Франк Тилье - Последняя рукопись

• Название: Последняя рукопись
• Автор: Франк Тилье
• Жанр: Триллер
• ISBN: 978-5-389-16550-2

Дорожная авария в окрестностях Гренобля: юноша, удирая на автомобиле от таможенных контролеров, врезался в парапет и погиб. Подоспевшие полицейские обнаружили в багажнике тело девушки. Без лица. Так начинается новый роман Франка Тилье «Последняя рукопись», напоминающий хитроумно выточенную матрешку, где одна загадка сменяет другую. Главная линия связана с Лин Морган: скромная учительница, ставшая королевой триллера, всегда держала личную жизнь в секрете, но эта прежняя жизнь – спокойная, счастливая – обратилась в прах с исчезновением семнадцатилетней дочери. Лин вынуждена покинуть прекрасную виллу на Опаловом Берегу, расстаться с мужем. Но спустя четыре года раздается телефонный звонок, и ей сообщают, что муж в больнице. Более того, после совершенного на него нападения он потерял память… Впервые на русском!

---

– Здесь кто-нибудь наверняка знает, но я бы не хотела, да. И ты тоже.

– Мне надо отвлечься от твоей героини, которая держит в заточении писателя, от этой Жюдит Модруа, иначе я начну думать, что она рядом со мной. Ты пишешь такие… сложные и… жуткие вещи… Скажи мне, что эта женщина на тебя не похожа.

– Ни в малейшей степени. Она всего лишь плод моего воображения.

Он отложил роман и покрутил на пальце обручальное кольцо. Лин понимала его слова, хотя казалось, что они вылетают из зоба пеликана.

– А давно мы женаты? Как получилось, что я не сбежал? Я ведь живу с настоящей психопаткой!

Лин постаралась улыбнуться:

– Я пишу всего десять лет. «Последняя рукопись» – моя пятая книга. К тому времени как я стала писать, мы знали друг друга уже десять лет. Я выросла в Дюнкерке и преподавала в Берке, как мои родители. Ты нечасто будешь видеть их: выйдя на пенсию, они уехали в Тайланд. Нет, они нас не бросили… просто… они хотят жить своей жизнью, воспользоваться…

В ее глазах появилось мечтательное выражение.

– Когда мы познакомились, ты уже занимался реставрацией архитектурных сооружений… Школа, где я работала, оказалась одним из твоих объектов, так мы и познакомились.

Он сел в постели лицом к ней.

– Первое: я живу с какой-то знаменитостью. Второе: мне нужно чтение. Пять книг, говоришь? Я очень рассчитываю проглотить их, мадам «Нил Миррор»[10]. Миррор как «зеркало» по-английски[11], я полагаю?

Когда Жюлиан произнес ее псевдоним, Лин почувствовала, что смутилась, хотя не могла бы объяснить почему. То ли муж произнес его как-то по-другому, то ли ей показалось, будто он присматривается к ней, словно хочет что-то угадать. Так бывает с новым романом: месяцами ждешь его выхода, наконец получаешь и спешишь впиться глазами в его строки. Лин попыталась скрыть свое смятение.

– Можно и так сказать.

– А с чего это вдруг? Я имею в виду… Как тебе пришла в голову мысль взять мужской псевдоним? И писать такие зловещие истории?

Лин никогда не могла ни ответить на этот вопрос, ни проникнуть в тайны творчества. Она была учительницей, как до нее учителями были ее родители. В детстве она не поджигала мухам крылышки, а в юности не увлекалась фильмами ужасов. Да, она прочла много детективных романов, но это не могло объяснить чернуху ее стиля. Лин резко сменила тему:

– Я говорила с доктором. Сегодня он высказывается более обнадеживающе. Другие твои виды памяти, навыки, автоматические движения не пострадали. Повреждений мозга врачи не заметили… Похоже, сегодня утром у тебя уже было какое-то просветление?

– Логопед по одному давал мне разные фрукты. И среди них был банан. Это длилось всего какую-то долю секунды, но я увидел себя в голубых шортах на банановой плантации. И тебя рядом со мной. Это возможно?

Напрасно Лин напрягала память, ей ничего не пришло в голову. Но она утвердительно кивнула.

– Самые старые воспоминания наиболее устойчивые. Именно они первыми вернутся к тебе.

– Надеюсь. Расскажи мне о нас все. Где мы живем, кто я, про свою работу, про мою. Куда еще мы ездили? Есть ли у нас дети? Скажи, у нас большие дети? На фотографии, которую ты мне показывала вчера, наша дочь, я полагаю? Где она?

Лин испытала острую потребность прижаться к нему, уткнуться лицом в его плечо. Когда он отстранился от нее, она плакала. Он поймал пальцами слезинку, погладил Лин по щеке. Проявления нежности – этого давно уже не было.

– Что случилось?

– Прости, мне так странно… Ну, что ты потерял память… И ничего не знаешь о нас. Твои незначительные жесты, твои взгляды. Как будто все остановилось, время повернулось вспять, и мы начали нашу историю сначала.

Он помахал книгой:

– Как в твоем романе «Последняя рукопись». Истории возобновляются, но никогда не заканчиваются. – Он улыбнулся. – Доктор сказал, что большинство пациентов, потерявших память, испытывает страх. А я нет. Потому что ты здесь.

– Так вот, чтобы ответить на твой вопрос, да, у нас есть дочь, она…

Врач порекомендовал не совершать психологического насилия над Жюлианом. Система, находящаяся в его черепной коробке была хрупкой, называй ее памятью или психикой. Действовать надо осторожно. Лин вынула из бумажника фотографию и показала мужу:

– Это Сара. Она учится при университетской клинике Сен-Люк в Бельгии. Ее фишка – фотографии, она это обожает, постоянно делает снимки, ты потом посмотришь! Я… я не говорила ей, что на тебя напали. Пока нет. Она… у нее сейчас много зачетов, и… я не хотела волновать девочку.

Жюлиан прикоснулся к глянцевой бумаге. Ложь была пыткой для Лин, она с трудом сдержалась, чтобы не выложить ему разом всю правду. Что может быть хуже, чем лгать о своем умершем ребенке?

Муж внимательно посмотрел на нее:

– Она так на тебя похожа.

– Она похожа на нас обоих.

– Можешь оставить мне эту карточку? Вдруг это поможет вспомнить.

– Я дам тебе другую. Эту я всегда храню при себе.

Жюлиан кивнул и вернул ей снимок. Теперь он смотрел на нее тяжелым взглядом.

– То, что со мной случилось… это нападение… Были ли какие-то причины? Может, вокруг нас происходит что-то опасное? Утром меня навестил сыщик…

– …Колен Бершерон.

– Да, Колен Бершерон. Он сказал, что у меня ничего не украли, что это случилось на прогулке. Но… мне показалось, он меня в чем-то подозревает, он… упрекает меня в чем-то… Непохоже, чтобы я ему нравился. При этом он со мной на «ты».

– Мы живем в маленьком городке. Колен добросовестный полицейский, он просто делает свою работу. На данный момент никто не понимает, что произошло.

Жюлиан посмотрел куда-то за спину Лин. Позади нее стоял мужчина. Жак Морган подошел к кровати и наклонился с высоты своих метра девяноста, чтобы обнять сына:

– Что они с тобой сделали, мерзавцы…

Он сразу заметил плачевное состояние памяти Жюлиана и в коридоре обсудил это с Лин. Его усеянный коричневыми пятнами лысый череп блестел под неоновыми лампами. Годы не пощадили Жака Моргана, но и в шестьдесят два он еще выглядел крепким стариком. Жюлиан унаследовал от отца большие светло-карие глаза и нижнюю губу в форме сердечка – одни гены, один брак производства. Лин обрисовала ему ситуацию, повторила то, что ей говорили врачи и что она рассказала Жюлиану про Сару. Жак отреагировал резко. Упрямо, как баран, опустив голову, он резко произнес:

– Так лгать – чудовищно…

– Первое время так лучше, это для его же блага. Нам с вами следует придерживаться одной линии поведения. Избегайте разговоров о Саре, о нашем с ним разрыве. Для него мы по-прежнему живем на вилле вместе, а Сара учится в Сен-Люке, ладно? Надо действовать постепенно… Что касается всего остального… то тут нет причины лгать.

– А как насчет его матери? То есть ее самоубийства?

– Не знаю. Возможно, стоит сказать ему. Поговорите об этом с врачами.

– Хорошо.

– В последнее время я совсем забыла о вас, простите. Как вы, Жак?

– Справляюсь. Конечно, после кончины Жанны я остался совсем один. Однако это одиночество я предпочитаю тому, во что она превратилась.

Он ссутулился и сунул руки в карманы шерстяной куртки. Лин не стала продолжать. История Жанны Морган и связь, которая, несмотря ни на что, соединяла эту пару, конечно, навсегда останутся загадкой. Они направились к двери в палату.

– Вы можете ночевать у нас на вилле.

– Не беспокойся, я не хочу надоедать. Буду попеременно оставаться здесь или в рыбачьей хижине по другую сторону дамбы. Я взял с собой работу: конец года – надо закрыть счета клиентов. А что, если Жюлиана выпишут к Рождеству? Тогда до моего отъезда мы могли бы все вместе устроить маленький праздник у вас дома.

Лин кивнула. Рождество через четыре дня. Жак вошел в палату. У Лин зазвонил телефон.

– Колен? Можно попозже? Не сейчас: я в больнице и…

– Мы со специалистами тщательно проверили внедорожник. Тебе надо приехать. Я обнаружил еще кое-что…

– Что?

– Я бы хотел, чтобы ты сама увидела. Жду в подвале твоей виллы. Давай скорей.

Он разъединился. Когда Лин обняла Жюлиана, внутри у нее все сжалось от тоски и тревоги; ее страшил результат этого чертова анализа крови из багажника. Она подумала о пистолете, в котором не хватало одной пули. А вдруг Жюлиан переступил границы? А вдруг, движимый желанием отомстить, гневом, ненавистью, он что-то натворил? Что-то, чего она пока не понимала?

Лин попрощалась со свекром и, едва живая от страха, уехала. По дороге ей пришлось ответить на звонок своего пресс-атташе – та беспокоилась, куда она делась. Лин объяснила, что на мужа совершено нападение, он потерял память и она должна какое-то время оставаться с ним. И роман, за который она принялась больше четырех лет назад, который исторгла из себя, из самого своего нутра, – теперь последнее, что ее беспокоит.

– Я понимаю, Лин, занимайся своими делами, сколько потребуется, книга идет своим путем, с приближением Рождества продажи растут. Но я звоню тебе потому, что, вообще-то, с ней возникла большая проблема. Франсуа должен связаться с тобой. Что-то у нас… Черт возьми, просто бардак какой-то.