Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Огненные птицы

• Название: Княгиня Ольга. Огненные птицы
• Автор: Елизавета Дворецкая
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-101087-4

Однажды утром древлянский парень Берест обнаружил на свежей могиле киевского князя Игоря десятки тел – то княгиня Ольга начала мстить убийцам мужа. Одним из первых нанес удар по земле древлян юный Лют, сын воеводы Свенельда. Потеряв всех родных, Берест вознамерился отомстить ему. Не раз еще в сражениях Древлянской войны пересекутся пути двух непримиримых противников – в борьбе за победу и за обладание мечом покойного Игоря, который жаждет заполучить его сын и наследник Святослав.

---

Полсотни лучших мужей деревских! Только на днях они съехались сюда, в Малин, к старинному святилищу племени маличей на Ирже, чтобы увидеть, как князь Маломир встретится с киевской княгиней Ольгой, вдовой недавно убитого неподалеку, на Тетереве, князя Ингоря. Она сказала, что должна принести жертвы на могиле мужа, проводить его дух к дедам, а потом уже говорить о новом замужестве. Берест сам видел, вместе с другими маличами, как она приехала. С нею было два десятка отроков, припасы к пиру – и все. Казалось бы, чего опасаться? Отцы толковали, что из затеи этого брака едва ли что выйдет: даже пусть Ольга встанет с Маломиром под свадебный рушник, русь и кияне после этого не признают ее своей госпожой, и Маломир получит жену, пусть знатную и красивую, но не власть над Киевом. Однако это все было делом будущего. Вчера Маломир созвал всех старейшин земли Деревской, кто только мог успеть приехать: самих древлян – с берегов Ужа, Норыни и Уборти, маличей – с Тетерева. Только от случан никого не было, но их, с западных окраин, ждать пришлось бы долго. А Ольга была уже здесь, и Маломир не хотел откладывать день своего торжества. Пусть все увидят, как склонится перед ним жена Ингоря, родная племянница Олега Вещего!

Многие из Малина видели, как готовился этот пир. Берест с братьями сам помогал расстилать на земле кошмы и овчины, рубить и возить дрова для костров. Киевские отроки даже дали им по пирогу. В сумерках молодежь отправили домой. Вчера Берест жалел об этом. Теперь не мог опомниться от холодной жути – дозволь ему и братьям боярин Гвездобор задержаться, и сейчас они лежали бы здесь, на этой окровавленной земле, холодные, как сама осенняя земля…

Гвездобор… он ведь где-то здесь должен быть… От новой мысли волосы шевельнулись на голове. До этого Берест был просто поражен видом пяти или шести десятков изуродованных тел, но теперь сообразил: а ведь и все малинские старейшины, приглашенные княгиней киевской на погребение, тоже где-то среди этого трупья… Нет! Он снова схватился за горло, но сглотнул и с усилием перевел дух. От этой мысли, казалось, мозги покрывались льдом. Они же пошли вместе с Гвездобором, старшие родичи и главы окрестных весей. Лисун, Молибож, Костыря… дед Мирята, дядька Родима… И никто из них не… не вернулся в весь… иначе уже давно была бы поднята тревога…

Но может, кияне их в полон взяли? Пытаясь успокоить себя этой мыслью, Берест сделал еще три шага вперед, заставляя себя вглядываться в лица.

Ему случалось видеть мертвецов. Чуть не всякий год кто-нибудь да помирал, и он видел, как провожают родовичей на краду, устроенную на жальнике. Прошлой зимой Лихоню порвал медведь – вот на его тело было страшно смотреть. Но этих было слишком много сразу, слишком неожиданно… не к тому они готовились… Пробивало дрожью при виде этих выпученных или полуприкрытых глаз, оскаленных окровавленных зубов, искаженных лиц. Почти все эти лица Берест знал.

Он еще раз окинул взглядом луг. Не брали кияне пленных, все здесь… Увидев знакомый затылок и сутулые плечи деда Миряты – прямо на затылке чернел пролом от лезвия секиры, – Берест отвернулся. Нечего искать уцелевших. Надо людей звать.

А вот потом с ним случилось такое, о чем было стыдно вспоминать. Сделав шаг, он вдруг боковым зрением уловил движение и услышал сдавленный стон. Но за эти долгие жуткие мгновения Берест настолько свыкся с мыслью, что вокруг него одни мертвецы, что, когда одно из тел шевельнулось и привстало, с ним случилось то, что бывает с беспортошными мальцами… почему им портов и не полагается. Он прирос к земле, чувствуя, как в портах стало мокро и липко… И смотрел, не в силах шевельнуться, как лежащее поодаль от прочих тело – в белой одежде, густо забрызганной темно-красным, – тяжело поднимается с кошмы…

Это была женщина. Живая она или мертвая, Берест сразу не понял. Лицо бледное, как белая ее свитка, запавшие глаза… Однако лицо знакомое…

Сварог-отец, да это же княгиня! Предслава Олеговна, из Искоростеня, жена Володислава! Она увидела Береста и потянулась к нему, сидя на земле; вид у нее был такой, будто она сама не очень понимает, на каком она свете. Вся ее одежда и даже часть лица были в крови, но сразу не удавалось понять, куда она ранена. Берест понимал, что должен подойти, помочь ей, перевязать, если еще не поздно, но не мог сдвинуться с места. Только подойди, прикоснись – и сам очутишься во власти Морены, хозяйки этого пира кровавого…

Княгиня огляделась и зарыдала. Без удивления и потрясения – у нее уже было время осознать, что случилось. С полным пониманием огромного горя, что обрушилось на землю Деревскую.

Этот звук горького женского плача наконец вернул в тело Берестову душу, что до этого все болталась где-то над затылком, привязанная тонкой серебряной ниточкой. Это не сон и не морок. Эта полусотня изуродованных мертвецов – правда. И ему, Бересту, Коняеву сыну, придется сейчас идти с этой правдой к людям…

* * *

Прибытие царьградского обоза было важным событием осени в Киеве и всегда привлекало много народу. Но сегодня людей на пристани у Почайны было больше обычного, и еще с лодьи Лют заметил кучку белых «печальных» кафтанов. Сам он был одет в обычную дорожную одежду, только вывернутую наизнанку – наряжаться в цветное платье, как обычно делали перед приходом в город, дабы показать успех похода, сейчас было неуместно. У сходней его ждал Альв – сотский оружников Мистины, тоже в белом кафтане. Молча обнял Люта, похлопал по спине, выражая сочувствие.

– Мистина у княгини. Хочешь, ступай к нему, или дома увидитесь. Но это уж ближе к ночи.

– Нам еще разгрузиться надо.

– Все у вас хорошо? Людей не потеряли?

– Один умер летом у Святого Мамы, съел чего-то не то. А так все целы.

– Хорошо. Люди нам теперь понадобятся.

Альв ничего больше не стал рассказывать: после Витичева путники уже знают самое главное.

Вот почему так много людей: сойдя на причал, Лют разглядел, что в городе все четыре вышгородские сотни. Многие знакомые – и оружники, и десятские, и Енарь Шило, Иворов сотский, – подходили к Люту здороваться, тоже обнимали и хлопали по спине. Не все любили Свенельда, но тяжесть этой потери – и для рода, и для державы в целом – все осознавали не хуже Люта.

Иные не приближались, лишь посматривали с любопытством со стороны, и в их глазах Лют видел отражение тех же вопросов и ожиданий, что томили его самого. На такие взгляды он привычно отвечал сосредоточенно-вызывающим взглядом, заставляя отводить глаза.

Очень хотелось поскорее увидеть брата. Теперь Мистина стал вершителем его судьбы, и казалось, один взгляд в это знакомое лицо откроет Люту его грядущую участь. Со дня смерти отца Мистине принадлежало право решать, быть младшему брату человеком или нет. Судя по тому, что он прислал на пристань Альва – свою правую руку, Люту не грозило быть отторгнутым от дома и рода. Но что будет теперь с самим Мистиной? При Ингваре его положение было нерушимо, но того больше нет… И Свенельда нет, а значит, многочисленные враги отца и сына теперь попытаются отыграться за все свои потери.

Десять лет назад Свенельд с младшими домочадцами перебрался из Киева жить в Деревскую землю, и в поприще от Искоростеня у него был свой городец. Возвращаясь из Царьграда, Лют и Свенельдова дружина всегда сначала останавливались в Киеве, чтобы дать отчет Мистине о его доле товаров и денег, а заодно рассказать на княжьем дворе заморские новости. Мистина со своей семьей и дружиной занимал старый отцовский двор, который и сейчас, десять лет спустя, все еще называли Свенельдовым. Сюда Лют попал уже почти в темноте: когда проследил, как перевозят в клети товары из лодий. Киев изменился: на улицах, пристанях и торгах замечалось многолюдство и тревожное оживление. Лица были мрачны, полгорода обрядилось в «горевую» белую сряду, остальные носили обычную одежду, но, как и Лют, швами наружу. Князь был общим отцом всему русскому и полянскому роду, смерть унесла его совсем недавно.

Но он уже был отомщен. Еще в Витичеве Лют услышал о походе княгини Эльги в Деревскую землю: с двумя десятками отроков она отправилась на могилу Ингвара и там приказала перебить с полсотни упившихся деревских старейшин. С самим Маломиром, ее незадачливым женихом, во главе. Рассказывая об этом снова, вышгородские оружники расправляли плечи, на лицах отражалась гордость своей госпожой. Вышгородская половина дружины уже почти десять лет принадлежала Эльге, и теперь отроки, не бывшие в тот день с ней, гордились этим делом, как своим.

Во дворе перед жилыми избами Люта встретила Ута – его невестка, жена Мистины и двоюродная сестра Эльги. Через нее Свенельд стал сватом самого Олега Вещего, и скромную, трудолюбивую, самоотверженную Уту в семье очень почитали. Вид у нее был изможденный; при виде младшего деверя на глаза набежали слезы, но быстро высохли – она уже все выплакала.

Обняв парня, Ута провела его в дом, усадила, пыталась покормить. Но он не мог есть, а только глядел на нее, желая и не смея спросить: как… От Енаря он еще на пристани услышал – Ута и ее дети были при том, когда Ингвар погиб. Все случилось у них на глазах. Но как они попали на берег Тетерева, да еще в такой страшный час?