Том Николс - Смерть экспертизы

• Название: Смерть экспертизы
• Автор: Том Николс
• Жанр: Зарубежная психология
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-093427-0

Мы знаем, что глютен опасен. Мы уверены, что прививки не нужны. Мы не сомневаемся, что наших детей учат неправильно. Мы знаем лучше, ведь мы – настоящие ьэксперты, а не эти «умники» с дипломами и научными степенями. Автор этой книги, Том Николс, – американский ученый и политолог, специалист по международным отношениям и пятикратный чемпион Jeopardy! американского аналога «Своей игры». «Смерть экспертизы» – это не просто исследование современных тенденций в обществе, но и призыв задуматься, почему так происходит и, что самое главное, к чему это может привести.

---

Еще более раздражает то, что нет способа образовывать или информировать человека, который начинает выдумывать, когда сомневается. Даннинг описывал исследование, проведенное в Корнуэльском университете, которое он назвал «менее яркой версией шоу Джимми Киммела». Оно подтвердило точку зрения комика, что даже когда люди не имеют представления о том, что они говорят, это ничуть не останавливает их.

«В нашей работе мы задаем вопросы респондентам о том, знакомы ли они с определенными специальными терминами из физики, биологии, политики и географии. Существенное количество респондентов говорят, что знакомы с такими реально существующими понятиями, как центробежная сила или фотон.

Но что интересно, они также говорят о своей осведомленности в том, что касается таких придуманных понятий, как плоскости параллакса, ультра-липид и холарин. В одном исследовании примерно 90 процентов опрошенных заявили о знакомстве минимум с одним из девяти вымышленных понятий, о которых мы спрашивали их».

Хуже того, «чем более осведомленными считали себя респонденты в конкретной теме в целом, тем увереннее они подтверждали знание бессмысленных терминов». А потому труднее спорить с этими «некомпетентными личностями». Потому что по сравнению с экспертами «они проявляют меньшую способность определять компетентность».

Другими словами, чем менее компетентны люди, тем меньше вероятность, что они знают, что ошибаются, или знают, что другие люди правы. И тем больше вероятность, что они попытаются притвориться знающими. И при этом они вряд ли смогут научиться чему-то.

Даннинг и Крюгер дают несколько объяснений этому. В целом люди не любят задевать чувства друг друга, и бывает так, что на работе сотрудники и даже руководители неохотно поправляют своих некомпетентных товарищей или коллег. В некоторых сферах деятельности, таких как писательство или ораторское искусство, не существует очевидных средств добиться немедленной ответной реакции. Когда играешь в бейсбол, тебе легко понять, насколько ты способен. Но ты можешь коверкать грамматику и синтаксис каждый день, даже не осознавая, как плохо ты говоришь.

Проблема с «наименее компетентными» заключается в сложности, возникающей в общении между экспертами и непрофессионалами. Но мы не можем изменить фундаментальное свойство человеческой природы. Однако не каждый человек некомпетентен, а таких, кто был бы некомпетентен во всем, почти нет. Какие ошибки совершают более образованные или способные быстро схватывать новую информацию люди, пытаясь понять сложные проблемы? Не удивительно, что обычные люди сталкиваются с теми же подводными камнями и предрассудками, которые не минуют экспертов.

Склонность подтверждать свою точку зрения

Склонность к подтверждению своей точки зрения – самое распространенное и наиболее раздражающее препятствие для продуктивного разговора, и не только между экспертами и непрофессионалами. Термин связан со склонностью искать ту информацию, которая только подтверждает то, во что мы уже верим; принимать те факты, которые подкрепляют предпочтительные для нас объяснения, и отбрасывать те, которые ставят под сомнение то, что мы уже признали, как истинное. Мы все так делаем. И можете быть уверены в том, что и вы, и я, и любой другой, кто когда-нибудь спорил с кем-нибудь по какому-либо вопросу, выводил его из себя.

Так, например, если мы уверены в том, что левши – дурные и опасные люди, каждый убийца-левша будет подтверждать нашу точку зрения. Мы будем видеть их во всех новостях, так как только эти истории мы и будем запоминать. И нашу уверенность не поколеблют никакие данные о количестве убийц-правшей. Каждый левша – это доказательство. Каждый правша – исключение. Точно так же, если мы услышим, что бостонские водители грубые, то, когда мы в следующий раз отправимся в Бостон, мы будем помнить тех, кто подрезал нас или просигналил. И мы, не задумываясь, станем игнорировать или забывать тех, кто уступил нам дорогу или благодарно помахал нам. (В 2014 году компания AutoVantage, оказывающая техническую помощь на дорогах, в своем рейтинге назвала Хьюстон городом с самыми грубыми водителями. Бостон оказался на пятом месте.)

В фильме «Человек дождя» 1988 года аутист Рей – идеальный, если не сказать исключительный, пример склонности к подтверждению своей точки зрения. Рей – человек с незаурядными умственными способностями, чей мозг работает, как компьютер: он способен осуществлять сложные расчеты с высокой скоростью и хранить гигантский объем не связанных друг с другом фактов. Но Рей в силу своего состояния не способен соединить эти факты в непротиворечивый контекст. Все то, что помнит Рей, намного важнее, чем все прочие факты в мире.

А потому, когда Рей и его брат должны лететь из Огайо в Калифорнию, Рей паникует. У каждой американской авиакомпании в прошлом случались ужасные катастрофы, а Рей может вспомнить даты и количество жертв каждой из них.

Зациклившись на этих страшных исключениях, Рей отказывается лететь любым из доступных им рейсов. Когда раздраженный брат спрашивает его, какой авиакомпании он доверяет, Рей спокойно называет национальную авиакомпанию Австралии. «Qantas, – говорит он, – у Qantas самолеты никогда не падали». Конечно же, Qantas не осуществляет рейсов внутри Соединенных Штатов, и поэтому Рей с братом отправляются на машине через всю страну, что гораздо опаснее полета на самолете. Но так как Рей не хранит в своей памяти информацию об ужасных автокатастрофах, он с радостью забирается в машину.

Все мы немного напоминаем Рея. Мы фиксируемся на информации, которая подтверждает наши страхи или подпитывает надежды. Мы помним те вещи, которые производят на нас впечатление, и игнорируем менее яркие события. А когда мы спорим друг с другом или обращаемся за советом к эксперту, большинство из нас с трудом могут избавиться от этих воспоминаний, какой бы иррациональной ни казалась наша фиксация на них.

Никакое количество безопасных посадок не перевесит страхи людей, убежденных в опасности перелетов.

В какой-то степени это проблема не умственных способностей в целом, а образования. Люди просто не воспринимают цифры, риск или вероятность. Лишь немногие вещи способны сделать дискуссию между экспертами и непрофессионалами более удручающей, чем подобная «неспособность к количественному мышлению», как назвал это качество математик Джон Аллен Паулос. Никакое количество безопасных посадок не перевесит страхи людей, убежденных в опасности перелетов. «Зная об этих огромных цифрах и соответственно о малой вероятности плохого исхода, – писал Паулос в 2001 году, – не способные к количественному мышлению люди неизбежно отреагируют абсолютно нелогичным заявлением: «Да, а вдруг вы окажетесь этим единственным пассажиром», а потом станут многозначительно кивать, «словно они уничтожили ваш аргумент своим проницательным знанием»{13}.

Люди могут быть крайне изобретательны, используя аргументы типа «а если я окажусь тем самым несчастливым исключением». В начале 1970-х годов я навестил своего дядю, жившего в сельском регионе Греции. Он был крепким, атлетически сложенным мужчиной, но ужасно боялся летать самолетами. А потому не мог заставить себя поехать в Лондон, чтобы пройти там курс лечения от серьезного заболевания. Мой отец пытался убедить его, говоря, что каждому назначено свое время и свой способ покинуть эту землю. И, возможно, его время пока не пришло.

На что мой дядя, подобно многим людям, которые боятся летать, возразил типичной фразой: «Да, но что если пришло время пилота?»

Ни один из нас не может быть идеально рациональным человеком, большинство людей боятся ситуаций, когда они теряют контроль. Мой дядя был необразованным человеком, родившимся в деревне в начале двадцатого века. Я – образованный человек двадцать первого века, хорошо осведомленный в статистике и истории, но при этом чувствую себя ничем не лучше, когда во время ночного рейса сижу, вжавшись в кресло, пока самолет потряхивает на подлете к Провиденсу. В такие моменты я пытаюсь думать о тысячах похожих случаев приземления самолетов по всему миру и о невероятно малом шансе, что наш рейс окажется в числе невезучих. Но обычно у меня это плохо получается: я начисто забываю о всех тех безопасно осуществленных рейсах из Ванкувера в Йоханнесбург, когда сижу, вцепившись руками в подлокотники, в то время как наш самолет скользит над крышами домов Род-Айленда.

Ныне покойный писатель-фантаст и врач Майкл Крайтон привел в качестве примера ситуацию времен начала 1980-х годов, когда появились первые сообщения об эпидемии СПИДа, чтобы продемонстрировать, как часто люди бывают убеждены в том, что именно они вытащат короткую соломинку. В то время об этом заболевании мало что знали. Подруга Крайтона позвонила ему, чтобы он успокоил ее. Вместо этого ее разозлили логические доводы врача: