Сара Пинборо - Право на месть

• Название: Право на месть
• Автор: Сара Пинборо
• Жанр: Зарубежные детективы
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-389-16498-7

Для Лизы Бакридж, неприметной жительницы маленького английского городка, прилежной служащей рекрутингового агентства, одинокой матери, воспитывающей школьницу-дочь, жизнь внезапно превращается в ад. В далеком детстве она совершила тяжкое преступление, за которое расплатилась сполна. И вот, спустя годы, люди, что ее окружают, узнают из статьи в газете о ее прошлом. Угрозы следуют за угрозой, и Лиза, живущая много лет под полицейским надзором, во избежание возможных эксцессов вместе с дочерью покидают город и переезжают в новое место. А потом девочка исчезает. Следом исчезает и мать. Полиция графства в панике. Неужели в Лизе заговорило прошлое и следующей жертвой может стать ее дочь?.. Впервые на русском языке!

---

– Ух ты, вот здорово! – Это одна из новеньких, Стейси. Длинноволосая блондинка с акриловыми коготками. Ее интонация могла бы показаться снисходительной, но нет. Под внешним лоском косметики и загара я вижу: она нервничает и отчаянно хочет понравиться, вписаться и успевать на работе.

– Спасибо.

– Ну, сегодня вы должны проставиться. – Это снова Джулия.

– К сожалению, меня там не будет. Выпивоха я никакая, а у моей дочери сегодня день рождения – ей шестнадцать. Свожу ее вечером в ресторан.

– Как это мило, – говорит она. – Обычно в шестнадцать они хотят быть только с друзьями. Я вот точно такой была.

В ее голосе слышится какая-то колкость, и я вдруг чувствую: что-то кольнуло меня в сердце. Джулия нагловата для человека, работающего первый день.

Я присматриваюсь к ней повнимательнее. Не такая юная, как мне показалось вначале, как бы ни старалась она произвести иное впечатление. Наверняка ей за тридцать. Видимо, не обошлось без ботокса.

– Мы очень близки.

Джулия улыбается, показывая идеально белые зубы, напоминающие акульи, – сахарные кубики, вымоченные в цианистом калии. Я начинаю нервничать, и это меня раздражает.

– У меня никогда не будет детей, – продолжает она. – Я слишком зациклена на карьере. Не смогла бы ничего добиться, будучи матерью-одиночкой. Восхищаюсь вами.

Это оскорбление в обертке комплимента, и глаза у Стейси расширяются от нахальства Джулии, а Тоби – это, конечно, он наболтал про меня – хватает мозгов не сводить глаз с экрана, он будто бы читает чрезвычайно важное письмо.

– К счастью, Лиза – суперженщина, она может все и немного больше. Если бы и у остальных были такие же способности… – Мэрилин неслышно подошла ко мне. Акулья улыбка встречает акулью улыбку, и на сей раз Джулия чуть сокращается в размерах на своем кресле. – Ланч? – заканчивает Мэрилин.

Последнее обращено ко мне, других словно тут и нет, мухи, которых она разогнала.

– Одна непременно найдется, – ворчит она, когда мы берем наши куртки и сумочки. – В любой женской компании непременно есть такая, с кем нужно держать ухо востро. Мы теперь хотя бы знаем, кто она в нашей группке.

Мэрилин поворачивается и темным взглядом меряет Джулию. «Почему непременно должна быть одна такая? – недоумеваю я. – Почему приятными не могут быть все?»

– …К тому же он великолепен. – Мэрилин взяла выпивку – два бокала итальянской шипучки, я несу приборы, и мы садимся за угловой столик. – На такой брутальный манер. И он явно к тебе неровно дышит. Столько визитов, в которых не было нужды. Как он смотрел на тебя, когда шел за тобой по офису.

– Ой, брось ты! – отвечаю я.

– Не понимаю, почему бы тебе не рискнуть.

– А ты можешь себе представить реакцию Пенни? Путать дело с удовольствием. И вообще, просто – нет.

Мэрилин задумчиво смотрит на меня. Не реже раза в год вопрос о том, что мне нужен мужчина, ставится серьезно, а в остальные месяцы подруга просто приправляет наши разговоры этой темой. Неужели она опять выступит с прощупывающей нотацией? К счастью, нет. Вместо этого она поднимает бокал:

– За тебя. И прими мои поздравления!

Мы чокаемся и потягиваем наши пузырьки. Мне нравится вкус во рту. Я предпочитаю выпить за ланчем, потому что это всегда один бокал.

– Да, пока не забыла. – Мэрилин наклоняет голову и роется в своей немалых размеров сумке. – У меня тут есть кое-что для Авы. – Она вытаскивает маленький подарок в обертке. – От меня и Ричарда. Боже мой, не могу поверить, что ей шестнадцать. И куда ушли все эти годы? Если ей шестнадцать, то сколько тогда нам?

– Мы старухи, – улыбаюсь я, приложившись к бокалу.

Я беру подарок, засовываю его в свою сумочку. С Мэрилин повезло не только мне, но и Аве.

Я не завтракала, потому что нервничала, а теперь, хотя едва ли выпила полбокала, у меня закружилась голова. Напряжение в плечах спало. Я смотрю на Мэрилин и вижу по ее лицу, чтó грядет. Я слишком рано решила, будто на сегодня она оставила меня в покое.

– От отца Авы – ничего?

– Нет. – Я ощетиниваюсь, хотя Мэрилин и спрашивает осторожно. Тихонько. Она знает, как это проходит. Еще один разговор, который, на мой взгляд, возникает слишком уж часто. – Да я и не жду ничего. – Мне нужно сменить тему. – Ты мне скажи, как ты? Ты вчера была какая-то уставшая, что ли. Немного не в своей тарелке. Все в порядке?

– Голова болела. А так ничего. Ты знаешь – у меня иногда случаются головные боли.

Мэрилин смотрит на официантку, направляющуюся к нам с едой. Она избегает моего взгляда? За последние несколько месяцев у нее это не первый приступ головной боли.

– Может, тебе стоит сходить к доктору?

– А тебе, может, стоит сходить на свидание с мистером Мэннингом?

Я бросаю на нее злой взгляд.

– Хорошо, хорошо. Извини. Но Ава почти выросла. Тебе нужно снова стать женщиной.

– Мы не можем забыть об этом и поговорить о том, какая я блестящая?

Пытаюсь смягчить атмосферу и чувствую облегчение, когда нам приносят сэндвичи с чипсами, – еда отвлекает. Как я могу рассказать что-нибудь Мэрилин? Она знает, что это был никакой не партнер на одну ночь, как я соврала Аве, но правды она тоже не знает. Всей правды. Она бы не поняла. Она живет как в коконе – замечательный муж, хорошая работа, счастливая, красивая Мэрилин. Если бы я сказала ей, она бы стала смотреть на меня совсем другими глазами. Поймите меня правильно. Я бы хотела ей сказать. Мне даже снилось, как я ей все рассказываю. Иногда слова готовы сорваться у меня с языка, мне хочется выложить все, но мне приходится глотать их, как желчь. Я не могу это сделать. Не могу.

Я знаю, как распространяются слухи. Они загораются и переносятся от человека к человеку, как пожар.

Не могу рисковать быть обнаруженной.

5Ава

Когда мы добрались до дома, дождь почти кончился, но куртка на мне мокрая, потому что я попала под ливень, когда бежала до машины, и я тихо ставлю ногу на асфальт, изображая, будто замерзла сильнее, чем на самом деле, чтобы скрыть мое нетерпение.

– Можем посмотреть кино, если хочешь, – говорит мама, выходя из машины. – Еще рано.

– У меня предэкзаменационная подготовка.

Сейчас всего семь, но мне нужно поскорее в уединение моей спальни. У нее разочарованное выражение, но она же сама все время твердит мне об экзаменах. От этого чувство вины у меня в желудке никуда не уходит. Мы прежде постоянно устраивались на диване с мисками попкорна из микроволновки и допоздна смотрели кино. Мне нравились эти наши вечера. Мне они и сейчас нравятся. Но жизнь теперь стала сложнее. Он ждет. Я должна поговорить с ним. Иногда мне кажется, что я умру, если не поговорю.

– Вот идиотка! – вдруг говорит мама со стоном. – Забыла купить миссис Голдман еду. Нужно съездить в маленький «Сейнсберис»[3]. Побудешь одна? Я вернусь через десять минут. А хочешь – можешь со мной.

Мое раздражение нарастает, и я предпочитаю его грызущему чувству вины за трещины в наших отношениях. Каждый раз, уходя куда-нибудь, она спрашивает у меня вот это. Каждый раз. Что, по ее мнению, может случиться? Я засуну палец в розетку, пока ее нет?

– Мне уже шестнадцать! – рявкаю я. – Пора перестать относиться ко мне как к ребенку.

– Извини, извини…

Мама слишком спешит, чтобы обижаться, и меня это устраивает. Я ведь не хочу расстраивать ее. И вообще мне не нравится ее расстраивать, но она в последнее время такая приставучая, она не может больше контролировать каждый мой шаг, как когда я была маленькой. Наша пицца не стала кошмаром, и я знаю: мама пыталась сделать так, чтобы мне было хорошо, но все ее вопросы такие слащавые, такие назойливые, такие докучливые. Она хочет все время знать все обо мне, а я теперь почему-то не могу ей сказать все. Не хочу говорить. Каждый раз, когда я решаю поговорить с ней о чем-то – типа Кортни или там секса, – у меня все это вязнет на языке и настроение портится. Все меняется. Мне необходимо собственное пространство. И теперь больше, чем обычно.

Но все же мама сделала мне классные подарки. Айпад-мини и герметичный плейер МР3, гораздо более дорогой, чем тот, что я хотела. И ожерелье от Мэрилин мне тоже нравится – толстый серебряный завиток с темно-фиолетовым стеклышком посредине. Оно такое массивное, классное и идеально мне походит. Иногда мне хочется, чтобы мама больше походила на Мэрилин. С ней легко и весело. Если бы характер у мамы был полегче, я бы непременно говорила с ней обо всем. Нет, не обо всем, думаю я, стараясь не нестись по дорожке к дому. Но кое о чем. Об этом я бы не смогла с ней говорить. Она бы рехнулась.

«Хочешь сегодня поболтать, новорожденная? У меня будет часик свободный, если ты там не развлекаешься». Послание в «Фейсбуке» пришло, перед тем как нам подали пудинг, когда я проверяла мой телефон в туалете. Я ответила, что поспешу изо всех сил домой, пусть, пожалуйста, подождет. Я не понимала, какой приставучей выгляжу я, отправляя это послание, потому что в нем явственно слышится отчаяние, и меня беспокоит, не превращаюсь ли я в свою мамочку. Но бог ты мой, почему люди не могут установить мессенджер себе на телефон? Будто данные обо всех и без того так или иначе не витают в воздухе. Все, кому меньше двадцати пяти, примирились с этим. Только взрослые думают, будто это кого-то волнует. Какой смысл иметь месседж-сервис, если он у тебя только на стационарном компьютере?