Эндрю Ллойд Уэббер - Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера

• Название: Снимая маску. Автобиография короля мюзиклов Эндрю Ллойд Уэббера
• Автор: Эндрю Ллойд Уэббер
• Жанр: Биографии
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-095512-1

Автобиография короля мюзиклов, в которой он решил снять все маски и открыть читателям свою душу. Обладатель премии «Оскар», семи премий «Грэмми» и множества других наград, он расскажет о себе все. Как он создал самые известные произведения, которые уже много лет заставляют наши сердца сжиматься от трепета – «Кошки», «Призрак оперы», «Иисус Христос – суперзвезда» и другие. Остроумно и иронично, маэстро смотрит на свою жизнь будто сверху и рассказывает нам всю историю своей жизни – не приукрашивая и не скрывая. Он анализирует свои поступки и решения, которые привели его к тому, где он находится сейчас; он вспоминает, как переживал тяжелые периоды жизни и что помогло ему не опустить руки и идти вперед; он делится сокровенным, рассказывая, что его вдохновляет и какая его самая большая мечта. Много внимание обладатель премии Оскар уделяет своей творческой жизни – он с теплотой вспоминает десятилетия, в которые театральная музыка вышла за пределы театра и стала самобытной, а также рассказывает о создании своих главных шедевров. Даже если вы никогда не слышали об Эндрю Ллойд Уэббере раньше, после прочтения книги вы не сможете не полюбить его.

---

Сейчас уже сложно понять и объяснить, насколько низко упали Роджерс и Хаммерстайн в глазах британской интеллигенции. Но я до сих пор помню, как отец моего школьного друга считал меня полным идиотом, потому что мне нравилась «сентиментальная чушь» под названием «Carousel». Он собрал целую подшивку гадких рецензий и однажды с удовольствием показал мне одну, где Джон Барбер называет мюзикл «чересчур приторным».

Я, конечно, ходил на «Приятеля», но, честно говоря, до сих пор не уверен на его счет. Это был очередной ностальгический британский мюзикл, который просто закопал себя перед приливной волной рок-н-ролла. Хотя он был значительно лучше, чем тот же самый «Salad Days». Меня потащила на него моя крестная мать Мейбл, впоследствии отрекшаяся от меня, после того как Персей уничтожил ее меховую лисью накидку, оставленную на мое попечение. Тогда я думал, что «Salad Days» – как раз такое шоу, от которого я избавлюсь в первую очередь, если когда-нибудь буду работать в театре.

АТМОСФЕРА на Уэймут-стрит 28 была совершенно противоположной домашней. Тетя Ви действительно смыслила в домашнем интерьере, о чем мои родители в принципе не слышали. И именно тетя Ви научила меня готовить. В процессе я узнал несколько отборных фразочек, которые едва знали другие мальчики моего возраста, не говоря уже о том, чтобы их понимать. Но что действительно толкнуло меня в объятия тетушки Ви, была мамина последняя одержимость, которая глубоко повлияла на всех нас. Могу с уверенностью сказать, что семья уже никогда была такой, как прежде. И имя этой одержимости – Джон Лилл.

Джону Лиллу было шестнадцать лет, а Джулиану всего девять, когда они встретились в субботней детской школе при Королевском музыкальном колледже. Джон Лилл был школьной звездной, концертным пианистом, и ему суждено было стать первым британцем – лауреатом Международного конкурса имени Чайковского в Москве. Несмотря на то что между Джоном и Джулианом была разница в семь лет, они каким-то образом достаточно подружились, чтобы брат позвал его к нам на Харрингтон-роуд. И тогда произошла встреча Джона с нашей мамой. Встреча, изменившая жизнь каждого из нас.

Легко объяснить, почему Джон со своей биографией так заинтересовал маму. Джон Лилл родился в рабочей семье, которая жила в захудалом районе на северо-восточной окраине Лондона, в Лейтоне. В одном из тех бедных домов, которые сейчас продаются за сотни тысяч фунтов, но таков жилищный кризис в Лондоне. Джон был отобран для учебы в местной гимназии, но преуспел он в игре на фортепиано. Он выиграл юношескую стипендию в Королевском колледже и отныне наскребал на поездки туда, играя в одном из самых суровых баров Ист-Энда. Владелец бара наверняка объявлял Джона следующим образом:

– Парень, ты знаешь, что у тебя яйца торчат?

– Нет, но напойте мелодию, и я все поправлю, – должно быть, отвечал ему Джон.

Наконец в жизни матери появился юный музыкальный гений, которого она так долго искала. Или, что еще лучше, нашелся бальзам, способный излечить ее душу после многочисленных уроков для привилегированных учеников Уэтерби. Мама познакомилась с родителями Джона, подвозив его как-то раз домой из Колледжа. Вскоре и мы с Джулианом очутились в Лейтоне, чтобы своими глазами увидеть дом семьи Лиллов «в трущобах», – мама никогда не церемонилась в выражениях.

У этого всего было и другое роковое последствие. Пока мама предавалась своим самым лучшим намерениям, мы с Джулианом совершенно свободно шатались по улицам Лейтона и вскоре открыли для себя местный футбольный клуб «Лейтон Ориент», лондонскую темную лошадку. Несмотря на то что «Ориент» какое-то время был на высоте в одном из сезонов, мы, его болельщики, не избалованы оглушительным успехом. По большей части потому, что его никогда и не было. Но, однажды выбрав команду, ты остаешься с ней навсегда. Мы с Джулианом до сих пор болеем за «Ориент», и как раз в тот момент, что я пишу эти слова, они к моему несчастью вылетели из Футбольной лиги.

Годы спустя именно в клубе «Лейтон Ориент» я получил по-настоящему мудрый совет. Примерно в то время, когда в Великобритании вышел сингл «Иисус Христос – суперзвезда», я был приглашен на ланч в клуб его тогдашним президентом Бернардом Делфонтом. Берни, в последствии Лорд Делфонт, был сводным братом Лью и Лесли Грейдов. Втроем они контролировали британский шоу бизнес. Берни владел театрами, Лью занимался лучшими фильмами и телевизионными шоу, а Лесли был агентом многих знаменитостей. Это было, как сейчас говорят, сделкой «360 градусов», охватывающей все сферы заработка артиста. Поэтому я был несколько взволнован, получив приглашение посмотреть домашнюю игру от самого влиятельного человека в британском театральном мире. «Лейтон Ориент» конечно же продул. Но именно тот разговор после разгромной игры я вспоминаю чаще всего:

– Мальчик мой, можно я дам тебе один совет?

– Конечно, мистер Делфонт, – ответил я.

– Зови меня Берни.

– Хорошо, Берни.

– Я слышал несколько твоих песен и чувствую, что ты далеко пойдешь. У меня есть один совет для тебя, мой мальчик. Ты ведь не еврей?

– Нет, боюсь, что нет.

– Ты не один из тех сектантов?

– Нет, я…

– Неважно. Я все равно скажу тебе, – он сделал паузу, – никогда, мой мальчик, никогда не покупай футбольный клуб.

С того дня Берни стал другом, на которого я всегда мог положиться. Именно Берни годы спустя помог нам с Камероном Макинтошем, когда мы не могли заполучить подходящую для «Кошек» сцену.

СТРЕМИТЕЛЬНО мама ввела Джона в нашу семью. В этом были свои плюсы. Когда Джон занимался у нас дома, я иногда заглядывал в его ноты и открывал для себя огромное количество музыки, которую без него я никогда бы не узнал. А его способности не могли не вдохновлять. Но теперь на летних каникулах он всегда был с нами. Я уверен, Джону вся эта ситуация тоже казалась неловкой, но он готов был принять все, что делала моя мама. И, какие бы чувства мы с Джулианом ни испытывали, у нас появился старший брат. У нас не было выбора, как и у отца. Ему нравился Джон, и он признавал его исключительные таланты, особенно в интерпретировании Бетховена. Но, я думаю, такому спокойному и сдержанному человеку было сложно смириться с тем, что все внимание и амбиции его жены были теперь направлены на кого-то другого.

История с Джоном Лиллом все еще находилась в развитии, когда осенью 1960 года в возрасте двенадцати с половиной лет – на год младше своих одноклассников и будучи испуганным до глубины души, – я начал свой первый семестр в Вестминстерской школе. Школа в 1960–1965 годах напоминала меня: любопытное сочетание бунтарства, традиций, вздорности и нервозности, скрепленное академическими успехами. Хотя последнее не относилось ко мне напрямую. Считается, что школа была основана Елизаветой I в 1560 году. На самом же деле она существовала задолго до появления самой известной рыжеволосой правительницы. Это было одним из редких добрых дел, совершенных Генрихом VIII, помимо якобы написания «Зеленых рукавов» («Greensleeves»). После того как он аннексировал и разграбил монастыри в 1536 году, он столкнулся с дилеммой относительно судьбы Вестминстерского аббатства, потому что именно там короновали монархов. Разрушение аббатство повлекло бы за собой множество неудобств, так что школа стала закономерной частью Вестминстерского расклада.

Место, где располагается школа, прекрасно передает ее характер. Вестминстер находится в самом центре британских традиций. Именно там коронуют монархов. Королевские стипендиаты – по закону – первые, кто провозглашает «Боже, храни кого-то там», когда он или она коронуется. Вестминстерским стипендиатам по сей день позволено посещать дебаты в Парламенте. Если бы вы были учеником школы в мое время, вы могли бы провести время в очереди на прощании с Уинстоном Черчиллем, поприсутствовать на заседании, на котором легализовали гомосексуальные отношения, и стать свидетелем, как Дело Профьюмо низвергло правительство Макмиллана.

По прибытии в школу новичкам нужно было выбрать два дополнительных предмета, чтобы разбавить стандартный рацион из математики, французского и так далее. К моему сожалению, истории не было среди предложенных вариантов. Вестминстерские дети не изучали начальные курсы истории, так как главный преподаватель истории считал их бесполезными. Так что я выбрал древнегреческий, который возненавидел, и биологию (нужно было выбрать один естественнонаучный предмет), которая была для меня таким же греческим.

Во время первых двух недель в сем заведении вас сопровождает мальчик на год старше, который должен познакомить вас со всеми правилами и тонкостями школы, где вам предстоит провести следующие несколько лет. На самом же деле вам рассказывают о легендарных директорских побоях и садистских выходках физкультурника Стюарта Мюррея. Я был знаком с этим ублюдком. Он практиковал подобные методы, но в меньшем масштабе, в подготовительной школе, и привил мне полное отвращение к спорту, которое, правда, было частично развеяно инструктором по плаванию Мимозой в 1970-х. Не думаю, что я злопамятен по своей природе, но, когда годы спустя я прочитал в школьном журнале о смерти Мюррея, я написал две мелодии и открыл бутылку вина за обедом.