Виктория Токарева - Жена поэта (сборник)

• Название: Жена поэта (сборник)
• Автор: Виктория Токарева
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-389-16647-9

«Виля уже имел негативный жизненный опыт (двойное предательство), но романтизма не изжил. Верил в прекрасное. И отражал это в своих стихах. Прекрасными были цветы – садовые и полевые. Что может быть совершеннее ромашки? Кто ее придумал? Всевышний. А как прекрасен грибной дождь с радугой на небе… И человека придумал тот же автор. А такие оттенки, как хитрость, предательство, – это добавили в жизнь сами люди. Всевышний совершенно ни при чем».

---

В минуты опасности Валя не терялась. Любая мелочь типа разбитого окна вгоняла ее в панику, а серьезная опасность заставляла сосредоточиться, искать самый верный и короткий путь.

Валя метнулась из комнаты, открыла дверь. Лестница в огне. Путь из дома отрезан. Есть одна дорога – в окно.

Второй этаж. Высоко и страшно, к тому же Валя неуклюжая и неспортивная. Но все это сейчас не имело значения. Главное – не столкнуться с огнем.

Валя скинула тапки, непонятно зачем, перелезла через перила и сиганула со второго этажа.

Лететь недалеко и недолго. После чего столкновение с землей и резкая боль. Одновременно с болью – нечеловеческий вой, рвущийся из окон первого этажа. Вой, боль и языки пламени. Ад.

Первый этаж полыхает, и кто-то горит заживо. «Маша…» Валя взметнулась, хотела вскочить, но ничего не вышло. Правая нога никак не ощущалась, ее как будто не было.

Вой становился гуще, и Вале казалось, что она летит на этом вое, как на метле, обхватив руками и ногами, и ее уносит вверх, потом еще выше, где нет ни света, ни воздуха. Только чернота и едва звенящая тишина.

Валя очнулась в белой палате. Больничная двухместная палата. Одна кровать свободна. На другой – она, Валя. Рядом семья: Маша, Ваня, Виля. Они стояли понурые, с одинаково вытянутыми лицами. Как на похоронах. Это она сделала их такими. Сердце прожгла жалость и любовь.

– Герда сгорела, – проговорила Маша.

Значит, выла Герда.

– А ты где была? – спросила Валя.

– Она не поехала, – ответил Ваня. – Они с Милкой поперлись на дискотеку. На охоту, парней ловить.

– Нечего им дружить, – вмешался Виля.

– А с кем? – спросила Маша.

– Ни с кем. Сиди дома.

– Ага… Ты везде, а я нигде, – огрызнулась Маша.

Валя слушала любимые голоса. Все живы и здоровы, какое счастье… А она сама – не в счет. Как-нибудь выкрутится.

– У тебя перелом шейки бедра, – сообщил Виля. – Завтра будет операция по замене сустава. Поставят эндопротез.

– Называется «сиваш», – уточнил Ваня.

– Ужас, – сказала Маша.

– Не ужас, а спасение, – поправил Виля. – Раньше таких больных не оперировали. Отправляли на долеживание.

– Ужас, – сказала Маша.

– Лиля Брик находилась на долеживании и покончила с собой, – вспомнил Виля.

– А Лиля Брик – это кто? – спросил Ваня.

– Любимая женщина Маяковского, – напомнила Валя.

– А Маяковский кто, знаешь? – спросил Виля.

– Ну, так… – неопределенно ответил Ваня.

– Вот уж действительно ужас, – сказал Виля. – Маяковского не знать…

– Так он когда жил? В прошлом веке?

Вилен Иваныч выпал из жизни Аллы. Она понимала – ему не до любви и не до журнала.

Дача выгорела и обвалилась, стояла посреди участка, как сломанный зуб.

«Сиваш» – отечественный протез – был тяжелый и неудобный. Казалось, что в бедре трактор. Боль стала верной подругой. Валя жила в обнимку с болью. Ходила с палкой.

Виле пришлось заниматься хозяйством, и он преуспел. Ему особенно удавался жареный хлеб, натертый чесночком, а также щи из кислой капусты.

Маша навострилась варить рассольник на мясном бульоне с перловкой. По выходным она лепила котлеты на целую неделю. Получалось пятьдесят шесть котлет. В холодном виде они тоже были вкусными. Ваня их воровал.

Вклад Вани – гречневая каша. Он ее не кипятил, а запаривал. Нетрудно и полезно.

Как ни странно, это было хорошее время. Каждый член семьи чувствовал себя необходимым. А сердце Вали буквально захлебывалось от любви.

Постепенно Валя включалась в хозяйство, создавала пельмени, блинчики с яблоками.

Прибегал Олежка, все сжирал в одночасье. Аппетит у него был отменный.

Единственное, что настораживало: Олег пил. От него постоянно веяло спиртным. Запах – приятный, и поведение повышенно доброжелательное. Маша любила его присутствие. Как будто праздник Первомая. Солнышко и ожидание счастья.

Алла остановилась на том месте, где героиня детектива по имени Юлия сдала убийцу ментам. Убийца назывался Оборотень. Итак…

В дверь позвонили. «Кто бы это?» – подумала Юлия.

Алла писала героиню с себя, поскольку она себя хорошо знала. У них много общего. Обе хорошенькие, но бесхозные, никому не нужные девушки. Они, конечно, нужны своим родственникам, но в этом возрасте – двадцать пять лет – родственники не считаются. Требуется любовь, и только любовь, при этом разделенная.

Снова позвонили. Юлия открыла дверь. На пороге стоял Оборотень. Юлия хотела тут же кинуть дверь обратно, захлопнуть перед его носом, но что-то удержало ее от такого хамского жеста.

Оборотень стоял и смотрел. Глаза его были отнюдь не волчьи. И даже наоборот – немножко овечьи.

– Вы ко мне? – проверила Юлия.

– К вам.

– Зачем?

– Просто так.

– Просто так даже вороны не каркают.

– Этого я не знаю.

– Чего не знаете?

– Про ворон.

– А где вы взяли мой адрес?

– У милиции.

– Они вас не задержали?

– Нет. Проверили документы, и все.

– Интересно… – Юлия задумалась.

– Можно мне пройти? – спросил Оборотень.

– Ну, проходите…

Если милиция его отпустила, значит, Оборотень не опасен. И даже наоборот, может быть полезен. В доме накопилось много мелочей, требующих мужских рук. Например: в люстре заело патрон, невозможно вывернуть перегоревшую лампочку. Но, прежде чем эксплуатировать человека, его надо к себе расположить.

– Хотите чаю? – спросила Юлия.

– Очень хочу, – сознался Оборотень.

– Проходите…

Оборотень вошел. Разделся. Юлия вгляделась. Никакой он не оборотень. Вполне себе красивый парень, похожий на артиста Филатова в молодые годы. Просто у него неподходящая верхняя одежда.

Юлия поставила чайник, сделала бутерброды, сверху положила кружки огурчика. Сели за стол.

Оборотень начал есть. Ел он красиво, с сомкнутым ртом.

Надо было о чем-то говорить.

– А где вы живете? – спросила Юлия.

– Я живу в одном доме с дочерью Аристотеля Онассиса.

– В Греции?

– Нет, в Москве. В писательских домах. На проспекте Мира.

– А разве Кристина Онассис живет в Москве?

– Сейчас в Москве. Она вышла замуж за русского.

– За писателя?

– Нет. По-моему, он кагэбэшник.

– А зачем дочери Онассиса квартира в Москве? Жила бы в Америке.

– Я думаю, у нее и в Америке есть квартира.

– А что этот кагэбэшник – он красивый?

– Неплохой. Только косой.

– Интересно… Вы писатель?

– С чего вы взяли?

– Вы живете в писательских домах.

– Да нет. Я вообще не из Москвы. Я живу в Рузаевке.

– А где это?

– В Мордовии.

– А что вы делаете в Москве?

– Я приехал получать наследство.

– От Кристины Онассис?

– От своей бабушки.

– Она умерла?

– Нет. И не собирается. Просто она при жизни хочет все на меня оформить. Чтобы я потом не заморачивался.

– Какая милая бабушка. Она писатель?

– Нет. Ее муж был писатель. А бабушка – спекулянтка. Всю жизнь скупала драгоценные камни. У нее есть черный бриллиант, сорок карат.

– Это много?

– Величиной с грецкий орех. Он бесценный. Бабушка хочет отдать его мне.

– А вы не боитесь, что вас убьют?

– Не боюсь. Я его сразу продам.

– Кто же его купит?

– Кристина Онассис, например. Ей деньги некуда девать. Что такое деньги? Вощеная бумага. А черный бриллиант – это красота.

– Вы его видели?

– Видел. Он завораживает.

– А где бабушка его держит?

– В банке с вареньем.

– Надеюсь, вы никому это не рассказываете…

– А никто не спрашивает.

Помолчали.

– Хотите супчику? – спросила Юлия.

– С удовольствием. Я сегодня весь день ничего не ел.

Юлия разогрела суп. Налила в тарелку.

Оборотень начал есть, подвывая от удовольствия.

– Волшебный суп, – сказал он. Отвлекся от супа. Смотрит на Юлию. Любуется.

– А у вас есть профессия? – спросила Юлия.

– Я юрист. Но я не работаю. Эта работа не по мне: судить людей, сажать в тюрьму…

– Понятно. Не судите, да не судимы будете.

Повисла пауза. Оборотень вдохновенно ест.

– А вы женаты? – поинтересовалась Юлия.

– Частично.

– Это как?

– У меня есть девушка в Рузаевке, но я от нее устал. Она все время спрашивает: когда мы поженимся? А мне все время хочется ей сказать: никогда. Я не выношу никакого давления. Я люблю, когда внезапно и безоглядно. Я увидел вас сегодня и подумал: «Вот она!»

– «Она» – это что значит?

Юлия почувствовала, что волнуется.

– Это значит: все сначала. Другой город, другая женщина, другая жизнь. Я продам черный бриллиант, куплю квартиру в Нью-Йорке и снова буду жить в одном доме с Кристиной Онассис.

– Без работы скучно, – сказала Юлия.

– А я буду работать, только не с людьми, а с собаками. Я открою питомник для бездомных собак.

– Соседи не позволят. Собаки будут выть по ночам, как хор Свешникова, и нарушать спокойствие.

– Да, – согласился Оборотень. – Американцы не позволят, а русские – сколько угодно. Но, конечно, предпочтительнее открыть питомник за городом. Я сейчас ищу большие участки.