Джастин Кронин - Город зеркал. Том 1

• Название: Город зеркал. Том 1
• Автор: Джастин Кронин
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-101153-6

Вы прошли ПЕРЕРОЖДЕНИЕ. Вы встретили ДВЕНАДЦАТЬ. Войдите же в ГОРОД ЗЕРКАЛ ради окончательной расплаты. Город, в котором выживших ждет второе пришествие невыразимого зла. Двенадцать были уничтожены 20 лет назад, и ужасающий век тьмы, обрушившейся на мир, закончился. Оставшиеся в живых постепенно выходят из убежищ. Они мечтают об обнадеживающем будущем и полны решимости построить общество заново. Но далеко, в мертвом мегаполисе, ждет он: Зиро. Первый. Отец Двенадцати. Мучения, которые разрушили его человеческую жизнь, преследуют его, и ненависть, порожденная его перерождением, горит ярко. Его ярость утихнет только тогда, когда он уничтожит Эми – единственную надежду человечества, Девочку из ниоткуда, которая выросла, чтобы восстать против него. В последний раз столкнутся свет и тьма, и наконец Эми и ее друзья узнают свою судьбу. Первый том финальной книги трилогии «Перерождение».

---

Расседлав лошадь, он привязал ее у входа и вошел в хижину. На его постели было гнездо из веточек и пуха, кто-то здесь жил в его отсутствие, но в остальном внутри ничего не изменилось. Луций зажег светильник и сел за стол. У его ног лежал вещмешок с припасами. «Ремингтон», коробка патронов, чистые носки, мыло, опасная бритва, спички, зеркальце, полдюжины перьевых ручек, три флакона чернил из ежевики и листы толстой волокнистой бумаги. Дойдя до реки, он набрал воды для умывальника и вернулся в дом. Увиденное им в зеркале было шокирующим, но и вполне ожидаемым. Ввалившиеся щеки, запавшие глаза, обожженная солнцем кожа, спутанные, как у безумца, волосы. Нижнюю половину лица скрывала борода, в которой с легкостью угнездился бы выводок мышей. Ему всего пятьдесят два, но человеку в зеркале можно было с легкостью дать не меньше шестидесяти пяти.

Что ж, сказал он себе, если он снова собирается стать солдатом, пусть и старым, разбитым жизнью, то нужно хоть отчасти соответствовать. Срезав большую часть волос и бороды ножом, Луций взялся за мыло и опасную бритву и побрился начисто. Выплеснул мыльную воду за дверь и вернулся к столу, на котором разложил бумагу и ручки.

И закрыл глаза. Мысленная картина, пришедшая к нему той ночью в овраге, не была похожа на галлюцинации, которые преследовали его в его скитаниях по пустыне. Она была больше похожа на память о пережитом. Сосредоточившись на деталях, Луций попытался мысленным взором окинуть картину полностью. Как он вообще мог надеяться изобразить нечто столь величественное своей неумелой рукой? Но надо попытаться.

И Луций начал рисовать.

Шорох в кустах. Луций прижал к глазу окуляр прицела. Четверо, копающиеся в земле, похрюкивая и принюхиваясь. Три свиньи и секач, красно-коричневый, с бритвенно-острыми клыками. Полторы сотни фунтов мяса, если получится.

Он выстрелил.

Свиньи разбежались, а кабан, шатаясь, двинулся вперед. Задрожал всем телом, и у него подогнулись передние ноги. Луций следил за ним в прицел. Снова судорога, еще сильнее, и животное свалилось на бок.

Луций спешно сбежал по лестнице и подошел туда, где лежало в траве животное. Перекатил кабана на кусок брезента, дотащил до деревьев, связал задние ноги, подцепил крюком и начал подымать его. Когда голова кабана оказалась на уровне груди Луция, он завязал веревку, поставил под кабаном таз, достал нож и перерезал животному горло.

Кровь хлынула в таз потоком. В кабане ее не меньше галлона. Когда вся кровь стекла, Луций перелил ее в пластиковую бутыль. Будь у него побольше времени, он бы выпотрошил кабана, разделал, закоптил бы мясо и на что-нибудь поменял. Но сегодня был пятьдесят восьмой день, и Луцию уже надо было отправляться.

Он спустил тело кабана на землю. По крайней мере, койотам какая-то польза будет. И вернулся в хижину. Признаться, такое впечатление, что здесь живет безумец, подумал он. Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как он впервые прикоснулся пером к бумаге, и теперь стены были покрыты плодами трудов его. Он рисовал сначала чернилами, потом стал пробовать рисовать углем, карандашом и даже красками, что обошлось ему недешево. Некоторые картины были лучше других – глядя на них в хронологическом порядке, можно было оценить медленный, иногда мучительно медленный, путь самообучения его как художника. Но даже лучшие из картин напоминали отпечатавшийся в мозгу Луция образ лишь настолько, насколько ноты могут дать представление о музыке.

Единственным, кто видел эти картины, был Майкл. Луций держался особняком ото всех, но Майкл смог выследить его через знакомого из цеховиков, приятеля Лоры. Как-то вечером, год назад, Луций вернулся, расставив ловушки, и увидел стоящий у него во дворе старый пикап. Задний борт кузова был откинут, и в нем сидел Майкл. За те годы, что Грир знал его, он превратился из застенчивого мальчишки в мужчину в расцвете сил – крепкого, подтянутого, с жесткими чертами лица и суровым взглядом. Из тех, на кого можно положиться в драке в баре, начинающейся с удара в нос и заканчивающейся бегством со всех ног.

– Убей Бог, Грир, ты похож на говно на палочке. Что мне сделать, чтобы заслужить капельку твоего гостеприимства?

Луций достал бутылку. Поначалу было непонятно, чего именно хочет Майкл. На взгляд Луция, он изменился, стал каким-то потерянным, каким-то ушедшим в себя. Вот чего Майкл никогда не умел, так это молчать. Идеи, теории, разнообразные великие планы, пусть сырые, косые и кривые, всегда сыпались из него градом. Это в нем осталось, его мозг кипел, и казалось, о его голову можно руки греть, но всё приобрело несколько мрачный оттенок, ощущение чего-то тщательно сдерживаемого, будто Майкл постоянно думал о том, для чего у него не находилось слов.

Луций слышал, что Майкл ушел с нефтеперегонного завода, расстался с Лорой, построил какую-то лодку и большую часть времени проводит на ней, выходя в Залив в одиночку. О том, что он там ищет в открытом море, Майкл ни словом не обмолвился, а Луций не стал настаивать. Как бы он, к примеру, сам объяснил свою отшельническую жизнь? Но в тот вечер, что они провели вместе, они сидели, говорили и пили, становясь всё пьянее с бутылки «Данковской Особой № 3». Луций давненько не пил, да и бухло пилось примерно как растворитель, но он постепенно понял, что у Майкла не было реальной причины оказаться у него на пороге, помимо естественного для любого человека желания быть с кем-нибудь рядом. В конце концов, оба они всё время проводили в глуши, и, возможно, если отбросить всю чушь, которую он нес, Майкл просто хотел несколько часов побыть в компании того, кто понимает, через что он прошел, – понять глубочайшее желание оказаться в одиночестве именно тогда, когда все остальные пляшут от радости, заводят детей и празднуют сам факт того, что в этом мире смерть уже не кинется на тебя с дерева и не утащит к чертям собачьим.

Некоторое время они обменивались новостями насчет остальных. О работе Сары в больнице, как она и Холлис наконец-то покинули лагерь беженцев и обрели постоянный дом. О том, что Лору назначили главной на нефтеперегонном заводе. Как Питер подал в отставку из Экспедиционного Отряда, чтобы быть дома с Калебом. Решение Юстаса, никого не удивившее, тоже подать в отставку из Экспедиционного Отряда и вернуться в Айову с Ниной. На поверхности все эти разговоры выглядели радостными, но они не углублялись в детали. Луция было не обмануть, он хорошо понимал недосказанное и угадывал неназванные имена.

Луций никому не рассказывал про Эми, правду знал только он. Что же до судьбы Алиши, Луцию и сказать было нечего. Как, очевидно, и любому другому. Женщина просто растворилась на огромных просторах Айовы. Какое-то время Луция это не беспокоило. Алиша всегда была похожа на комету, надолго исчезая и неожиданно появляясь в сиянии. Но шли дни, а о ней всё ничего не было слышно, а Майкл всё лежал на койке с загипсованной ногой, и Луций подметил, что ее исчезновение зажгло огонь в глазах его друга, будто длинный запальный шнур, ведущий к бомбе. Ты не понимаешь, говорил он Луцию, едва не взлетая над койкой от раздражения. Это не «еще один раз». Луций не брал за труд возражать ему. Этой женщине никто не нужен, абсолютно. Не стал он и мешать Майклу, когда через двенадцать часов после того, как сняли гипс, тот вскочил в седло и поехал искать ее в снежную бурю – не слишком логичное решение, учитывая, сколько уже времени прошло и что он едва мог ходить. Но Майкл есть Майкл, ему нельзя было сказать «нет», да и было во всём этом нечто глубоко личное, будто исчезновение Алиши было посланием для Майкла, и только для него. Майкл вернулся пять дней спустя, промерзший до костей, проехав по округе сто миль, и ничего не сказал, ни тогда, ни после. С тех пор он даже не произносил ее имени.

Все они ее любили, но Луций знал, что есть люди, чье сердце никому не понять, те, кто с рождения отделен ото всех остальных. Алиша ушла в небытие, в эфир, и после трех прошедших лет Луций уже не думал о том, что с ней стало, а лишь о том, была ли она вообще в их жизни на самом деле.

Было далеко за полночь, они уже в последний раз наполнили и осушили стаканы, и тут Майкл наконец завел речь о том, что, похоже, мучило его всю эту ночь:

– Ты действительно думаешь, что они исчезли? В смысле драки.

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну, так как? – спросил Майкл, приподняв брови.

Луций постарался тщательно подобрать слова для ответа.

– Ты там был… ты видел, что случилось. Убьешь Двенадцать, значит, убьешь всех остальных. Если я не ошибаюсь, ты сам так говорил. Уже поздно менять свое мнение.

Майкл отвел взгляд, ничего не сказав. Удовлетворил ли его такой ответ?

– Хорошо бы ты как-нибудь со мной в море вышел, – наконец сказал он, и его лицо слегка просветлело. – Тебе понравится, точно. Там целый мир, огромный. Ты такого никогда не видел.

Луций улыбнулся. Что бы ни снедало этого человека, он явно не готов говорить об этом.