Ирина Мясникова - Совместно нажитое

• Название: Совместно нажитое
• Автор: Ирина Мясникова
• Жанр: Любовный роман

Совершенно случайно у Марины с носа съехали розовые очки, и она тут же убедилась, что от любви до ненависти действительно один шаг. Или это была не любовь? А как же тогда двадцать пять лет семейной жизни и замечательный сын Юрка? В ситуации, в которую попала Марина, многие женщины предпочитают зажмуриться и упорно не замечать окружающую действительность, некоторые эту действительность принимают, смиряются с ней и живут дальше, затаив ненависть. Марина решает изменить свою жизнь, но не тут-то было. Жена должна убояться мужа, ведь у него деньги, связи, возможности и крепкие кулаки.

---

– Помяни чёрта он и явится, – тихо заметила Марина, делая себе ещё чашку «американо».

Надо же, как тихо подкрался, мерзавец, даже и не звенело ничего, пока раздевался в прихожей. Марина уже начала подозревать, что именно там у него постоянно звенит.

– Сейчас-сейчас, – закудахтала Ляля, накладывая Рукожопу кашу.

– А мне каши? – попросил Виктор.

– И тебе, разумеется.

Мужчины застучали ложками, а довольная Ляля уселась напротив любоваться, как они едят. Ну, да! Нет ничего приятней, когда приготовленная тобой еда улетает в мгновенье ока. У Ляли с Петюней не было детей, и Ляля реализовывала своё материнское в заботе о муже. Марина тоже привыкла о муже заботиться не меньше, чем о сыне. Она всегда по утрам готовила ему на завтрак эту самую полезную кашу, и в выходные, и в будние дни, несмотря на то, что оба уходили рано. Марина ставила будильник пораньше, чтобы успеть привести себя в порядок и сварить кашу. Сама она обходилась тостами и кофе. Ужин же в последнее время всё чаще и чаще перестал быть событием, так как по вечерам Сережа задерживался на работе и приходил поздно. Зато те вечера, когда он оказывался дома, стали для Марины праздником. Она старалась изо всех сил накормить любимого Серёженьку повкуснее да пополезнее, изучала новые рецепты, экспериментировала всячески. Надо сказать, он всегда высоко ценил её кулинарные способности. Многие люди из их круга взяли моду приглашать домой поваров, но муж Марины всегда говорил, что его жена готовит круче любого повара.

Марина ела вкусный деревенский творог, смотрела на мужа, уплетающего Лялину кашу, и не испытывала никаких чувств, кроме сожаления и досады на собственную глупость. Надо всё-таки иногда маму слушать. Вспомнив о маме, она решила не откладывать свой визит к ней, а поехать сразу же после завтрака. Не домой же действительно ехать? Что там делать? Рукожопом любоваться? Покончив с завтраком, она поблагодарила Лялю за гостеприимство, сказала Виктору, как приятно ей было с ним познакомиться, и направилась к выходу.

– Ты куда это? – поинтересовался Рукожоп.

– Поеду, пожалуй, – сообщила Марина.

– Это я вижу. Я спрашиваю, куда собралась?

– К маме собралась. А что?

– К маме езжай. – Милостиво разрешил Рукожоп и попросил у Ляли добавки.

Выходя из дома Ляли, Марина почувствовала, что начинает слегка ненавидеть мужа. Она позвонила матери, сказала, что заедет, та явно удивилась.

После смерти отца мама жила одна на Петроградской стороне в большой квартире бывшей коммуналке. В начале перестройки соседи выехали на постоянное место жительства, как тогда говорили, на историческую родину, и уступили свою жилплощадь родителям Марины по сходной цене. Отец сделал капитальный ремонт, и квартира по тем временам стала практически, как у «новых русских», потом в доме отремонтировали лестницы, поменяли на них разбитые окна и закрыли парадную на замок с переговорным устройством. Сейчас эта квартира стоила огромных денег, мало того, что находилась практически в центре недалеко от метро, так ещё и все окна выходили в тихое место на зелёный сквер. И хотя Марина родилась и выросла в этой квартире, она почему-то никогда не считала её домом. Ей всегда казалось, что её собственный дом обязательно будет другим. Сейчас же её собственный дом, то есть квартира, где она жила с мужем, напоминала родительскую, как две капли воды. Разве что санузлов больше и мебель пошикарней. А так… Как будто один дизайнер всё планировал. Конечно, существовала ещё родительская дача в Репино, вот там, да! Там Марина чувствовала себя дома, но после смерти отца дача стояла заброшенная, и мама задумывалась над тем, чтобы её продать.

В воскресенье на Петроградской стороне было тихо и пусто. Платные парковки сюда ещё не добрались. Марина без труда нашла место для машины.

Мама ждала её, как всегда вооружившись свежезаваренным чаем. Она терпеть не могла чай в пакетиках, называла его «сено-солома» и привозила настоящий цейлонский чай из дружественной Финляндии, куда регулярно каталась с подружками на шопинг. Кроме чая Марину поджидали разномастные печенюшки. Марину всегда удивляло, как мама, регулярно употреблявшая все эти вредные для фигуры вещи, совершенно не толстеет. Мама вообще выглядела прекрасно. Она учила Марину, что женщина обремененная интеллектом должна иметь соответствующую внешность. Некрасивых женщин не бывает, говорила она, бывают глупые и ленивые. Мама всегда следила за фигурой, одевалась элегантно и никогда не выходила из дома без причёски и макияжа. Марине с детства всегда казалось, что мама, как героиня сериалов, уже встает с постели вооружённая любимой причёской под названием «Бабетта». Папа над ней всегда смеялся и называл эту причёску министерской. Мама обижалась и говорила, что он путает «Бабетту» с «Халой».

– А где же шоколадный тортик? – удивилась Марина, не найдя на столе любимого маминого десерта.

– Испортился! – поведала мама, разливая чай. – Пальмовое масло! Антисанкции, то есть импортозамещение, сама знаешь. Интересно, где у нас в стране вырабатывают это чёртово пальмовое масло, чтоб им замещать нормальное сливочное? Всю кондитерку невозможно в рот взять. Вот попробуй финское печенье с шоколадом. Совсем другое дело. Ты не знаешь, почему за что наши ни возьмутся, у них постоянно какое-то непотребство получается?

– Ты имеешь в виду КПСС, автомат Калашникова и майонез Провансаль?

– Майонез не трожь! Его сложно испортить. Хотя если туда пальмового масла … И автомат Калашникова – хорошая вещь. Правда, ходят слухи, что его пленные немцы всё же изобрели. А КПСС не так уж и плоха была, если сравнивать её с нынешними партиями. Жуликов там точно было гораздо меньше.

– Ещё есть Аэрофлот и Сбербанк.

– О, да! Летайте самолётами и храните деньги! Никогда не забуду.

– Сбербанк, между прочим, семимильными шагами движется в сторону цифровой экономики. Они там планируют полную роботизацию.

– Да, что ты говоришь? – Мама расхохоталась. – Открою тебе секрет, там всегда роботы работали. И при Советах, и сейчас. Разве они похожи на людей? Только робот может придумать брать комиссию с переводов из отделения в отделение. Я вот всё жду, когда наши пенсионеры, наконец, осознают, что их пенсии захватили роботы, и уйдут оттуда.

– Куда? На почту?!

– Тут ты права! В двадцать первом веке некоторые до сих пор на почту за пенсией ходят, в очередях стоят. Но скоро всё наладится, я уверена. Эти вымрут, остальные до пенсии не доживут, так что очередей не будет. Ну, да Бог с ними, что у тебя случилось? Я же вижу. С Юркой всё в порядке?

– С Юркой всё хорошо.

– Как же я по нему соскучилась, по птенчику моему. – Мама тяжело вздохнула и полезла за сигаретами.

– Курить – здоровью вредить, – сообщила Марина.

– Догадываюсь. – Мама с удовольствием затянулась. – У меня все анализы хорошие.

– Слава Богу. А я решила развестись, пока у меня анализы не испортились.

– С чего бы это тебе разводиться? – Мама явно удивилась. Правда, челюсть у неё не отвисла.

– Изменяет.

– Почему-то именно это меня ни капельки не шокирует. Мне кажется, измена – это естественное состояние твоего …, – Мама явно попыталась подобрать подходящее определение своему зятю, но не стала этого делать. Странно! Раньше она никогда не стеснялась в выражениях, если дело касалось мужа дочери.

– Тебя это не шокирует, потому что ты умная и меня предупреждала. Я хорошо помню.

– Да, я умная, поэтому и сейчас тебе советую глупостей не делать. Подумаешь, изменяет. – Мама пожала плечами и фыркнула.

– Но ты же говорила… – Марина опешила.

– Говорила. То когда было? Это в двадцать лет за эту сволоту не надо было замуж выходить, а когда на носу сорок пять, как говорится, поздно пить боржоми.

– Почему это?

– Потому что это в кино «в сорок лет жизнь только начинается»!

– Что-то я тебя не понимаю.

– Чего тут непонятного? Тебе, моя дорогая, далеко не сорок! Тебе скоро аж целых сорок пять. И уж если в двадцать найти себе путного мужа трудно, то в сорок пять, нечего и стараться. Нет, помечтать, конечно, можно. Говорят, мечтать не вредно. Хотя, на мой взгляд, очень даже вредно. Из-за глупых мечтаний обычно и делаются разные дурацкие поступки. А кроме того твой муж он кто?

– Кто?

– Номенклатура. Вот кто. Как были они около власти, так и остались. Что папаша его, что сыночек. Думаешь, они чего-то сами, своей головой добиться могут? Нет! Они всегда при калитке. Вернее, своей головой они могут добиться исключительно места при калитке. Ну, может, и правильно. Калиточники всегда на коне.

– У калитки это как?

– Сами ничего полезного не производят. Называй это калитка, труба или ещё как-нибудь. Хоть граница! Пересек – плати. И женился этот козел на тебе только потому, что в те времена папаша его растерялся, запутался слегка. Передел был, сразу и не поймешь, кто нужный, кто нет. Отец твой в депутаты тогда подался. Перестраивать всё хотел. Он этой семейке до зарезу нужным казался.