Кристи Уотсон - Язык милосердия. Воспоминания медсестры

• Название: Язык милосердия. Воспоминания медсестры
• Автор: Кристи Уотсон
• Жанр: Биографии
• ISBN: 978-5-389-16664-5

Одна из лучших книг 2018 года по версии The Guardian и The Sunday Times. Трогательное, лиричное, мастерски созданное повествование о непростой профессии медсестры и о людях, которым она помогала. Кристи Уотсон, британская писательница, в прошлом медицинский работник с 20-летним опытом оказания неотложной и других видов медицинской помощи как детям, так и взрослым, напоминает о том, что свойственно всем нам без исключения, и о том, какую важную роль играет в нашей жизни сострадание. «Мы можем лишь надеяться на то, что те, кто будет о нас заботиться, отнесутся к нам с добротой, сочувствием и самоотверженностью. Но можно ли привить эти качества? Присущи ли они человеку по природе или преходящи? С тех пор как Дарвин заявил, что нравственность предшествовала религии, альтруизм изучался учеными, теологами, математиками, сторонниками теории эволюции и даже политиками, но истоки человеческой доброты все еще остаются загадкой». (Кристи Уотсон)

---

– Отрубаются? – Я замечаю, что девушки, явно страдающие анорексией, смотрят на меня и смеются. – Суицидальные мысли?

– Лекарства. Это все равно, что химическая смирительная рубашка. И кто может сказать, что моя реальность более реальна, чем та, в которой живет Дерек? Может быть, пришельцы реальны. Наша работа заключается не в том, чтобы доказывать обратное. Мы здесь не для того, чтобы рассуждать о возможности существования жизни в других галактиках.

Она смеется – короткий нервный хохоток. Мой желудок становится тяжелее, во рту пересохло. Я чувствую, как мой затылок куда-то уплывает.

– Разумеется, – наклоняется ко мне и шепчет Сью, – пациенты не знают, что в лекарствах полно мышьяка. Так что ты им этого не говори, хорошо? А в воду здесь кладут криптонит. Ничего не пей.

Я медленно поворачиваю голову, смотрю в лицо Сью, в ее глаза, которые смотрят куда-то вдаль.

– Вы ведь не Сью, да?

Она снова смеется и слегка пританцовывает:

– Купилась! Купилась! У Сью перерыв.

Несколько секунд я стою неподвижно, чувствуя, как жар ползет по моей шее и разливается по лицу. Мои щеки пылают – могу представить себе, какая я красная. Я чувствую себя глупо. Земля уплывает у меня из-под ног. Я пытаюсь вспомнить все, что она мне говорила. Все это теперь кажется полной чепухой. Ясное дело, я насмотрелась фильмов. Говорила ли я ей что-нибудь? Может, я уже нарушила какие-нибудь правила? Не вышвырнут ли меня еще до того, как я успела зарегистрироваться? Я смотрю ей в лицо. Встречаюсь с ней взглядом. Она держится за живот, сложившись пополам от хохота. И вдруг я поневоле начинаю смеяться вместе с ней. Мы хохочем в унисон.

Оказывается, эта женщина – вовсе не Сью, ее зовут Хейли. Несмотря на то что я чувствую себя глупо и слегка перепугалась, с этого дня мы начинаем разговаривать и смеяться вместе, и каждый день в мою смену Хейли рассказывает мне (и всем, кому только можно) историю о моем первом рабочем дне.

– Разумеется, нет никаких различий между пациентами и сотрудниками. Каждый из нас может заболеть, и, возможно, в какой-то момент это произойдет. Психические заболевания ничем не отличаются от астмы или перелома. Так что не переживай. Почему бы мне не быть Сью? – А потом она рассказывает мне о мышьяке и о том, что другие медсестры – вовсе не медсестры, что их присылает правительство, чтобы контролировать ее разум. Хейли, безусловно, больна, но я столькому у нее учусь.

Самых первых психиатрических медсестер называли «духовными подругами»: для каждого пациента подбирали подходящую сестру, чтобы между ними установились дружественные и способствующие терапевтическим целям отношения. Такой подход снова вошел в моду, и сегодня больницы нанимают сотрудников, у которых есть собственный жизненный опыт, связанный с психическими расстройствами, для работы в восстановительных центрах, разбросанных по всей стране и практикующих образовательный, а не медицинский подход к работе с людьми, страдающими психическими заболеваниями. Я рада, что мне в подопечные досталась Хейли. Она знает, как меня рассмешить, прямо как Энтони когда-то. Как-то раз я слышу, как она просит мужа, чтобы он перестал каждый день ей названивать.

– У меня срыв, – говорит она. – Психотический срыв. Вернусь домой через полгода.

Сью, моя наставница (настоящая), – женщина родом из города Скегнесс, с пожелтевшими от никотина пальцами и ярко-фиолетовыми тенями на глазах – и без связки ключей. Она смеется без остановки, когда я рассказываю ей о Хейли.

– Да ладно тебе, – говорит она, – у всех нас когда-то был первый рабочий день. Скажи спасибо, что я не послала тебя туда, не знаю куда, принести то, не знаю что!

Я иду за Сью (предварительно взглянув на бейджик, прикрепленный к ее блузке) в процедурный кабинет, где они вместе с еще одной сестрой проверяют запас медикаментов, подлежащих предметно-количественному учету. Фармакология сделала несколько существенных скачков вперед с конца XIX века, когда пациентам давали ряд успокоительных препаратов с расчетом на то, чтобы их усмирить, а не вылечить. Хлоралгидрат вызывает сильную зависимость (недаром он снискал себе славу «наркотика изнасилования») и неприятные побочные эффекты, и, хотя в психиатрических больницах он больше не применяется, до недавнего времени его повсеместно назначали в педиатрических отделениях интенсивной терапии как успокоительное для непослушных детей.

Сью без конца говорит: «Сами по себе лекарства не лечат заболевание, на самом деле они могут помочь лишь снять симптомы. И их до сих пор используют для усмирения пациентов. У нас здесь работают замечательные врачи, но важно время от времени напоминать им, что мнение пациента играет решающую роль, когда дело касается выбора лекарственных препаратов и даже вопроса о том, будет ли он вообще принимать их (при условии, что пациент не был направлен на лечение принудительно). Здесь пациенты выстраиваются в очередь за лекарствами утром, днем и вечером. Большинство из них в порядке, но некоторых иногда нужно подбодрить и поддержать». Когда она говорит, я чувствую запах сигаретного дыма. «Твоя задача – подготавливать все медицинские карты и проверять, чтобы врачи не назначили неправильную дозу лекарства. Потом у нас утреннее собрание – на него тебе стоит пойти. Будем обсуждать каждого пациента, все возникшие проблемы, планы и все такое. Потом – тонна документации, касающейся экспертных оценок, судебных исков, записей об изменениях в состоянии пациентов. Не переживай так. Ты все поймешь по ходу дела».

Если лекарства лишь облегчают симптомы, тогда с помощью чего лечится заболевание? Доктор Дрейк, преподаватель коммунальной психиатрии из США, полагает, что «единственный полезный инструмент, которым обладает психиатр, – это возможность помочь человеку получить оплачиваемую работу». Сью многому учит меня: что стоит и чего не стоит делать, работая в психиатрии. Каждой медсестре-студентке, определенной в ту или иную больницу, назначают наставника, который курирует ее работу, помогает ей и оценивает ее. Время от времени практикантка может находиться с другими сотрудниками психиатрического отделения – арт-терапевтами, психологами, социальными работниками и специалистами по трудотерапии. Однако большую часть времени она проводит со своим куратором. Здесь все зависит от случая, и, как и везде, некоторые наставники оказываются добрыми и понимают, что студентка вроде меня, возможно, очень боится, что она молода и наивна, а другие, похоже, получают удовольствие от осознания собственной власти над практикантом, установления между ними иерархии. Мне повезло. Сью дружелюбна, она то и дело кладет руку мне на предплечье и легонько его сжимает.

– Ты превосходно со всем справишься. Почему бы тебе не осмотреть Дерека? Ты его уже видела. Нужно внести в его карточку физические показатели – давление и все такое.

Я выдыхаю. Я уже научилась измерять физические показатели и уверена, что справлюсь с этим заданием, чего нельзя сказать о прочих аспектах работы психиатрической медсестры: помощь пациентам в разных видах деятельности и групповая терапия остаются за рамками моего понимания. Заполнение форм данными о температуре и рационе, о физиологических жидкостях и частоте дыхания – это практическая и относительно простая задача, с которой я готова справиться на ура. Я впервые улыбаюсь, чувствуя, что перестаю невольно сжимать челюсти, и иду в палату Дерека.

Дерек ростом почти под два метра, и у него громкий голос, который слышно даже с улицы. Его перевели к нам из психиатрического отделения интенсивной терапии (ПОИТ – не следует путать с педиатрическим отделением интенсивной терапии, также ПОИТ). Там за ним присматривали крохотные медсестры-филиппинки, которые, как мне рассказывают, часто работают в ПОИТ и присматривают за двухметровыми мужчинами, в том числе за теми, которые пытались самостоятельно заглушить свои симптомы алкоголем и наркотиками. Часто последние бывают серьезно больны и склонны к насилию, но, как объясняют мне медсестры-филиппинки, гораздо менее вероятно, что пациент нападет на них, чем на их коллег мужского пола. «Пациенты не чувствуют в нас такой угрозы и поэтому не боятся. А приступы болезни во многом провоцируются именно страхом. Если попадается особенно агрессивный или склонный к насилию пациент, медбратьям иногда приходится нас звать, чтобы мы пришли и успокоили его».

Дерек, похоже, не боится. Но на его подушке лежит толстая Библия, и, когда я вхожу, он протягивает руку, чтобы до нее дотронуться.

– Привет, я Кристи, – говорю я, переступая порог. Интерьер его палаты полностью подчинен практическим нуждам: встроенный шкаф, комод, кровать и стул.

Напротив него на стуле сидит еще один мужчина.

– Привет, я Вик, один из психиатров.

Он встает, и я пожимаю ему руку. Дерек не встает, но кивает мне.