Лайон Спрэг де Камп - Лавкрафт: Живой Ктулху

• Название: Лавкрафт: Живой Ктулху
• Автор: Лайон Спрэг де Камп
• Жанр: Биографии
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-114613-9

Один из самых влиятельных мифотворцев современности, человек, оказавший влияние не только на литературу, но и на массовую культуру в целом, создатель «Некрономикона» и «Мифов Ктулху» – Говард Филлипс Лавкрафт. Именно он стал героем этой книги, в своем роде уникальной: биография писателя, созданная другим писателем. Кроме того многочисленные цитирования писем Г. Ф. Лавкрафта отчасти делают последнего соавтором. Не вынося никаких оценок, Лайон Спрэг де Камп объективно рассказывает историю жизни одной из самых противоречивых фигур мировой литературы.

---

Глава седьмая. Худосочный воин

Мы мечом всех победили!
Когда в Вислу заходили
Мы в порядке боевом,
Один принял во свой дом
Хельсингийского врага.
Бились яростно тогда,
Кровью полнились моря,
Стала красной вся земля.
Меч дымящийся звенел,
Строй врагов в броне редел[161].

Аноним (перевод Г. Ф. Лавкрафта)

В 1915 году Лавкрафт перенес ветряную оспу и потерял единственного остававшегося взрослого родственника-мужчину, возможно, служившего для него образцом. Это был муж его старшей тети, доктор Франклин Чейз Кларк. Он умер двадцать шестого апреля в возрасте шестидесяти восьми лет от апоплексического удара.

Со смертью ученого доктора не осталось никого, кто смог бы противостоять влиянию на Лавкрафта удушающей любви его матери. Хотя к тому времени, это, вероятно, многого бы уже и не изменило. В двадцать четыре года характер Лавкрафта уже сформировался.

Второй выпуск лавкрафтовского «Консерватив» (июль 1915–го) начинался поэмой «Сон золотого века» одного из друзей Лавкрафта по переписке, канзасского ковбоя-поэта с весьма скудным образованием, но не без природного таланта, по имени Айра Альберт Коул. Главным вкладом Лавкрафта была статья «Метрическая правильность» – нападки на белый стих, начинавший вытеснять стихотворения с установленным размером как предпочтительный поэтический способ: «Самым забавным из всех заявлений радикалов является утверждение, что подлинную поэтическую страсть невозможно ограничить правильным размером, что длинноволосый, с безумием во взоре всадник Пегаса должен навязывать страдающей публике неуловимые понятия, которые проносятся в величавом хаосе через его возвышенную душу, в строго установленной форме…»[162]

Хотя и переполненная разглагольствованиями, статья Лавкрафта все-таки имела смысл, учитывая произошедшее с поэзией с тех пор, как он начал писать. В передовице Лавкрафт открыто отстаивал свои взгляды: «„Консерватив“ неизменно будет являться воинствующим поборником полного воздержания и запрещения спиртных напитков; умеренного и здорового милитаризма как противопоставления опасному и непатриотичному проповедованию мира; пансаксонизма, или господства английской и родственных рас над более низкими типами человечества; и конституционного, или представительного правительства как противоборства пагубным и презренным лживым программам анархии и социализма»[163].

Лавкрафт также принял вызов своего коллеги-любителя Чарльза Д. Исааксона из Бруклина, Нью-Йорк, издававшего «Ин э Майнор Ки» («В минорном тоне»). Исааксон придерживался взглядов, которые сегодня мы бы назвали леволиберальными, и был полон благожелательности и альтруизма, доведенных до простодушной крайности. Его пацифизм был чистейшего непротивленческого типа. Он был уверен, что «война поддерживается лишь горсткой извращенцев», и когда «народ» одной из воюющих наций лишь только сложит оружие и откажется сражаться, «народы» всех других воюющих сторон поступят точно так же, и восторжествует мир.

Исааксон восхвалял пацифизм, социализм и поэзию Уолта Уитмена, осуждал милитаризм, воинскую повинность, расовые предрассудки и кинокартину «Рождение нации», сторонников которой, по его словам, «следует высечь». Он был твердым приверженцем свободы выражения – за исключением периодических изданий вроде «Лайф» («Жизнь», не более позднего иллюстрированного журнала, а его юмористического предшественника) и «Мэнес» («Угроза»), которые поносили евреев. Эти журналы он бы запретил.

Ответ Лавкрафта, «В мажорном тоне», отдавал должное литературным достоинствами Исааксона, но затем продолжал: «Чарльз Д. Исааксон, живая сущность издания, является личностью выдающихся качеств. Происходящий от расы, породившей некоего Мендельсона, он и сам музыкант неординарного таланта, в то же время как литератор он заслуживает сравнения со своими единоверцами Мозесом Мендесом и Исааком Дизраэли. Но та самая одухотворенность, что возвышает семитский ум, одновременно делает его отчасти непригодным для рассмотрения стилей и тенденций в арийской мысли и сочинениях, отсюда неудивительно, что Исааксон является радикалом экстремистского толка».

В 1915 году мало кто из «старых американцев» расценил бы использование национальности человека в качестве аргумента против его идей как дурной тон или же удар ниже пояса. Лавкрафт набросился на ненавистного ему Уитмена, потому что тот не только сделал популярным белый стих, но также несколько раз открыто упомянул половое сношение. В середине своего эссе Лавкрафт напечатал поэму в восемнадцать строк, начинавшуюся:

Уитмен! Вольные его стихи
Распутством греют душу у свиньи,
Фантазия его стоп избегает,
Овидию лишь в низком подражает…[164]

Лавкрафт продолжал в том же заносчивом тоне: «Взгляды мистера Исааксона на расовые предрассудки, обрисованные в его „Майнор Ки“, слишком субъективны, чтобы быть беспристрастными. Он, возможно, негодует на более или менее явное отвращение к детям Израиля, которое всегда пронизывало христианский мир, и все же человеку его разборчивости следовало бы отличать этот непросвещенный взгляд… от естественного и научно объективного чувства, которое не дает черным африканцам испортить кавказское население Соединенных Штатов. Негры фундаментально стоят биологически ниже всех белых и даже монгольских рас, и северным народам иногда необходимо напоминать об опасности, которой они подвергаются, слишком свободно даруя им привилегии общества и правительства… Ку-клукс-клан, этот благородный, но оклеветанный отряд южан спас половину нашей страны от уничтожения… Расовые предрассудки есть дар природы, предназначенный для сохранения в чистоте различных ветвей человечества, которые развили эпохи…

„Консерватив“ не приемлет сильных выражений, но он полагает, что не переступает границ пристойности, заявляя, что публикация статьи под названием „Великое Мужество“ является преступлением, которое в глазах урожденного американца арийской крови заслуживало бы сурового законного наказания. Эти призывы к населению отказаться от военной службы, когда призывают под флаг их страны, являются возмутительными нападками на устои патриотизма, которые превратили нашу страну из дикой пустыни в могущественный союз штатов…»[165]

В сдержанном ответе Исааксон защищал Уитмена, мир, расовую терпимость и демократию. Он также использовал аргумент ad hominem, и с более верной целью, нежели его молодой противник: «От „Консерватив“ исходит затхлый запах, как от старых книг, и воображение бессознательно уносится в дни Рэли, Елизаветы и Лавлэйса…[166]

Я уже сказал, что сочинения мистера Лавкрафта отдают библиотекой. Они книжные. Они из воображаемого мира. Все столь искусственно во всех сочинениях „Консерватив“»[167].

Исааксон точно указал на главную слабость Лавкрафта как мыслителя. Хотя и будучи весьма начитанным, он имел обыкновение напыщенно говорить на темы, о которых имел лишь поверхностное книжное знание, без всякого непосредственного знакомства с ними или личного опыта. Друзья, которым он излагал свои незрелые идеи, обычно находились под впечатлением его образованности, чтобы возражать ему. Его длительная изоляция привила ему «ту поспешность в составлении суждений и тот недостаток критического чувства в их проверке, которые часто являются результатом самообразования, полученного при безмерном и беспорядочном чтении».

Лишь по случайности Лавкрафт натолкнулся на сочинения, отстаивавшие превосходство арийской расы, сухой закон и воинствующий национализм. Ему словно явился ангел, и он незамедлительно и страстно принял эти доктрины, без всякого представления, насколько в действительности были слабы, неубедительны и опровержимы доводы по этим вопросам.

Более того, не всегда ясно, насколько серьезно можно воспринимать более скандальные взгляды Лавкрафта. Он признавался, что ради спора часто принимал «любое убеждение, забавляющее меня или противоположное мнению присутствовавших». Его письма, как он сказал позже, были просто «болтовней… на темы, в которых может разбираться лишь ученый».

Третий «Консерватив» содержал статью Лавкрафта «Допустимая рифма», отмечавшую, что правила ужесточились, с тех пор как Александр Поп рифмовал «shy» с «company» и «join» с «line»[168]. Остальное место выпуска занимали две другие вспышки. «Возрождение мужественности» начинается: «После унизительного разгула трусливого пацифизма, в котором в последнее время увязла наша сонная и изнеженная общественность, кажется, появляется легкое чувство стыда, и вопли одержимых миром – любой – ценой уже не так неистовы, каковыми они были несколько месяцев назад… Почему кто-то из здравомыслящих людей может верить в возможность всестороннего мира – это выше понимания „КОНСЕРВАТИВ“».