Анна и Сергей Литвиновы - Грехи отцов отпустят дети

• Название: Грехи отцов отпустят дети
• Автор: Анна и Сергей Литвиновы
• Жанр: Детектив
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-101765-1

В элитный подмосковный поселок, где проживают братья Кирсановы – крупный чиновник Павел Петрович и модный художник Николай Петрович, – приезжает после Оксфорда старший сын Николая Петровича Аркадий, а вместе с ним его друг Евгений. Гость сразу не находит общего языка с Павлом Петровичем. Мужчины пикируются, конфликтуют, оскорбляют друг друга. А накануне своего юбилея Павел Петрович неожиданно кончает с собой! И это не последняя странная смерть в особняке Кирсановых, которую предстоит расследовать частному детективу Паше Синичкину и его помощнице Римме…

---

С тех давних времен, когда соседским участком еще владели прежние соседи Бланки, между ними в заборе существовала калитка, используя которую можно было легко ходить друг к другу в гости. С тех пор изгородь перестраивалась дважды и, стараниями соседа-бизнесмена Тимофея Одинцова, стала, как и весь его участок, неприступной крепостной стеной, однако никогда не запирающуюся калитку сохранили.

Евгений довел до нее Елену Сергеевну. Она пригласила его зайти, посмотреть сад и дом. Он принял приглашение и отсутствовал более двух часов. Вернулся ближе к полуночи, довольно насвистывая.

Неизвестно доподлинно, заметил ли его совместный с Одинцовой уход и позднее от нее возвращение Павел Петрович, но то, что он мог из своего окна наблюдать за эволюциями недруга, сомнению не подлежит.

* * *

На следующей неделе все занимались своими делами.

Однажды Фенечка вместе с Сашенькой в коляске гуляла по обширному кирсановскому саду. Участок деду в свое время достался на пригорке; на самой высокой точке положенного надела тогда же поставили дом. Калитка и ворота располагались в самом нижнем краю выделенной территории. Оттуда наверх, к особняку, шла подъездная аллея. Другая дорожка, пешеходная, вела от калитки к беседке, расположенной в другой части низины. От беседки можно было вернуться назад к дому другой дорожкой. Таким образом, строения на участке располагались в виде почти равностороннего треугольника: в основании – въездные ворота с гаражом и домом для прислуги и беседка, а в качестве вершины – господский особняк.

Беседка была вся засажена кустами жасмина и сирени и совершенно скрыта от посторонних глаз. Там летом, особенно в жаркие дни, Кирсановы любили отдыхать. Иногда в выходной приказывали подать туда самовар.

Вот и сейчас вместе с коляской там уединилась Фенечка. Малыш Сашенька спал, раскинутые его кулачки были плотно сжаты, лицо нахмурено, словно говорило: вот я вырасту, всем задам перца! Молодая женщина сидела в теньке и просматривала в телефоне интернет-сайты.

Вдруг снаружи беседки что-то стукнуло, и на пороге возник Евгений. Фенечка вздрогнула и поспешно спрятала телефон.

– Фу, как вы меня напугали! – воскликнула она.

– Виноват-с. А я решил заглянуть-с. Не думал вас здесь застать.

– Прогуливаетесь?

– Да. Проветриваю мозги после утреннего сидения за опытами.

– Можете мне рассказать, чем вы занимаетесь? В чем заключается ваша наука? Пояснить, так сказать, и-эл-ай-файф?3

– Ой, нет, боюсь, не удастся – но отнюдь не потому, что вы не поймете. Я, к сожалению, совершенно бесталанен как популяризатор. Да-да, увы, я совсем не Стивен Хокинг…4

– Слава богу, – со смехом заметила Фенечка.

– …поэтому о работе могу толковать только с коллегами, на присущем нам птичьем языке. Давайте я вам лучше доложу о своей велосипедной прогулке.

– Ну, попробуйте, – улыбнулась Фенечка.

– Проехал я сегодня, согласно одометру, шестнадцать километров…

– О, много!

– Да что вы! В Оксфорде я в свой выходной по тридцать-сорок километров, бывало, наматывал. Однажды сделал сотенку. Но там ведь и вся инфраструктура под «байсиклы» заточена. Огромное количество велотрасс, специально выделенные дорожки в городе, велосипедист на дороге всегда прав. Велопрокаты прекрасно развиты, бросай двухколесного друга где хочешь, можно активировать с мобильного телефона. На въезде в город знак: Оксфорд, сайклинг сити. А какая парковка для великов на станции! Огромная крытая площадь, вся железными конями уставлена.

– Видела, – кивнула Фенечка.

– Вы там учились?

– Бог миловал!.. Приезжала на экскурсию, когда язык летом учила. Давно, еще в школе… Да, в Англии, конечно, хорошо. Только скажите, Евгений, почему вы так Россию не любите?

– Кто вам сказал?

– Да вы никогда с таким жаром, как об Англии, о нашей стране не отзывались.

– Нет, что вы! Я очень Россию люблю. Не люблю только чванливых ее обитателей, которые всех напропалую учат жить по-своему.

– Вы кого имеете в виду? – лукаво улыбаясь, осведомилась Фенечка.

И надо же было такому случиться, что как раз в тот момент в усадьбу заехал Павел Петрович Кирсанов. Он направлялся с инспекцией в отдаленный район области. Путь пролегал мимо дома, время позволяло, и он решил заскочить, чтобы забрать позабытые документы и заодно пообедать домашней пищей.

Чтобы не куролесить по усадьбе по подъездной дороге, он бросил машину у ворот и вошел на участок пешком, через калитку. Его внимание привлек оставленный кем-то у беседки велосипед. Он подошел ближе и остановился. Из беседки доносились голоса.

Павел Петрович узнал их. Он замер. Заросли жасмина и сирени делали его невидимым для говорящих.

– Есть тут некоторые павлины-типусы, от которых меня, право слово, подташнивает, – неопределенно заметил Евгений.

– Вы моего деверя имеете в виду? Павла Петровича?

– Хотя бы даже и его. На редкость противная особь. Индюк.

– А у вас острый язычок. Вот интересно, а что вы думаете о его брате и моем муже, Николае Петровиче?

– Ну, во-первых, он, насколько я понимаю, не муж вам? Вы пока не венчаны? Не расписаны?

– Тогда скажите, что вы думаете о моем сожителе Николае Петровиче?

– А что о нем думать? Простой и добрый барин. Слуга царю, отец солдатам.

– А что вы в таком случае думаете обо мне? – лукаво смеясь, вопросила Фенечка. – Считаете небось расчетливой тварью, что захомутала старичка и теперь выходит за него ради денег?

– Да что вы! Ни в коем разе! О вас я думаю так: любовь зла, полюбишь и козла.

– Вы хотите тем самым сказать, что Николай Петрович меня любит? Или что я его? Кто из нас козел, короче?

– Ну, уж никак не вы. Вы – милая юная козочка.

– Вот как? Ну а вы? Вы-то любите хоть что-нибудь? Или кого-нибудь?

– Никак нет-с!

– А нашу соседку Елену Сергеевну Одинцову?

– Я бы мог полюбить ее только затем, чтобы доставить неудовольствие вашему деверю, прекраснейшему Павлу Петровичу.

– О! Так вы тоже заметили, что он за нею волочится?

– Хм. Фрайтфулли токинг5, она мне сама поведала, что между ними некогда имел место роман.

– О! Вы достигли с нашей соседкой, как я гляжу, глубокой степени откровенности!

Весь этот диалог, непосредственно касающийся его самого, Павел Петрович слушал, замерев на месте и не в силах пошевелиться, чтобы не выдать себя. Пот выступил на его челе.

– Ну а если говорить обо мне, – продолжала провоцировать молодого человека Фенечка. – За что бы вы, к примеру, могли полюбить меня?

– Хм. Николай Петрович – отец моего друга, да и дядька он хороший, хотя и, как положено художнику, не слишком далекий. Злить его мне совершенно не хочется. Поэтому кого-кого, а вас я бы, пожалуй, никак не смог полюбить.

– Фу. Противный.

– …Разве что мог бы влюбиться только в ваши глазки. И еще, пожалуй, в ваши ланиты. И в ваши перси – белоснежные! И в ваш стан – лебединый! И в ваши уста – сахарные! – Евгений намеренно стилизовал свою речь под объяснения двухвековой давности, что демонстрировало его хорошую начитанность и как бы снижало страстность его слов. Но действия говорили сами за себя: Евгений подходил к Фенечке все ближе и наконец, положив обе сильных руки ей на талию, привлек ее к себе. Малыш продолжал самозабвенно спать. Евгений запечатлел на губах девушки страстный поцелуй, она попыталась оттолкнуть молодого человека, но потом ответила на него.

Только тут Павел Петрович вышел из изумленного шокового состояния и обнаружил себя, громко закашлявшись.

Фенечка отпрянула от Евгения.

Перешагнув через брошенный велосипед, в беседку ступил Павел Петрович.

Фенечка вскрикнула и рефлекторно схватила на руки Сашеньку.

Тот, разбуженный и испуганный, заплакал.

Молодая мать, прижав его к себе, а другой рукой толкая коляску, опрометью выскочила из беседки.

Павел Петрович оказался один на один с Евгением.

Вне себя от ярости, он проговорил:

– Я всегда знал, что вы, милостивый государь, настоящий подлец. Но теперь ваше поведение переходит все границы! Вы злоупотребляете нашим гостеприимством! Вы оскорбляете меня! Вы оскорбляете моего брата! Да вас мало выпороть плетьми! На конюшне!

Молодой человек побледнел, но усмехнулся.

– А вы попробуйте.

Кирсанов-старший немного сбавил тон, но продолжал разоряться:

– Да в былые времена я бы вызвал вас к барьеру! На поединок!..

Евгений холодно ухмыльнулся.

– А чем былые времена отличаются от нынешних? Желаете со мной драться? Извольте.

– Постыдились бы! Вам тридцати нет, а мне пятьдесят!

– Если желаете, давайте устроим поединок. Как говорится, пуля рассудит.

– Вы что, меня вызываете?

– Нет, но, по-моему, меня, напротив, вызываете вы. Или вы уже передумали?

– Да, хорошая идея! Драться! И не по-быдлячецки, на кулаках. Стреляться так стреляться! Ради бога! Как положено – я пришлю к вам секунданта!