Фред Варгас - Когда выходит отшельник

• Название: Когда выходит отшельник
• Автор: Фред Варгас
• Жанр: Триллер
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-106462-4

Детективы прославленной француженки Фред Варгас, переведенные на тридцать два языка, читают во всем мире. Среди ее многочисленных литературных премий целых три драгоценных “Кинжала” – три знаменитые награды британской Ассоциации писателей-криминалистов, причем Варгас – единственная, кто удостоился их трижды. А в 2018 году ей была присуждена почетнейшая премия принцессы Астурийской, которую называют “испанским Нобелем”. “Когда выходит отшельник” – девятое головоломное расследование блистательного комиссара Адамберга, который не доверяет логике, зато умеет “видеть в тумане”, ловя сигналы интуиции. Серия смертей от укусов паука-отшельника взорвала соцсети на юге Франции. Поползли панические слухи о резком увеличении популяции этих пауков или об опасной мутации – до сих пор их укус не считался смертельным. У Адамберга само их название вызывает необъяснимую тревогу, и комиссар, вопреки здравому смыслу, начинает несанкционированное расследование, не подозревая, какие бездны злодейства разверзнутся перед ним.

---

– Итак, муж утверждает, что все время находился в игровом салоне? – уточнил Адамберг.

– В отчете было сказано… – начал было Мордан.

– Предпочитаю сам услышать, – отрезал Адамберг.

– Да, так и есть. Говорит, что не отлучался из зала.

– А как он объяснил, почему его собственная машина вся в крови?

– Объяснил наличием любовника. Любовника, который знал ее привычки, мог взять машину, раздавить любовницу, вернуться и поставить машину на то же место.

– Чтобы обвинили его?

– Да, потому что полицейские всегда обвиняют мужа.

– Как он выглядел?

– В смысле?

– Как отреагировал?

– Был ошеломлен – скорее шокирован, чем опечален. Немного пришел в себя, пока мы везли его к нам. Они собирались разводиться.

– Из-за любовника?

– Нет, – произнес Ноэль слегка пренебрежительно. – Дело в том, что такому человеку, как он, адвокату, взлетевшему высоко, жена-простушка только мешала. Это читалось между строк, когда он говорил.

– А жена, – добавил светловолосый Жюстен, – чувствовала себя униженной: он не разрешал ей появляться на коктейлях и ужинах, которые устраивал для знакомых и клиентов у себя в бюро в седьмом округе. Она просила взять ее с собой, он отказывался. Они постоянно ссорились. Она будет “диссонировать”, говорил он, и “не впишется в картину”. Такой вот мужик.

– Отвратный, – заключил Ноэль.

– Он постепнено овладел собой, – добавил Вуазне, – и начал отбиваться, как будто мы пытались загнать его на Каторжную дорогу из его игры. Стал выражаться заумно, употреблять всякие непонятные слова.

– Его обычная стратегия, – заметил Мордан и стал ритмично дергать шеей, высвобождая ее из воротника. За две с лишним недели в нем ничего не изменилось, он по-прежнему походил на цаплю, утомленную жизненными неурядицами. – Подчеркивает разницу между собой, успешным адвокатом, и любовником.

– А он кто?

– Араб, он сам это уточнил прямо с порога, ремонтирует автоматы с напитками. Живет в соседнем доме. Насим Бузид, алжирец, родился во Франции, женат, двое детей.

Адамберг хотел что-то сказать, но промолчал. Он не сумел придумать, как бы, не нарушая приличий, спросить про допрос Насима Бузида, протокол которого наверняка есть в папке. Он ровным счетом ничего не помнил об этом человеке.

– И какое у вас впечатление? – осторожно спросил он, знаком попросив Эсталера принести еще кофе.

– Красивый парень, – констатировала лейтенант Элен Фруасси, повернув к комиссару монитор, где было фото печального Насима Бузида. Длинные ресницы, медовый взгляд, глаза как будто подведены, белоснежные зубы, чарующая улыбка. Его очень любят соседи, он мастер на все руки. Насим меняет перегоревшие лампочки, Насим устраняет протечки, Насим никому не отказывает.

– Из чего муж заключил, что это слабое, покорное существо, – произнес Вуазне. – Ничтожество, которое так и не выбилось в люди.

– Отвратный, – повторил Ноэль.

– Муж ревнив? – спросил Адамберг, с беспечным видом начав делать какие-то пометки.

– Уверяет, что нет, – ответила Фруасси. – Он считает этот брак досадным недоразумением, которое можно исправить разводом.

– Ну и?.. – Адамберг повернулся к Мордану. – Майор, вы, кажется, говорили о стратегии?

– Он делает ставку на инстинкты полицейских, которых, всех до одного, считает зашоренными и недоразвитыми расистами: когда им придется выбирать между состоятельным адвокатом, который говорит так изысканно, что даже непонятно, и арабом-разнорабочим, они нацелятся на араба.

– И что же такого сложного и запутанного он вам наговорил?

– Трудно сказать, – ответил Вуазне, – поскольку лично я не понял. Всякие слова вроде “апперцепция” или… погодите, сейчас… гетеро… “гетерономия”.

– Гетерономия – это какое-то сексуальное отклонение? – спросил Ноэль. – Он употребил это слово по поводу любовника.

Все повернулись к Данглару, рассчитывая на его помощь.

– Нет, он имел в виду несамостоятельность ума. Любопытно было бы поиграть с этим молодцом.

– Я на вас рассчитываю, майор, – произнес Адамберг.

– Все сделаю, – отозвался Данглар, в душе ликуя и ненадолго забыв о настораживающем равнодушии Адамберга и его небрежности. Было совершенно ясно, что комиссар мало что запомнил из его отчета, составленного со всей тщательностью.

– Еще он приводит много цитат, – вставил Меркаде, внезапно вышедший из состояния дремоты.

Меркаде, блистательный специалист по компьютерным делам, уступавший разве что Элен Фруасси, страдал гиперсомнией, и весь комиссариат с пониманием и даже заботой относился к его недугу. Если бы дивизионный комиссар узнал об этом, Меркаде был бы немедленно уволен. Зачем держать сотрудника, на которого каждые три часа наваливается неодолимый сон?

– И мэтр Карвен ждет реакции на свои чертовы цитаты, – продолжал Меркаде, – например, чтоб кто-то хоть одного автора назвал. Он наслаждается нашим незнанием, ему нравится нас унижать, это точно.

– Например?

– Ну вот, – проговорил Жюстен, открывая свои записи. – По поводу Насима Бузида, как всегда: “Люди меньше опасаются лжи, чем вреда, причиненного ложью”.

И снова все выжидающе уставились на Данглара, чтобы он избавил их от многократных унижений со стороны адвоката, но майор из деликатности не стал сразу называть автора, как бы намекая на то, что он ничем не лучше остальных сотрудников комиссариата. Его скромность никто не оценил, но его простили: у кого же еще спрашивать, как не у него, человека сокрушительной эрудиции, знающего все высказывания всех писателей на свете.

– И становится понятно, – подхватил Мордан, – что наш адвокат Карвен любезно подсовывает нам мотив преступления: Бузид хотел убить любовницу, чтобы избежать вреда от измены и не разрушить свою семью.

– А чья это фраза, майор Данглар? – брякнул Эсталер, не обращая внимания на то, что остальные промолчали: то ли он был неисправимо бестактен, то ли, как считали многие, просто глуп.

– Ницше, – чуть помедлив, ответил Данглар.

– Он великий?

– Да, несомненно.

Адамберг некоторое время что-то рисовал, как обычно размышляя над тем, какую таинственную бездну представляет собой феноменальная память Данглара.

– Ага, понятно, – протянул Эсталер с озадаченным видом, вытаращив свои зеленые глаза.

Впрочем, зеленые глаза Эсталера были вытаращены всегда, как будто жизнь неустанно и бесконечно его изумляла. Вероятно, он прав, жизнь удивительна, рассудил Адамберг. К примеру, эта женщина, чудовищно изуродованная колесами и глядящая во тьму широко распахнутыми глазами, – разве она не ошеломляет?

– Но ведь все боятся последствий своей лжи, – сосредоточенно продолжал Эсталер, – и чтобы это понимать, не надо быть великим. Разве что ложь совсем ерундовая, правда ведь?

– Правда, – согласился Адамберг, по обыкновению защищая парня, что приводило всех в недоумение.

Адамберг поднял карандаш. Он нарисовал фигуру своего друга Гуннлаугура, наблюдающего за рыбными торгами в порту. И чаек, целую тучу чаек.

– За и против, – вновь заговорил он. – За одного или за другого?

– Что касается адвоката, – сказал Мордан, – то у него алиби – игровой зал. Правда, оно ничего не стоит, потому что в толпе шумных азартных игроков, прикованных глазами к экранам, вряд ли кто-то заметил бы его пятнадцатиминутное отсутствие. К тому же у него будь здоров какой счет в банке. В случае развода он потерял бы половину от четырех миллионов двухсот тысяч евро, которыми набита его кубышка.

– Четыре миллиона двести тысяч евро! – вздохнул робкий бригадир Ламар, впервые подав голос. – Это же сколько лет нам нужно проработать?

– Даже не пытайтесь считать, Ламар, только напрасно потратите время, – посоветовал Адамберг и поднял руку, призывая к спокойствию. – Продолжайте, Мордан.

– Но у нас нет против него никаких убедительных доказательств. Насим Бузид в более шатком положении, тут реальные улики. В машине мы нашли на коврике перед пассажирским сиденьем три волокна белой собачьей шерсти, а на педали тормоза – прилипшую красную нитку. Анализ показал, что это шерсть собаки Бузида, а нитка – из его ковра-килима, лежащего в столовой. Второй ключ от машины он мог взять из дома своей любовницы. Все ключи у них висят в прихожей.

– А зачем он взял собаку, когда отправился убивать любовницу? – поинтересовалась Фруасси.

– У Бузида жена. Самое лучшее – сказать ей, что он пошел выгулять собаку.

– А если собаку уже выгуливали? – спросил Ноэль.

– Нет, это как раз самое время для прогулки с собакой, – заявил Мордан. – Бузид вполне допускает, что выходил именно тогда, но клянется, что никогда не был любовником Лоры Карвен. Более того, он уверяет, что не знал эту женщину. Может, видел пару раз на улице. Если он не врет, то адвокат Карвен старательно выбирал его на роль козла отпущения. Добыл собачьи волоски, нитку с ковра, тем более что дверь у Бузида можно открыть ногтем. Две улики – по-вашему, это не перебор?