезностью, с какой любая женщина почти с самого рождения оценивает свое отражение.

Она была невысокой – брат Ричард снисходительно называл ее малявкой, – но очень изящной, и муслиновое платье выгодно подчеркивало девичью грацию ее фигуры. Люси казалась на удивление неискушенной и выглядела очень молодо: скорее на шестнадцать, чем на двадцать шесть, как однажды, изменив своей обычной сдержанности, заметил Фрэнк. Маленькое, открытое, живое лицо Люси дышало выразительностью и темпераментом. Свежая кожа, которой слегка коснулось теплое дыхание солнечного лета, придавала ей цветущий вид. Широко поставленные глаза были голубыми, точнее, серо-голубыми, с темными лучиками вокруг зрачка, в которых словно заблудились искорки света, и от этого ее взгляд казался необычайно искренним и открытым. Приподнятые уголки губ, плавная, мягкая линия подбородка и высокой шеи – весь ее облик излучал теплоту, живость, непосредственность.

Она подняла руку к темно-каштановым волосам и на миг задержала взгляд на своем отражении. Затем сложила и убрала в нижний ящик шкафа простое повседневное платье из хлопка и, окинув комнату беглым взглядом – все ли в порядке? – отметив сверкающий линолеум, аккуратную салфетку на спинке кресла-качалки, безупречную гладь белого покрывала на кровати, удовлетворенно кивнула, повернулась и пошла вниз.

Сегодня Люси слегка припозднилась – по пятницам она занималась выпечкой, – но свежий аромат безукоризненно навощенных полов, смешанный запах воска, мыла и скипидара приятно щекотал ноздри домовитой хозяйки, оправдывая ее неспешность при переодевании.

Люси гордилась безупречностью своего жилища и имела на то полное право. Небольшой особняк, удачно расположенный близ Ардфиллана, вполне можно было учтиво назвать виллой. Люси действительно любила свой дом, и ей нравилось, когда он сверкал! Вот и сейчас, войдя в кухню, она повернулась к открытой двери в буфетную и требовательно произнесла:

– Уже закончила, Нетта?

– Одну минуточку, миссис Мур, – процедила та сквозь зубы.

Служанка Нетта, держа во рту шпильки, поспешно завершала свой туалет перед маленьким прямоугольным зеркалом, висевшим над паровым котлом из меди.

– Мистер Мур будет дома с минуты на минуту, – задумчиво сказала Люси. – Я слышала, как подходит поезд. На твоем месте я бы поставила варить яйца пашот. Четыре.

– Да, миссис Мур, – последовал ответ. В тоне сквозила снисходительность.

– И будь внимательна, когда будешь готовить яйца. Немного уксуса в воду – чтобы они не растеклись. Не забудь.

– Не забуду, миссис Мур.

Губы, которым больше ничто не мешало, выразили несогласие с возможностью подобного упущения, и в следующее мгновение сама Нетта подтвердила свое заявление, эффектно возникнув в дверях буфетной.

Это была стройная семнадцатилетняя девушка, старательная, обидчивая, немногословная, дружелюбная, впрочем, ее дружелюбие выдавало независимость характера. У Нетты было врожденное чувство собственного достоинства, и оно служило ей крепкой опорой. Нетта не отлынивала от работы, однако не собиралась никому угождать. Ничто не заставило бы ее произнести слова «сэр» или «мадам». Вместо этого она, заведомо беспристрастная по отношению к своим нанимателям, обращалась к ним в вежливой, лишенной раболепия форме: «Мистер и миссис Мур». Порой в ее ребяческой манере проскальзывала нотка высокомерия, как будто, принимая превосходство Муров как догму, она противопоставляла этому свое достоинство и ортодоксальную добродетель.

Сейчас, однако, Нетта улыбнулась и объяснила:

– Я стала дольше причесываться, потому что убираю волосы наверх.

«Ты дольше причесываешься, – подумала Люси, – потому что на тебя стал посматривать Дейв Боуи».

Вслух Люси сказала:

– Мило. Дейву так нравится?

В ответ Нетта встряхнула высокой прической – о, сколько девичьего кокетства было в этом порывистом движении, какие нежные грезы выражало оно! – и резким жестом разбила яйцо о край кастрюли.

– Гм! – Не находя слов, она наклонилась к бутылке с уксусом и мучительно покраснела.

С минуту понаблюдав за действиями девушки, Люси спрятала улыбку, неожиданно осознав собственное счастье, испытывая нелепое удовлетворение, смешанное с приятным чувством успеха, спокойствия и комфорта, которое она ощутила после переодевания, и с уверенностью, что она честно заработала свой нынешний досуг. Ей всегда нравился этот момент возвращения Фрэнка из города, не утрачивающий новизны от повторения. Она переоделась, подготовилась к встрече, работа сделана, безупречный дом ожидает его. Это неизменно заставляло ее немного волноваться в предвкушении. Повернувшись, Люси прошла через узкую прихожую, открыла входную дверь, медленно двинулась по посыпанной галькой дорожке. На маленькой прямоугольной лужайке радовали глаз цветущие кальцеолярии, лобелии и герани – общепризнанное сочетание цветов, последнее слово в садоводстве в год Бриллиантового юбилея[1]. Люси осторожно выдернула нахальный сорняк, мешавший самой пышной из гераней, и отбросила в сторону. Потом подошла к воротам и распахнула их.

На дороге произошло какое-то движение, послышался топот быстрых детских ног, и, подняв глаза, Люси увидела бегущего навстречу ей сына. Бок о бок с ним весело подскакивала его тень.

– Мама! – крикнул он, словно хотел сообщить великую новость. – Я работал с Дейвом на «Орле».

– Не может быть! – с наигранным недоверием воскликнула она.

– Да, – подтвердил он с энтузиазмом восьмилетнего человека, – и он разрешил мне сращивать канаты.

– Боже мой! Что же дальше? – пробормотала она, размышляя о веснушках у него на носу.

Нос был откровенно курносым, а веснушки… Это просто пигментные пятнышки. «Есть другие носы и другие веснушки, – говорила она себе, – но сочетание этого носа с этими веснушками просто неотразимо! Мальчик крепко сложен для своего возраста, – часто думала она, – у него каштановые волосы и блестящие карие глаза, как у отца. А другие мальчики? Наверняка у них есть свои достоинства, но… но не такие, как у Питера!»

– Можно мне пойти поиграть в шарики? – простодушно спросил он.

– В шарики? – переспросила она, теперь уже с искренним недоверием. – Где ты взял шарики?

Он улыбнулся ей, показывая прорехи между растущими зубами, и его улыбка вызвала у нее восторг. Потом он опустил ресницы, показавшиеся ей очень темными на фоне свежих щек.